На протяжении десятилетий после Великой Отечественной войны самым глубоким, искренним и повсеместным высказыванием уцелевших поколений русских было 'Никто не забыт, ничто не забыто'. Ни с чем не сравнимые страдания, причиненные советскому народу немецкими захватчиками, а зачастую и собственным правительством, требовали, чтобы эти слова были не просто кратким и вездесущим лозунгом, начертанным на знаменах, напечатанным в книгах и выгравированным на юбилейных монетах. Ничто не должно быть забыто по весомым причинам, в первую очередь, из-за тягот, выпавших на долю Красной армии. Но как ни парадоксально, многие поражения армии и десятки тысяч солдат, погибших по вине этих поражений, оказались, по сути дела, забытыми. Правительство, на совести которого были эти бойни, в корыстных интересах сочло необходимым умалчивать о поражениях, зато подчеркивать значение общей исторической победы советского народа и социализма, который эта победа олицетворяла. Советскому Союзу пришлось признать катастрофические поражения Красной армии в 1941 году и летом 1942 года, поскольку о них во всеуслышание говорили немцы и скрыть эти заявления от общественности было невозможно. Но после сталинградского наступления в ноябре 1942 года расстановка сил изменилась, а вместе с ней – и воинская удача, и достоверность советской истории. Период с 1942 года и до конца войны в советских источниках изображается как непрерывный марш прямиком к победе. Конечно, случались и неудачи, операции прекращались, время от времени немцы предпринимали контрудары и контратаки и даже кое-где добивались успеха. Но, несмотря на эти досадные единичные случаи, марш на Берлин неумолимо продолжался и завершился полным уничтожением вермахта и Гитлера. На этой военно-исторической мозаике имелись немногочисленные пятна, но лишь потому, что так пожелали советские историки.
Предъявленный обществу фасад советской историографии был в лучшем случае частично достоверным, а в худшем представлял собой комбинацию полуправды и полулжи. В истории любой войны победы чередуются с частыми и досадными поражениями. Так было и с Красной армией. Дорогостоящая 'учеба', которая началась для нее в 1941 году и продолжалась в 1942-м, в 1943 году не закончилась. 'Учебные поражения' случались даже в условиях многочисленных побед 1943, 1944 и 1945 годов. В период с 1943 по 1945 год, пока общественность радовалась победам под Сталинградом, Курском, в Белоруссии и Берлине, а также сотням других крупных и малых военных операций, политическое и военное руководство СССР почти не сообщало о поражениях, которые могли бы опечалить народ или подвергнуться анализу историков. Словно для того, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство публики и историков, а также сохранить толику достоверности, в 60-х годах советские власти обнародовали сведения о катастрофе, разразившейся под Харьковом в мае 1942 года. Но разглашенные сведения были настолько поверхностными, что Харьковская операция стала своего рода 'потемкинской деревней' или громоотводом по вопросу о поражениях Советской армии.
Однако именно в период якобы неумолимого победного марша 1943-1945 годов Красная армия потерпела немало неудач, в том числе значительных. Те из них, которые не удалось скрыть, обычно объясняли диверсиями или всячески занижали их реальное значение. В число этих провалившихся крупных операций попало первое наступление на Курск в феврале-марте 1943 года, Белорусские операции осени 1943-го и зимы 1944 года, операция, проведенная в Восточной Пруссии в октябре 1944 года, и многочисленные наступательные операции, имеющие менее значительные последствия (61). Все они' были порождениями чрезмерной амбициозности Ставки. Самые значительные из этих провальных операций – 'Марс' генерала Жукова и прекращенный 'Юпитер'.
Само название 'операция 'Марс' кануло в Лету, всплывая на поверхность только в виде обособленного и лишь частично объясненного названия на карте и в официальных исторических материалах (62). Название операции редко упоминается в немногочисленных источниках, будь то мемуары, истории подразделений или даже засекреченные отчеты советского Генштаба. Только в советских и немецких военных архивах и отдельных немецких донесениях описаны истинные цели, размах и значение операции. Под официальным названием 'Ржевско-Сычев-ской наступательной операции' 'Марс' описан в нескольких советских источниках, но ни в одном из них полезные детали не приводятся (63). В некоторых советских материалах рассматриваются действия конкретных подразделений, участвовавших в операции. Но эти детали вырваны из контекста, операция при этом не обозначена ни официальным, ни кодовым названием:
об отваге, искусстве и выносливости подразделений и командиров говорится без ссылок на саму операцию.
