– Красиво? – она вытянула вперед руку. – Тогда я желаю тебе вернуться, Ральф.
Грохот металла о камень заставил их обоих вздрогнуть. Сибилла плотнее завернулась в простыню:
– Это Рыцарь. Выйди к нему, я не хочу, чтобы он сюда заходил.
Ральф кивнул:
– Хорошо. Пока, Сибилла.
Она молча смотрела, как он выходит и задвигает за собой ширму.
Рыцарь приветствовал Ральфа взмахом руки в латной перчатке, его приятель – Тряпичник – что-то неразборчиво пробормотал.
– Пора выходить, – сказал Рыцарь. – Краб велел идти коротким путем, – он презрительно фыркнул, – должно быть хочет, чтоб ты на озеро взглянул.
– Озеро? – Ральф все еще думал о Сибилле и слушал невнимательно.
– Угу…
Оба меченых были поразительно неразговорчивы. Рыцарь широко размеренно шагал, положив левую руку на рукоять меча, а правую – на черенок длинного кинжала.
Тряпичник, обмотанный шарфами, в трех замызганных плащах, шел впереди, быстро и бесшумно. Ральф готов был поспорить, что среди многочисленных одежд у того спрятан меч или боевой топор.
За невзрачной, сколоченной из трухлявых досок дверью начинался темный коридор.
Тряпичник засветил об уголек ближайшей жаровни масляную лампу и решительно скрылся в проходе. Рыцарь медлил, нерешительно стоя на пороге.
– Что-то случилось? – спросил Ральф.
– Нет, – из-за забрала голос Рыцаря звучал глухо, и Ральф не смог разобрать: была в интонациях его спутника ненависть или просто грусть.
Меченый пинком распахнул дверь и побрел вперед, все так же скрежеща металлом по каменному полу.
Чем дальше они шли, тем тяжелее становилось у Ральфа на душе. Будто кто-то тихонько шептал: 'а ведь у тебя над головой земля, много земли, и это правильно – ты мертвец и место твое в могиле'. Низкий свод над головой, казалось, в любой миг готов был обрушиться, а стены норовили зажать людей в узком проходе. Пахло старыми усталыми камнями.
Тряпичник остановился, когда коридор неожиданно раздался вширь и превратился в небольшую пещерку. Несколько грубо отесанных камней, по-видимому, использовались как стулья и стол, по углам валялись огарки свечей и объедки.
Меченый поставил лампу на большой валун, а сам присел на камешек поменьше.
– Ну че, пожуем перед дорожкой? – спросил он, выуживая спрятанный за пазуху пакет с ломтем хлеба и вяленым мясом.
– Я б лучше выпил, – мрачно сказал Рыцарь. – Чистенький, ты, небось, выпивки не захватил?
– Нет, – Ральф развел руками. – Честно говоря, я и еды не захватил…
Меченый разразился скрипучим смехом:
– Видать, был слишком занят с нашей высокородной Сибиллой!
– Это не твое дело, – отрезал Ральф.
– Ну да! Это я сам мечтал ползти к дурацкому замку за языком!
Тряпичник молча сунул Рыцарю флягу, а Ральфу протянул кусок хлеба. Потом достал, как фокусник, чуть ли не из воздуха, большой охотничий нож и стал нарезать мясо.
Ральф смотрел, как Рыцарь поднимает забрало и подносит флягу к бледным губам.
– Почему ты всегда в латах? Почему ты никогда их не снимаешь?
По подбородку Рыцаря потекла тонкая струйка вина. Он утерся концом одного из тряпичниковых шарфов и сказал:
– А ты еще не догадался, чистенький? – его губы искривила злая улыбка. – Если б я мог их снять… я бы взялся руками, голыми руками за твою шею, чтобы почувствовать, как там кровушка бежит – все тише и тише…
– Не надо! – Тряпичник всплеснул руками, будто пытаясь остановить поток слов.
– С чего бы это? Его никто не звал, всем ясно, что он никогда не станет одним из нас, но вот – мы премся в какой-то поганый замок, только для того чтоб чистенький мог себя показать! И этот ублюдок Краб послал нас через озеро!
