Серджио Романтик украдкой вытер пот со лба. Должно быть, упрел на солнышке.
— Другое заклятие у меня тоже ничего, ядреное… Я им злыдней гоняю. Которые в твоем доме живут, твоим трудом кормятся, на твоем горбу пляшут, а тебе за все добро одну пакость желают. Народ всегда глядеть сбегается: вой, треск, корчи… Бывает, злыдня так припечет, что детвора им после три дня в «стрелки-горелки» играет. Ага, вспомнил! Еще одно годится, пятое: я им гулящим оторвам перед свадьбой девичество возвращаю. После Тиля, ёлки-метёлки, частенько доводилось трудиться… Шустрый был, паразит, на девкин счет. Я ему, кобелю, сто раз грозился: зашью, мол, суровыми нитками, не первое, так второе!.. А надо было, для острастки. Вы как думаете, Ваше Величество?
— Пожалуй, все-таки совесть, — кивнул Серджио, морща лоб. — В конце концов, ведь бывает, чтоб совесть? Иначе что? Иначе совсем грустно выходит.
— Бывает, — согласился Фитюк. — Вот пока я при всем честном народе размышлял, у Тильберта совесть и случилась.
— Ну, прощай, колдун.
— Всех благ, Ваше Величество!
Когда король со свитой убрались прочь, Сильвестр Фитюк некоторое время сидел без движения, глядя вдаль, за Куликово Пойло, где шумно достраивали мельницу. После придирчиво осмотрел заплату: оно, конечно, не заклятие, но класть надо крепко, с тщанием. Накинул чиненый кафтан на плечи, словно боясь, что ветерок застудит ему поясницу; поднял с земли камешек и швырнул его «навесом», через поленницу.
— Вылезай! За поленницей ойкнули — похоже, камешек угодил, куда надо. Из-за штабеля дров выбрался Филька, без особого успеха приглаживая соломенные вихры. На лбу ученика розовела свежая царапина, босые ноги были сплошь в цыпках.
— Подслушивал? Молчи, не ври! Я и сам вижу, что подслушивал. Эх вы, стоеросы… Знаком колдун подманил ученика к себе. Поставил мальчишку меж колен, уставился в синие восторженные глаза.
— Ты, Филька, это… Ты слушай. И на ус мотай. Вот, допустим, однажды ты решишь от меня сбежать…
— Никогда! — пискнул Филька, с обожанием уставясь на старика.
— Молчи, дурила, если старшие говорят. Молчи и внимай. Так вот, помни: сбежишь — лучше не возвращайся. Оно и тебе лучше будет, и мне, ёлки-метёлки. Дав мальчишке легонький подзатыльник, колдун завершил наставление:
— И окорок не смей воровать. Не про вашу честь наши окорока. Ишь, раскатали губу: на сытое брюхо бегать! Сытое брюхо, оно к ученью глухо… От Кузькиного луга, тряся грудью, к ним бежала Янька Хулебяка. 'Ой, горечко! — неслось, приглушенное расстоянием. — Ой, за что ж мне это лихо!..'
— Должно быть, кое-кто в болоте увяз, — глубокомысленно заключил Сильвестр Фитюк. — Надо спасать.
— Ага! — согласился преданный Филька. — Это она нарочно.
Кого Филька имел в виду, осталось загадкой.
