Она схватила ветку и к груди прижала,
Бледна лицом, как воды пред рассветом.
Отец ХАРТ:
Чье это может быть дитя?
МАРТИН:
Здесь нет детей.
Ей часто мнится, что проходит кто-то,
Когда нет никого, лишь ветра шум.
МЭРИ:
Они забрали прочь рябины ветку,
Они не пустят счастье на порог;
Но рада я, что вежлива была -
Они ведь дети Бога, как и мы?
Отец ХАРТ:
О дочь, все это дети вражьей силы,
И власть дана им до конца времен,
Когда Господь сразит их всех в великой битве
И на куски порубит.
МЭРИ:
Улыбнется Он,
Я верю, отче, Дверь им распахнет.
Отец ХАРТ:
Лишь павший ангел эту Дверь увидит,
Как сгинет, не стерпев небесного покоя;
Когда же твари в двери к нам стучат,
Кто к ним уйдет – претерпит ту же бурю.
(Тонкая старческая рука является около двери, стучит и делает знаки. Ее прекрасно видно в слабом серебряном свете. МЭРИ подходит к двери и на миг останавливается. МАРТИН занят, наполняя тарелки для отца ХАРТА. БРИДЖЕТ ворошит уголья в очаге).
МЭРИ (подходит к столу):
Снаружи кто-то есть, он поманил меня.
Он руку держит, словно кубок в ней,
И пьет дитя; мне кажется, она
Возжаждала.
(Берет кувшин молока и идет к двери).
Отец ХАРТ:
Ну, может быть, ребенок
Там есть, хотя мы и не видим.
БРИДЖЕТ:
Тогда, святой отец, ее слова верны:
Ведь нет во всем году подобной ночи -
Злой, как сегодняшняя.
МАРТИН:
Но ничто не страшно
Тем, кто священника под крышей приютил.
МЭРИ:
Старушка чудная, в зеленом длинном платье.
БРИДЖЕТ:
Народец добрый просит молока и угольков
На Майский день – и горе тем, кто даст!
Весь год их дому быть под властью темных сил.
МАРТИН:
Цыц, баба, цыц!
БРИДЖЕТ:
Им Мэри молоко носила,
И, чую, зло впустила в мирный дом.
МАРТИН:
И кто она?
МЭРИ:
Лик и язык мне незнакомы.
МАРТИН:
Недавно чужеземцы прибыли ко Кловер Хилл,
Она – одна из них.
БРИДЖЕТ.
Мне страшно, муж.
Отец ХАРТ:
Крест от дверей прогонит зло любое,
Повешенный на них.
МАРТИН:
Садись ко мне, милашка,
Гони от сердца думы недовольства.
Хочу, чтобы ты согрела старость нашу,
Как пламя торфа; а когда умру -
Богаче станешь всех, подумай, дочка,
Ведь я гинеями набил тугие кошели,
Там спрятав, где никто не сыщет их.
