статья, ее автор, основные направления, и прочее — внимания умного человека. Математик же, положив ногу на ногу, развлекался электронной игрушкой с экраном. Нужно было загнать светящийся шарик в крайнюю правую лузу, а шарик все не загонялся, и иногда вспыхивал и исчезал, и нужно было начинать все снова. Экономист иногда бросал на математика взгляды, прикидывая, что скучнее — журнал или математик.
— Э… — сказал математик, неодобрительно глядя на сигарету. — Вы бы это затушили бы. Вы извините конечно, но в присутствии некурящих дымить некрасиво.
Вадим молча затушил сигарету в роскошной хрустальной пепельнице и раскрыл папку.
— Некрасов, у вас готов план интервью?
Экономист пожал плечами.
— Готов или нет?
— Готов.
— Где он?
— У меня в номере.
— Почему вы не принесли его?
— Лень.
— Понятно. Герштейн, а ваш план готов?
— План чего?
— План интервью.
— Какого интервью?
— Телевизионного. Вы будете давать интервью, не так ли?
— Может и буду, — возмутился Герштейн, — но нельзя ли переменить тон? Я извиняюсь, конечно, но что за тон? План интервью. Глупое какое выражение. Я даю интервью постоянно, и никакие планы при этом мне не нужны. И любому умному человеку они не нужны.
Вадим некоторое время молчал, задумчиво глядя на Герштейна.
— Вопрос очень деликатный, — сказал он. — Без плана нельзя.
— Какой вопрос?
— О кризисе в современной науке.
— Каком еще кризисе! — Герштейн рассмеялся, глядя на Некрасова, и, очевидно, предполагая, что и Некрасову тоже смешно, но Некрасов отвернулся и уткнулся в журнал, где было написано «Правительство готовит законопроект, который позволит президенту страны утверждать в должности президента Академии наук». — О каком кризисе речь! Столько светлых умов, столько открытий! Впрочем, вы, возможно, в этом не разбираетесь.
— Это не в моей компетенции.
— Тогда и молчали бы. А то говорите о том, в чем ничего не понимаете. Доказана теорема Пуанкаре, в квантовой механике открытие за открытием…
— Простите, какая теорема?
— Ну, вы не знаете, конечно же. Теорема Пуанкаре.
— Объясните вкратце, в чем она состоит.
— Зачем? Вы не поймете. Нет, занимайтесь своим делом, и не лезьте в то, чего вам не дано понять.
Вадим бросил взгляд на Некрасова. Некрасов неожиданно повеселел и смотрел на Герштейна с одобрением. Посмотрев на часы, Вадим встал.
— Я сейчас вернусь, — сказал он. — Пожалуйста, никуда не отлучайтесь.
Просматривая на ходу списки, он почти бегом прибыл в коридор, идущий вдоль спортзала, и, пройдя его насквозь, вошел в предбанник.
— Эх, хорошо-то как! Хорошо ведь? — донеслось из парной.
Вадим распахнул парную.
Трувор, голый, охаживал веником молодого парня, лежащего на полке, тоже совершенно голого.
— Щедрин, почему не на посту? — спросил Вадим резко.
Щедрин повернул голову, завозился, и сел на полке.
— Да перестань ты… — начал было Трувор.
— Щедрин, быстро одеться и на пост. Выполняйте!
— Слушаюсь.
Щедрин слез с полка и осторожно, боком пройдя мимо Вадима, побежал в раздевалку, придерживая одной рукой член.
— Вадим, перестань, в такую рань…
— Кого ты нам приволок? Кто этот Герштейн?
— Герштейн? Дружок мой, давнишний. В школе вместе учились. Хороший мужик.
— Я не знаю, может он и хороший мужик, но ты мне сказал, что у тебя в НИИ есть знакомый еврей, математик, который нам подходит. И Олег это подтвердил.
— Ну и?
— Он нам не подходит.
— Почему?
— Потому что он дурак.
— Ну, Вадим, — Трувор поморщился. — Вовсе он не дурак. Резковат в суждениях бывает, эмоциональный он…
— Он дурак и обыкновенный бюрократ. Он даже не понял, что происходит. Он думает, мы его сюда в гости пригласили.
— Ты согласился, чтобы был еврей.
— Мне до лампочки, еврей он или готтентот. То есть, конечно, еврея иметь в команде полезно. Но нам нужен умный еврей.
— Умные евреи наукой не занимаются, — попытался пошутить Трувор, но было видно, что он слегка растерян. — Умные евреи занимаются бизнесом…
— Черт, как не ко времени! — пробормотал Вадим, стоя в дверях парной и ведя пальцем по списку. — Ну ты смотри, научно-исследовательский… институт… и никаких евреев! Скрываются, что ли, фамилии поменяли?…
— В Новгороде вообще евреев мало.
— Хмм… да, верно… О! Пушкин, Лев Борисович.
— Пушкин? Знаю. Забавный парень, молодой совсем. Клоун по призванию. Но он не еврей.
— Разве?
— Ну а как же. Я его хорошо знаю. Морда совершенно русская у него. А что Лев, так…
— Он математик?
— Биохимик.
— Точно! Он и есть. Олег упоминал биохимика. Ну, попарься, потом приходи в бар, позавтракаем вместе.
— Да, жрать охота.
Вадим быстрым шагом вошел в раздевалку. Щедрин был уже почти совсем одет, и, встав навытяжку, отдал честь командиру.
— Ремень застегнуть. Хорошо тебя попарили?
— Так точно.
— Даешь мне десять человек через пять минут у входа. Я передам вам математика, отвезете его по месту… нет, прямо в институт отвезете. А из института заберете биохимика, Льва Борисовича Пушкина.
— Слушаюсь.
— Запомнил?
— Так точно.
— Повтори, как зовут биохимика.
— Лев Борисович Пушкин.
— И кто он по профессии?
