превратиться в чудовище пострашнее Подгорного Людоеда. А Душа Пламени, попав к нему в руки, сделала бы это перерождение почти мгновенным.
Илларни резко побледнел, попытался что-то сказать, но из горла вырвался хрип. Встревоженный, Айрунги подался к больному, отчаянно соображая, чем ему можно помочь. Но затуманившийся взор старика увидел когтистую лапу, протянувшуюся к драгоценному мешочку.
— Уйди, — из последних сил шепнул Илларни. — Позови Орешка...
Перепуганный Айрунги кинулся исполнять приказание.
Непослушными пальцами старик снял с шеи шнурок. Звон в ушах нарастал, тело стало ледяным и тяжелым. Мельком Илларни подумал, что это смерть, и тут же забыл об этом, собрав все силы для последнего своего дела — самого важного дела в уже прожитой жизни.
Огонек жестяного светильника разросся, заслонив все собой, словно пламя погребального костра. Больше ничего нельзя было разглядеть — только огонь и темнота вокруг. Ладонь с черным мешочком отправилась в долгий, тяжелый путь к этому огню. Только бы успеть... только бы дотянуться...
Что-то возникло между Илларни и огнем.
— Хозя-аин! — горестно взвыл Орешек, падая на колени возле койки и подхватывая за плечи обеспамятевшего господина, который вот-вот мог свалиться на пол. — Да что же это... Чем помочь, хоть скажи...
Ничего не видя и не слыша, старик продолжал тянуть ладонь с мешочком в ту сторону, где должен был находиться светильник.
— Это мне, да? — неправильно истолковал его жест Орешек. — Ну, взял я, взял... Может, тебе водички? Или мокрую тряпку на лоб?
Илларни не ответил. Он не понял даже, чем закончилась его мучительная попытка спасти мир. Не успел понять...
Корабельный жрец бережно взял в руки выдолбленный из дерева кораблик, наполнил его смолистыми щепочками, аккуратно посыпал сухой хвоей и с молитвами зажег крошечный костерок. Затем, не прерывая молитвы, под печально-суровыми взглядами матросов, на двух веревочках спустил игрушечный кораблик на воду так осторожно, что огонь даже не дрогнул.
Нет, это было не для Илларни. Такие «погребальные костры» разводили каждое плавание, если позволяла погода. Душа хотя бы одного из погибших в пучине моряков могла наткнуться на пылающий кораблик, очиститься и найти путь в Бездну.
А старого ученого ждал настоящий костер. Капитан заверил, что черная масса, видневшаяся сквозь тьму по левому борту, — это Можжевеловые скалы, это уже Грайан. Дальше судно пойдет вдоль побережья. Как только покажется местечко, где может причалить шлюпка, он, капитан, даст гребцов, а жрец сделает все, как полагается...
Пассажиры, стоя у борта, глядели на огонек в темной воде и на черные скалы вдали и думали каждый о своем.
Безмятежнее всего были мысли Айфера. Он сонно клевал носом и сквозь дремоту припоминал правила игры в «четыре камешка».
Арлина и Аранша стояли рядом, как две подружки. Мыслями обе были уже в крепости. Волчица с удивлением поняла, что вспоминает о далеком Найлигриме как о милом, родном доме. Как там без нее Дом Исцеления, чердак с лечебными травами?
Аранша размышляла о давних словах госпожи и Айфера — мол, по ней сохнет дарнигар. Шутили или нет? Спросить об этом, конечно, было немыслимо. Оставалось строить догадки — и занятие это, как ни странно, оказалось весьма приятным. В голову лезли мысли, далекие от сражений и привычной гарнизонной службы...
Нурайна уже свыклась с мыслью о том, что не смогла выполнить поручение брата. Хорошо еще, что тайна не досталась наррабанцам!.. Чтобы заглушить горечь разлуки со старым учителем, женщина прикидывала, что произошло бы, останься она в Нарра-до, во дворце... Разумеется, Светоч не успел бы хлопнуть своими длинными ресницами, как Нурайна оказалась бы его законной второй женой. А потом она быстренько объяснила бы Ахсе-вэш, что вторая жена — это смотря с какой стороны считать... О-о, какую она повела бы игру! Наррабан, как гигантский корабль, снялся бы с якорей и поплыл бы через море, чтобы причалить к грайанскому побережью и сдаться Джангилару...
