– Была.
– Почему развелась?
На этот вопрос она предпочла не отвечать. Что же, ее право!
– А у тебя во время брака были любовники?
Надо побыстрее подтолкнуть ее поближе к теме вечера.
– Конечно нет! Я моногамна!
Ух, как страстно сказано! И с каким вызовом! Тоже мне – нашла чем гордиться.
– Фу, – утрированно изображаю на своем лице гримасу неодобрения. – Как это скучно!
– Скучно – что? Хранить верность? А у вас это не принято?
Кажется, мои слова задели ее, раз с такой запальчивостью реагирует.
– Конечно, нет. Адюльтер – это прекрасно! Мой брак ничуть не сковывает меня в желании обладать другими женщинами.
Ну вот, наконец-то мы подступили к теме вечера вплотную!
– То же самое ты позволяешь своей жене? – решила меня поддеть, вероятно. Не выйдет!
– Я не запрещаю ей этого. Если она не будет привлекательна для других, то и меня рано или поздно перестанет волновать!
В этот самый момент в коридоре зазвонил телефон. Как не вовремя! Только я распалил ее, раззадорил...
Она бросилась к телефону со всех ног, словно только и делала, что ждала именно этого звонка, и исчезла надолго. В нетерпеливом ожидании я плеснул себе еще порцию калгановой настойки. Прислушался к шороху разговора за стеной. Тонкие все-таки у них стены – при определенном напряжении слуха можно уловить не только отдельные слова, но и целые фразы.
Она беседовала с кем-то явно мужского пола. Причем довольно нежно. И судя по всему, заканчивать разговор не торопилась. Пришлось, выпив еще рюмочку, пойти на штурм.
Неторопливо вошел в комнату. Она стояла с телефонной трубкой у окна, и ее напружиненная спина выдавала смятение чувств.
Я приблизился сзади и глубокомысленно, с чувством поцеловал в шею. Она испуганно отпрянула. От неожиданности, видимо. Я поцеловал еще раз, более категорично.
– Прости, у меня гость, дальше говорить неудобно, – быстро произнесла она в трубку и разъединилась наконец-то с моим невидимым конкурентом. Резко повернулась ко мне.
Меня обдало пряной волной. Ее лицо, нетронутое косметикой, оказалось в каком-то миллиметре от моего лица. Мне захотелось немедленно впиться в эти чувственные непокорные губы, но я сдержал себя, решив оттянуть удовольствие.
Властно крутанул ее назад и, не дав прийти в себя, безапелляционно заключил в объятия. Руки мои непроизвольно нырнули в давно уже зазывающий вырез на свитере, нащупали груди и – вожделенно замерли.
Впервые, впервые за долгое время я почувствовал подступившее возбуждение. И возрадовался тому.
– Жерар, – пробормотала она, с явной неохотой убирая мои руки. – Я так не люблю!
– Хорошо, – с трудом переводя дыхание, ответил я, – давай так, как любишь ты...
И приготовился к ответному броску.
Но Анна предпочла устремиться в кресло.
– Я люблю, когда за мной ухаживают! – заявила она отчего-то разгневанно.
Но именно этим я и занимался!
– А я что делаю?
– Что, по-твоему, означает «ухаживать»? – голосом строгой наставницы осведомилась вместо ответа Анна.
Я недоумевал. Как ответить на этот бредовый вопрос?
– То, что я пришел к тебе! То, что ты мне симпатична! Что еще тебе нужно?
В самом деле, что еще ей, разведенной женщине, нужно? К ней в дом является роскошный французский любовник, которому она сама же, между прочим, выдала аванс! И сама, между прочим, пригласила в гости. Она ведь не маленькая неопытная девочка! Отношения между полами известны ей не понаслышке, тогда что за игры такие? Что ей еще необходимо?
– И ты считаешь, что мне этого достаточно? – продолжает тестировать меня Анна с маниакальной настойчивостью.
– А чего тебе недостает?
Она на полном серьезе принимается перечислять:
– Я люблю, когда мне дарят цветы. И еще когда меня приглашают в рестораны...
Мне это стало надоедать. Возбуждение пошло на убыль. Вместо него нахлынули раздражение и боль в низу живота.
– ...И когда не хватают с первого свидания за грудь, – закончила она с надменной убежденностью старой девы.
И тут я не сдержался:
– Значит, ты – дура!
В самом деле, сколько можно слушать подобную околесицу?
– Почему так грубо? – оторопела она.
Кажется, я перегнул. Но если она и вправду дура!
Кто научил ее так скудоумно мыслить?
И так аномально вести себя с мужчиной?
– Послушай, – смягчаюсь я, заметив ее расстройство, – через три часа я улетаю в Алматы, у нас очень мало времени.
Вместо того чтобы воспользоваться моим терпеливым снисхождением, Анна принимается повествовать мне, почему никогда не вступает в интимную связь с мужчиной на первом же свидании. О своих детских комплексах, иезуитски развитых ее бывшим мужем. О своем любовнике, которого, как именно сегодня вдруг выяснилось, она до сих пор сильно любит.
«Мышление женщины обладает невероятной упругостью: от сильного удара оно сплющивается, кажется раздавленным, но спустя определенное время принимает прежний вид» (Оноре де Бальзак).
Продолжать все намеченное уже не имеет смысла. Чтобы остыть и немножко подумать, прошу дать мне почитать ее последнюю статью. Статья оказалась довольно неплохой, но, на мой взгляд, чересчур короткой. Попросил принести другие. Делая вид, что вчитываюсь в каждую строчку, лихорадочно размышляю, что делать дальше. На это уходит почти полчаса.
Надлежит, видимо, похвалить ее профессиональные способности. Хвалю. Ноль эмоций.
Медленно одеваюсь. Чего-то ожидаю... Ничего не дожидаюсь.
Нужно уйти красиво, какие бы бури не бушевали в душе. Вместе выходим в холл.
– Значит, так, – говорю спокойно, – я улетаю в Алматы. Через неделю возвращаюсь. Ты меня встречаешь в аэропорту...
Внимание!..
– Я тебя нигде не встречаю! – упорствует она заносчиво.
Ну да, ехать в аэропорт ей не слишком близко, об этом я как-то не подумал. Но не сдаюсь.
– О’кей, – переигрываю на ходу, – через неделю я возвращаюсь из Алматы, еду мимо твоего дома, прихожу к тебе...
Ну хоть напоследок не будь ты дурой!
– И ко мне ты не приходишь... – произносит уныло. Кажется, она устала уже сама от себя.
– О’кей. Я тебе позвоню из Алматы! Au revoir, – говорю почти машинально и – лечу вниз на лифте. В непролазную, безнадежную, промозглую тьму...
Внутри все пылает от негодования.
Таких проколов в моей жизни еще не случалось.
Никто и никогда подобным образом со мной не поступал! Какая низость, какая подлость! А какова оказалась наша племянница-девственница! Она даже хуже чертовки – та хоть не скрывает своих
