спокойствие, выдержка и еще раз – спокойствие. Его спокойствие внушит подчиненным уверенность в том, что раз начальник спокоен, то ничего страшного не произойдет.
Кононенко спокойно лежал, и украдкой взглянув на свой хронометр, прикидывал: сейчас десять утра, если видевшие нас немцы доложили начальству, то враг не сразу бросится, очертя голову к нам, под наши пули. Он сначала уточнит, сколько нас и где точно мы располагаемся. Будут отданы распоряжения о выделении сил для нападения на наш лагерь. Будет также принято решение, как провести окружение нашего района и как вести бой по уничтожению нас. Совершенно очевидно, что в таком бою примут участие артиллеристы, а для артиллерии и минометов тоже необходимо время на подготовку огня, разведку целей, увязку вопросов взаимодействия с пехотой. Далее может быть привлечена и авиация. Немцы любят использовать ее в таких случаях. Значит раньше, чем в 15 часов нападения ждать не следует, разве что отдельных разведывательных групп. Но поскольку у немцев в 15 часов обед, то начало боевых действий, очевидно, будет перенесено на 16 часов. Полная же темнота наступит в 23 часа. Сможем ли выдержать бой в течение 7-8 часов? Конечно, нет! Но если действовать активно и прорываться из одной части леса в другую, нападать на врага первыми, то можно и бой затянуть и боеприпасы достать. Словом, обстановка подскажет, что делать, но можно придти к выводу, что немцы на нас вообще не нападут. Почему? Да потому, что увидевшие нас три немца ничего, никому не скажут. Доложишь, и тебя пошлют вместе с разведкой показать, где ты видел русских. А пойдешь показывать – получишь первую пулю. А кому хочется получать пулю? Пусть даже и не первую? Так Кононенко пришел к окончательному выводу – три немца будут молчать. Полностью успокоившись и закутавшись поплотнее в бурку, он начал засыпать.
Но вот и вечер. Загадка из области немецкой психологии решена правильно. Фрицы сговорились и никому ничего не сказали.
Сегодня ночь – решающая для всех. Завтра – или живыми на «Большой Земле» или мертвыми здесь у немцев.
Кононенко решил выступать из района расположения сразу, как только начнет темнеть. По его расчетам это позволяло начать переход переднего края противника с часа до двух часов ночи. Как и раньше движение и переход переднего края совершить тремя колоннами. Командиры получили приказ и последние указания. Приняты все меры, чтобы во время движения ничто не издавало ни единого звука. Все лишнее брошено. Люди начинают строиться тихо и спокойно. Затем быстро начинают двигаться, но шума шагов почти не слышно.
Лес заметно редеет. Скоро опушка. Люди идут быстро и дружно. Вот и опушка. Колонны останавливаются, чтобы командиры измерили азимут на компасах и наметили ориентиры на новом пути движения.
Но вот из ближайших кустов раздается один, совершенно безобидный выстрел и, вдруг, все вокруг загрохотало, заклокотало. «Дверь» распахнулось! Сотни, тысячи выстрелов, винтовочных, автоматных, из легких и тяжелых пулеметов, а затем минометных и артиллерийских – оттеснили тишину прочь. Стало ясно, что медлить нельзя, необходимо быстро двигаться вперед, сметая врага автоматным огнем. Но роты колонн, вышедшие на опушку леса, остановились и начали пятиться назад. Задние же продолжая двигаться, напирают на передних. Куда делся строй? Все перемешалось и перепуталось. Нет автоматчиков, предназначенных выполнять роль «свиного рыла» и расчищать путь массированным огнем.
Тогда во всю силу легких Кононенко кричит: «За Родину, за мной, гвардейцы! Неужели вы испугались паршивого фрица?! Вперед на «Большую Землю»! Ур-а-а-а!» Раздается общее «Ур-а-а-а-а!» Что есть мочи Кононенко бежит вперед. «Ура» заглушает стрельбу врага и, как гром, гремит в ночи.
