«...Ну, тут говорили очень много умного про нас. Вы знаете, все правильно! Нет, я серьезно – вы все абсолютно правы. Ведь на самом деле мы не стремимся стать организованным движением и подвести под свои идеи какое-то идеологическое обоснование.
Нет, мы просто чувствуем себя Сном, Сном могучего и непостижимого Железобетона... Потому что мы выросли в его бетонных внутренностях. И нам гораздо приятнее думать, что мы все-таки – Сон города, а не его паразиты, уж простите за образ... И я не вижу здесь ничего необъяснимого и чересчур мистического. Просто мы берем за аксиому материальность мысли. Если уж нам кажется, что Железобетону снятся сны, – значит, так оно и есть. И чем больше мы верим в это, тем большей жизнью наполняется наша идея. Чем больше людей приходит к нам, тем более живой и мыслящей становится огромная железобетонная масса.
Мы хотим, чтобы все поняли, что город – это не куча многоэтажных нор. Город – это Существо, которое является порождением не человека уже, а человечества. И понять его мысли и цели одному человеку не суждено. Но каждый может попытаться почувствовать дыхание Железобетона. Ощутить себя частью неведомого процесса...
Это вне политики, вне идеологии, вне религии, а главное – вне повседневности... Мы хотим ощутить то, что не дано ощутить обычным людям, жизнь которых – всего лишь сон нашего каменного мешка. Мы не хотим жить по законам, которые являются просто плодом кошмара Железобетона.
Поэтому мы стремимся понять, ощутить Его, а значит, приблизиться если не к пониманию, то хотя бы к ощущению истины...»
Аплодисменты и улюлюканье, разлетевшиеся по комнате, заглушили слова ведущей. На Бориса было страшно смотреть: казалось, его сейчас вырвет.
Из кухни высунулась физиономия Михи и, скептически поведя бровью, произнесла:
– Господин телезвезда, пока ваши фанатки не оторвали вам что-нибудь на сувениры, пожалуйте к нам на кухню, водку жрать-c.
Фанатов выгнать так и не удалось. Впрочем, веселье в комнате, коридоре и ванной не мешало пьянствовать более привычной компанией. Тем более что на этот раз Леха играл на реальной, а не на воображаемой гитаре.
– Такие вот, – продолжал Миха, – такие вот странные вещи у меня на работе творятся...
– Мнительный ты, вот и все, – потягивая джин-тоник через трубочку, констатировала Ксюха. – Всегда так бывает, что большая часть работы – всего лишь видимость. ИБД.
– Чё? – оборвав аккорд, спросил Леха.
– Имитация бурной деятельности.
– А-а-а...
– А что это граф Борис ничего не пьет? – с подозрением обратился к Борису Санек.
Борис улыбнулся и театральным жестом отправил в себя содержимое стаканчика.
– Не понял, – недружелюбно протянул Санек. – Не чокаясь?..
Борис лихорадочно доставал из банки маринованный огурец. Когда огурец был-таки выловлен, Борис со смаком и постаныванием принялся им хрустеть. Нахрустевшись вдоволь, Борис плеснул в свой стаканчик еще с полпальца и твердо сказал:
– А теперь чокнемся!
Все заржали. Как бы в ответ ржание донеслось из комнаты: фан-клуб веселился вовсю, не испытывая комплексов чужой хаты.
Раздался телефонный звонок. Пока все дружно распевали под гитару на ходу сочиняемый микс Земфиры и «Мумий-Тролля», Борис незаметно выскользнул в коридор.
Наступало песенное настроение.
– Я твой мальчик! – писклявила Ксюха.
– Я твоя девочка! – басил в ответ Миха.
– Ну, почему?! – с надрывом вопрошал Леха.
– Мне уже не важно... – равнодушно гнусавил Санек.
– Не, ну почему? – не унимался Миха. Гитара горько рыдала.
Скрипнула дверь, вошел Борис.