Жуков в мемуарах мимоходом упоминает 'Марс' в связи со Сталинградской операцией, но умалчивает о кодовом названии. Посвященные 'Марсу' несколько абзацев лишь частично приоткрывают истину, причем операция рассматривается как диверсионная, с целью отвлечения немецких резервов от более крупной и значительной Сталинградской. Мнение командующих двух других советских фронтов осталось неизвестным. Генерал Пуркаев не оставил мемуаров, а генерал Конев начал описание событий с удобного момента- января 1943 года. Никто из командиров армий, участвовавших в операции 'Марс', не писал воспоминаний. В единственной в своем роде истории 31-й армии, задействованной в операции, этот период пропущен полностью. Отдельные упоминания об операции встречаются в историях корпусов, дивизий и бригад.
Генерал М.Е. Катуков, в дальнейшем – командир 1-й танковой армии, и его соратники, полковники А.Х. Бабаджанян и Д.А. Драгунский, лишь мимоходом поднимают вопрос об операции. Катуков кратко пишет: '25 ноября Калининский и Западный фронты начали операцию подо Ржевом и Сычевкой' (64). Самые подробные из советских мемуаров- воспоминания генералов М.Д. Соломатина и А.Л. Гетмана, а также история 5-го танкового корпуса. Соломатин подробно повествует об участии в операции 1-го механизированного корпуса; книга, изданная в период 'хрущевской оттепели', соответствует принятому тогда духу гласности. В мемуарах Гетмана и истории 5-го танкового корпуса (порождениях очередного, горбачевского, периода гласности) описаны конкретные действия 6-го и 5-го танковых корпусов, но не представлен общий контекст операции. Все эти материалы были написаны либо при Хрущеве, либо в конце 80-х годов, когда в моду вошла историческая откровенность. Но, несмотря на скромные усилия этих немногочисленных авторов, подлинная история операции 'Марс' так и не появилась в советских публикациях.
Советские и русские историки замалчивали операцию 'Марс', а тем временем немецкие материалы живописали историю операции – правда, без упоминания кодового названия, колоссальных масштабов и возможных последствий. То же самое относится и к ранее засекреченным советским документам, хотя большинство деталей операции по-прежнему погребено в архивах. Только в историях немецких дивизий, в оперативных сводках и тысячах подлинных советских архивных документов и материалов Генштаба Советской армии операция 'Марс' оживает. Более чем через пятьдесят лет после этих трех недель беспрецедентной бойни наконец-то появилась возможность рассказать о судьбе сотен тысяч сражавшихся и погибших советских и немецких солдат.
'Марс' в галактике операций
Те немногие источники, которые упоминали об операции 'Марс' в числе прочих операций, предпринятых Ставкой в конце 1942 года, рассматривали ее исключительно как ловкий отвлекающий маневр. Согласно официальной версии, которой придерживались Жуков и большинство менее высокопоставленных советских военачальников, операция 'Марс' была осуществлена в конце ноября и начале декабря, чтобы помешать немецким резервам Центрального фронта усилить немецкие войска на юге Советского Союза. По мнению всех сторонников этой версии, 'Марс' внес свой вклад в советскую победу под Сталинградом и уже этим был оправдан. Эти аргументы – в лучшем случае отговорки, в худшем – откровенная ложь. Если судить по временным рамкам, масштабу, размаху, ожиданиям и последствиям, Ставка ставила операцию 'Марс' по значимости в один ряд с 'Ураном', если не выше его.
Вопреки официальным заявлениям Жукова, планирование операции 'Марс' завершилось к 1 октября, а приступить к операции советские войска должны были 12 октября 1942 года. Из-за непогоды и транспортных проблем начало операции перенесли сперва на 28 октября, потом на 25 ноября. Согласно первоначальным планам, 'Марс' предстояло завершить до начала 'Урана', а последний должен был помешать немецкому командованию устранить урон, нанесенный немецким войскам на направлении Москва-Берлин в