Айрунги думал, что надо обязательно напроситься на берег — проводить великого ученого к последнему костру. И на корабль уже не возвращаться, а то как бы не пришлось все-таки отвечать за Найлигрим. Неприятности всегда ни к чему, а уж теперь, когда в жизни появилась новая Великая Цель...
Айрунги заметил, что вертит что-то в пальцах. Ах да, лист со сказанием о Двенадцати Магах, чудом утаенный во время налета разбойников. О Безликие, какая глупость! Как можно было столько лет держаться за эту детскую мечту? Вот сейчас — другое дело...
Как там говорил старик: простой состав, из обычных, дешевых веществ... Ну, если так, Айрунги посвятит поискам всю свою жизнь! Подумать только: может, великая находка была совсем рядом, а он, Айрунги, разевал завистливую пасть на всякие магические игрушки и не видел истинного пути к вершинам власти и славы!
А теперь у него есть зацепка. Он подслушал разговор Нурайны с этой дурочкой Волчицей. Сестра короля пыталась вызнать хоть что-нибудь о сотворении Души Пламени. Но глупая девчонка ничего не смогла вспомнить. Лежала, мол, на циновке в углу, тихонько плакала, а Илларни прикладывал к ее пылающим вискам лед...
Лед! Посреди Наррабана, на границе пустыни и огнедышащих гор! О, тут есть над чем поразмыслить! Лед — противоположность пламени... нет, что-то не то... Ну-ка, ну-ка, в результате какого превращения вещества могла замерзнуть вода?..
Серый лист, некогда драгоценный, выпал из пальцев задумавшегося алхимика и улетел в море...
А Орешек уже справился с приступом горя. И даже сам удивился, как быстро отчаяние сменилось тихой грустью. Может быть, дело в том, что хозяина он потерял уже давно, пять лет назад. Но все эти годы Илларни был рядом, не уходил из памяти. В трудные мгновения Орешек спрашивал себя: «А что сказал бы хозяин?» И в ушах начинал звучать родной хрипловатый голос, чаще всего бережно произносящий слова древних мудрецов или поэтов — ведь для Илларни давно ушедшие в Бездну мудрецы и поэты были живыми людьми! Вот она, великая цепочка бессмертной мысли... но, значит, бессмертен и сам Илларни?
Недавно боги явили доброе чудо: хозяин ненадолго вернулся из небытия, одарил Орешка счастьем своего присутствия, сам порадовался небывалой удаче своего питомца — и вновь исчез во мраке. Что ж, спасибо богам и на том...
Теперь, облокотясь о планшир, Ралидж думал о будущей жизни в крепости. Хорошая жизнь, спокойная и по-своему интересная. Люди вокруг славные, почти родные... Но почему к этим мыслям примешивается нотка горечи?
И вдруг Орешек понял: в нем говорит оскорбленное тщеславие актера, чья роль уже отыграна. Зрители рукоплещут другим, а он должен идти за кулисы и отдыхать...
Ну и ладно! Ну и отдохнет! Женится на Арлине — разве не это когда-то казалось ему пределом несбыточных мечтаний? Все будут относиться к нему с глубочайшим уважением — разве плохо?..
Жаль, хозяин не дожил... Он, Ралидж, упросил бы короля позволить старому астрологу жить в Найлигриме. Конечно, сначала пришлось бы как-нибудь отовраться насчет этой жуткой Души Пламени, ну ее в болото под кочку! Зато в Найлигриме хозяин отдохнул бы на старости лет. Орешек его желания на лету бы угадывал! В шаутее, наверху, самое место для подзорной трубы... А какую библиотеку они бы вдвоем собрали!
Орешек коснулся груди, где под рубахой висел на шнурке черный мешочек — последняя память о хозяине, его нищенское наследство... До чего же это в духе Илларни: прожить бурную, полную приключений жизнь — и оставить на память о себе лишь клочок пергамента с каким-то простеньким рецептом!
Кстати, что это за зелье? Надо выбрать свободный денек да посмотреть, что из всего этого получится. Древесный уголь достать — пара пустяков, сера и селитра — тоже не бриллианты...
Но почему-то под рецептом крупно приписано: «Очень, очень осторожно!»