Короткая дорога! Ну-ну, врите больше! Ему просто хочется чтоб наш сиятельный друг насладился видом! – он презрительно фыркнул.
– Мне все равно, что ты обо мне думаешь, – сказал Ральф. – Но то, что у меня нет меток долины на теле, еще не значит, что не я могу вас понять.
– Куда тебе… Ведь метка не только на теле, – Рыцарь глотнул из фляги. – Знаешь, я ведь никогда не был рыцарем. Только мечтал. До тринадцати лет убирал коровий навоз да копал эту проклятую землю, на которой ничего не растет, сколько ни удобряй. Потом меня завербовали в армию. Сначала даже формы не выдали. Послали в бой со ржавым топором и намалеванной на пузе руной защиты вместо кольчуги… немного свеженького мясца для вражьих мечей… Но я не сдох. Выполз после боя к нашим – с пробитым боком и раненой ногой. И получил топор получше. И доспех из кожи, клепаный, – он вздохнул. – Всю свою дерьмовую жизнь мечтал, что выеду в поле в блестящих латах, как благородный. Вот долина мне и даровала…
– Как насчет того, шоб пошевеливаться? – хмуро спросил Тряпичник, собирая остатки еды.
Рыцарь молча встал, поправил меч и кинжал на поясе. Он презрительно молчал, спускаясь вслед за Ральфом и Тряпичником по каменным ступеням.
В конце лестницы оказалась дверь, тоже старая и небрежно сколоченная. В щели между досками прорывалось синеватое свечение. Тряпичник затушил лампу, аккуратно поставил ее на нижнюю ступеньку и отворил дверь.
Небольшой туннель вел к каменному пирсу, у которого плескалась густая жидкость, сверкающая всеми оттенками синего – от ультрамарина до бирюзового. К столбикам по краям пирса были привязаны лодки. Как заметил Ральф, некоторые из них почернели снаружи, будто обуглились.
– Мы не поплывем. Тут тока дождевые плавают, – пояснил на ходу Тряпичник, заворачивая в сторону от пирса к узкой тропе. – Мост рядом, покамест его за скалой не видать, но счас приползем… Воду, смотри, не трожь: руки изгрызет.
Понемногу глаза привыкали к мерцающему освещению. Ральф рассмотрел карнизы на стенах пещеры, которые были явно делом рук человеческих, увидел он и небольшие островки среди густой фосфорицирующей влаги. Пещера, чье дно заполняло озеро, оказалась узкой и вытянутой, прихотливо изгибающейся, будто он и меченые попали в брюхо гигантской змеи.
Они торопливо шли по тропе вдоль берега, перепрыгивая через щерящиеся синим трещины. Волны тяжело бились о берег.
Наконец, за крутым поворотом показался мост – он черной аркой возвышался над озером, соединяя берег и высокую башню, верхние этажи которой терялись во тьме.
Стены башни были неровными, бугристыми, словно множество огромных ласточек решили слепить гнездо такой странной формы. Окна-бойницы закрывали ставни из тускло-серого металла, а ворота и вовсе оказались каменными.
– Ну иди же, че уставился? – воскликнул Тряпичник, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Рыцарь, не дожидаясь, пока Ральф насладится видом, уже шагал по мосту, спокойно перешагивая те места, где в черном камне возникли расколы. На самой высокой точке арки он остановился, глянул через плечо и, уверившись, что его спутники торопливо идут за ним, спустился к башне. Чтобы открыть каменные ворота, ему пришлось всем весом налечь на рычаг из потускневшего металла, спрятанный в нише возле входа. От скрежета открывающихся гигантских створок, казалось, задрожала вся башня.
Подгоняемый своими спутниками, Ральф, однако, не удержался и остановился на пороге. Вблизи башня выглядела еще более огромной, а к ее неровным серым стенам цеплялись странные существа, такие же серые, ловко переползающие с одного карниза на другой.
– Кто они?
– Дождевые. Ну че ты встал? Че встал?! – Тряпичник стал его подталкивать ко входу.