Колонн уже нет. Бежит толпа. Она лавиной бросается вперед. «Ур-р-а-а-а!!» раздается далеко справа, там пошла в атаку третья колонна под командованием Белых. Люди рвались вперед, сметая все преграды на своем пути. Огонь наших автоматов заставляет умолкнуть ряд ближайших огневых точек врага. Немцы выскакивают из своих окопов и прячутся в кустах. Из одного – длинная автоматная очередь. Ею Кононенко был ранен, сразу двумя пулями в правую ногу. Бежать все труднее, каждый шаг – туманящая сознание резкая боль. И все же он пробегает почти километр, пока совершенно не потерял силы. Падает в полном изнеможении. Сапог полон крови, она брызжет через проделанные пулями отверстия и просачивается даже поверх голенища. Кононенко достал перочинный ножик, и с трудом разрезав сапог, вынул ногу. На ней намотаны две портянки, обе они напитались кровью и липнут к рукам. У него был индивидуальный пакет. Его положила в карман жена утром 22 июня 1941 года. Быстро перевязывает рану. Туго забинтовывает, сверху наматывает обе окровавленные портянки и закрепляет булавкой, находившейся в индивидуальном пакете. Хватает какую-то палку, и снова в путь. Пробегает еще километр. Разрывов снарядов и мин становится все меньше и, наконец, их вообще уже нет.
И вот он у окопа. Здесь санинструктор, носилки, санитарная сумка и… вода! На просьбу попить санинструктор набирает воды в котелок и подает, но котелка из рук не выпускает. Он говорит: «Товарищ подполковник, не больше двух-трех глотков». Затем осматривает рану. Решает, что трогать ее не будет. Сняв окровавленные портянки он поверх старой повязки дополнительно накладывает еще один бинт – так будет вернее. Санинструктор говорит, что у него имеется две лошади, и можно носилки прикрепить к лошадям. Кононенко закричал: «Господи! Где лошади?» Они рядом. Он встает, идет к лошадям. Подтягивая подпруги на одной, берется руками за луки седла, толчок левой ногой и он уже сидит в седле. Готов ехать куда угодно. В седле чувствует себя гораздо увереннее, поскольку до этого просидел в нем почти 12 лет. К рассвету он – у железной дороги. Здесь к Кононенко бегут Давыденко и комиссар Лобашевский. Они собирались организовать поиск затерявшегося командира, а он приехал сам! Обнимаются, смеются, плачут. Но им необходимо уходить. Всех прорвавшихся уже увели в тыл на пункт сбора. Прибыло с десяток повозок, на них грузят раненых. Они стонут, даже кричат. Доходит очередь и до Кононенко. Вместе с ним на повозке лежит лейтенант Скиба. У него перебита ключица и ранена рука. По предварительным подсчетам всего в колоннах более 130 человек раненых. Убитых пока подсчитать не удалось.
Вот и полковой медпункт. Раненых в живот будут оперировать здесь. Кое-кому меняют повязки и всем делают уколы против столбняка и гангрены. Отсюда всех везут уже на грузовых машинах в медсанбат.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Итак, закончились третьи сутки после вылета генерала Белова на «Большую Землю». Вышли на нее и бойцы его группы войск.
Был день 26 июня 1942 года. Ожидая отправки машины в медсанбат, Кононенко написал донесение, докладывая генералу Белову о выполнении поставленной им задачи, о понесенных потерях: 9 убитых и 136 раненых. Потери убитыми и пропавшими без вести из третьей колонны подполковника Белых сюда не входили.
Люди на перебой хвалят штабы тыла 10-й армии и 1 гв. кавкорпуса. Они создали все условия, чтобы вышедшие из тыла врага могли хорошо питаться и отдохнуть. Здесь растянуты палатки, в них лежат набитые душистым сеном матрацы. Есть походные кухни и душевая установка.
В медсанбате тоже все подготовлено к приему. Продукты, завтрак, витаминная водка! Пока тяжелораненых, нуждающихся в срочной операции, «обрабатывают», остальные поглощают завтрак, едят чудесную копченую колбасу.
Идет дождь, и большая санитарная палатка туго натянулась, она как барабан отвечает на удары каждой капли дождя. Противник что-то рассвирепел, часто швыряет тяжелые, как чемоданы, снаряды. Они с грохотом рвутся в ближайшей балке и в роще за медсанбатом. Кононенко лежит и ждет своей очереди на операционный стол. Заходит молодой и очень веселый доктор. Он, похлопав его по плечу, говорит: «Ну, подполковник нам с Вами придется познакомиться поближе». Они оказываются земляками, оба одесситы! Кононенко приносят эмалированную кружку водки, он выпивает, и врач полукруглыми ножницами вырезает на его ноге вокруг ран куски свежего мяса. Чем глубже он вырежет «воронку» в мясном покрове, тем чище будет рана и лучше пройдет процесс заживания. С наступлением темноты всех раненых отвезли на железнодорожную станцию, погрузили в санитарный поезд и отправили в госпиталь в Калугу. Отвезли и