– Ла-ла-ла-лай – ла-лалай... – нестройно, но усердно выводили сотоварищи, жестами приглашая Бориса присоединиться.
Борис вымученно улыбнулся и кивнул Михе, мол, «можно тебя на минуту?»...
– Чего? – запыхавшимся голосом спросил Миха, когда дверь заслонила их от кухонного песнопения.
Борис помолчал немного, сверля стенку невидящим взглядом, и некрепким голосом тихо сказал:
– У меня проблемы.
– То есть?
– То есть только что мне позвонили и сказали, что если я не выступлю по ТВ и не скажу, что все, что касается «Снов» – целенаправленный обман, фикция, мне будет «бо-бо»...
– Ни фига себе... Кто это тебе звонил? Может, это просто какой-нибудь хрен, которому ты по ящику харей не вышел...
– Да нет, не похоже... Этот тип слишком много про меня знает. И угрозы у него серьезные...
– Насколько серьезные?
– Самые серьезные. Ну, что тут рассказывать!..
– Ну... Если это действительно так серьезно, то черт с ним – скажи по ящику, что пошутил, мол, пардон, извините, обосрался...
– Не все так просто... Черт! Хотя выбора, наверное, у меня нет...
Светка была подавлена. Она курила сигарету за сигаретой, пытаясь как-то утрясти в голове новую информацию. Этот парнишка, Борис, на которого, между прочим, делались немалые ставки, преподнес замечательный сюрприз. Мало того, что, отказавшись прийти, он срывал намеченное на субботу ток-шоу о «Снах», куда уже пригласили настолько серьезных людей, что включать заднюю просто немыслимо... Так он еще потребовал телевизионного опровержения всего ранее им сказанного в ее, Светкиных, передачах. При этом в случае отказа Борис грозился пойти на другой канал и излить душу там...
Инстинкт подсказал Светке, что пускать Бориса на другой канал нельзя ни в коем случае. Поэтому моментально была организована псевдостудия, где Борис обрушил в камеру поток информации, совершенно разрушительной для проекта в целом. Впрочем, Светка держалась хорошо и убедила гостя с окончательно поехавшей крышей, что сюжет пойдет в ближайшей «Атаке»...
Отобрав у монтажеров кассету, она хотела было стереть ее сразу, но тут ее и придавило пониманием глобальности наступающего кризиса. Слишком уж большую ставку сделала она на этот проклятый стадион. Слишком уж хороший это материал был для разгона – а другого-то пока нет... И что станет с рейтингом, когда выяснится, что вся ее работа – это просто пустой «желтый» треп?
...Сан Саныч, режиссер из новой команды, сидел на столе напротив Светки, с неодобрением глядя то на нее, то на переполненную пепельницу. Эта человеческая глыба являла собой полную противоположность старого доброго Сергеича с его пролетарским происхождением.
– Не надо паники, юная леди, – наконец произнес величественно Сан Саныч. – Ничего страшного не произошло.
– Как это не произошло?! – возопила было Света, но Сан Саныч произвел столь многозначительную паузу, что все истеричные позывы рассыпались о нее, как хлебные крошки. Убедившись, что должное впечатление произведено, Сан Саныч продолжил:
– Во-первых, вычленим проблему. «А» – главный идеолог и главное раскрученное лицо по «Снам» отказывается в дальнейшем быть для нас таковым. «Бэ» – оно, лицо то есть, грозится ставить нам палки в колеса с помощью конкурентов. Что у нас остается? «Вэ» – сама идея «Снов» со всеми причиндалами и сочувствующими ей людьми – тире – потенциальными телезрителями. Теперь по порядку: «А» – незаменимых людей нет, а потому надо срочно найти нового авторитетного идеолога «Снов» из их же среды. Его-то можно и на ток-шоу пригласить. «Бэ» – помешать господину Борису ставить нам палки в колеса. Допустим, с помощью самих же «Снов». И наконец, «Вэ» – спокойно развивать идею дальше, параллельно
