проявляли интеллектуальных наклонностей, нас превратили в рабов для работы на полях.
Вот именно тогда родился я на этом плане. Такими были мои времена. В каком таком сне очутился я? Пришествие человека, облачённого высокомерием и глупостью интеллекта.
Я не винил свою мать за то, что я не знал, кто был мой отец. Я не винил своего брата за то, что мы были не от одного отца, и я не винил свою мать за нашу полнейшую нищету. Когда я был маленьким, я видел, как мою мать вытащили на улицу и втоптали в землю её красоту. После того как над ней надругались, я видел, как рос ребёнок в её животе, и я знал, чей он. Я видел, как плакала моя мать, горюя о ребёнке, который родится, чтобы страдать на улицах, как мы страдали на той «Земле Обетованной».Поскольку моя мать была слишком слаба, чтобы самой разрешиться от бремени, я помог ей родить мою сестрёнку. Я рыскал по улицам в поисках пиши, убивал собак и диких уток; по ночам я воровал зерно у зерновладельцев — я был очень проворным. Я кормил мать, а она в свою очередь кормила грудью мою сестрёнку.
Я не винил свою маленькую сестру за смерть моей любимой матери: девчушка высосала из неё последние силы. У моей сестры открылся понос; то, что входило в её тело, не задерживалось в нём, и жизнь в её теле тоже угасла.
Я положил сестру рядом с матерью н пошел собирать дрова. Покрыв тела ветками, я ускользнул в ночь достать огня. Я прочитал молитву за мать и сестру, которых я очень любил. Потом я быстро разжёг костёр, чтобы зловоние не успело дойти до атлантов, иначе бы они швырнули тела в пустыню на растерзание гиенам.
Пока я смотрел, как сгорали моя мать и сестра, моя ненависть к атлантам возросла до такой степени, что я её ощущал, как яд огромной гадюки, внутри моего существа. А ведь я был всего лишь маленьким мальчиком.
Пока зловоние и дым от огня расстилались по долине, я думал о Неопознанном Боге моего народа. Я не мог понять несправедливость этого великого Бога и почему он создал монстров, которые так ненавидели мой народ. Что сделали моя мать и сестра, чтобы заслужить такую жалкую кончину?
Я не винил Неопознанного Бога за его неспособность любить меня. Я не винил его за то, что он не любил мой народ. Я не винил его за смерть моей матери и сестрёнки. Я не винил его — я его ненавидел.
У меня не осталось никого: мой брат был похищен сатрапом, взят в подчинение и увезён в земли, которые позже назовут Персией. Там над ним издевались ради удовольствия сатрапа и его потребности, называемой «плотское удовлетворение».
Я был юноша четырнадцати лет — кожа да кости, да горечь в сердце, глубокая горечь. И я решил сразиться с Неопознанным Богом моих предков; я чувствовал: это было единственное, за что стоило умереть. И я твёрдо решил умереть, но так, как подобает достойному мужчине. Я чувствовал, что умереть от руки человека было недостойно.
Я увидел большую гору, таинственное место, видневшееся на далёком горизонте. Я подумал, что если Бог есть, то он должен жить именно там — над всеми нами, — как жили над нами те, кто правил нашей землёй. Если я заберусь на неё, подумал я, то смогу выйти на Неопознанного Бога и заявить ему о своей ненависти за его несправедливость к человечеству.
Я покинул свою лачугу и много дней добирался до большой горы, поедая по дороге муравьев, цветки акации, корни растений. Добравшись, я поднялся на заснеженную вершину, окутанную пеленою облаков, готовый к схватке с Неопознанным Богом. Я крикнул ему: «Я — человек! Так почему же я не достоин им быть?» И я потребовал, чтобы он показал мне своё лицо, но ответа не последовало.
Я опустился на землю и зарыдал; снег превратился в лёд от моих слёз. А когда я поднял голову, я увидел необыкновенную женщину; она протягивала мне огромный меч. И она мне сказала: «О Рам, ты, сломленный духом, твои молитвы были услышаны. Возьми этот меч и покори самого себя». И в одно мгновение она исчезла.
Покорить самого себя? Я не мог повернуть клинок, чтобы отрубить себе голову: мои руки не доставали до рукояти меча. И все же тот огромный меч говорил мне об оказанной чести. И я уже не дрожал на холодном ветру, нет, тепло разливалось по всему моему телу. Я взглянул на то место, куда упали мои слёзы, — там вырос цветок, благоухающий таким сладким ароматом, что я сразу понял: это был цветок надежды.
Я спустился с горы, неся в руке огромный меч. Тот день был записан в истории индусского народа как Грозный День Рама. К горе ушёл подросток, а вернулся мужчина. И куда только делись тщедушность и слабость тела — я был Рам в полном смысле этого слова. Я был молодой удалец, окружённый грозным сиянием и с мечом выше моего роста. Иногда ядумаю, что тогда я медленно вникал в суть вещей, потому что я так никогда и не понял, почему, будучи таким огромным, что за его рукоять могли взяться девять рук, тот необыкновенный меч оказался таким лёгким, что я смог его нести.
Я возвращался в Онай. В полях, раскинувшихся на подступах к городу, я заметил старую женщину; она стояла и, прикрыв глаза от солнца, смотрела на меня. Скоро все приостановили свои работы. Остановились повозки. Прокричали ослы. Наступила тишина. Когда люди подбежали поглядеть на меня, мой вид, должно быть, подействовал на них очень внушительно, потому что каждый из них подобрал своё жалкое орудие труда и последовал за мной в город.
Мы разрушили Онай, потому что атланты плюнули мне в лицо, когда я потребовал открыть зернохранилища, чтобы накормить наших людей. Настолько неподготовленными оказались атланты, что взяли мы их легко и просто: они не умели сражаться.
Я открыл зернохранилища для наших бедных людей, а потом мы сожгли Онай дотла. Мне даже и в голову не пришло, что я не смогу этого сделать, потому что тогда мне было абсолютно всё равно: жить или умереть; у меня не осталось ничего, ради чего стоило сохранить свою жизнь.
Когда бойня и пожары закончились, внутри своего существа я всё ещё ощущал глубокую боль — моя ненависть не была удовлетворена. Тогда я убежал за холмы, чтобы спрятаться от людей, но они последовали за мной, несмотря на то что я их проклинал, плевался и бросал в них камнями.
«Рам, Рам, Рам, Рам», — выдыхали они толпой, таща на себе орудия труда и тюки с зерном; впереди себя они вели стада овец и коз. Я кричал людям, чтобы они оставили меня в покое и разошлись по домам, но они всё равно шли: у них не было дома. Я был их домом.
Поскольку они настаивали идти за мной, куда бы я ни пошёл, я собрал этих бездушных созданий разного толка, и они стали моей армией, моим народом. И каким прекрасным народом! А воинами? Вряд ли. Но с тех пор начала формироваться великая армия Рама. Её число в самом начале было около десяти тысяч.
С того времени я был одержимым созданием, варваром, презирающим тиранию людей. Я ненавидел человека и сражался, ожидая смерти. Я не боялся умереть, как многие из моих людей, потому что я желал умереть достойно. Я никогда не знал, что такое страх. Я знал только ненависть.
Когда кто-то ведёт в атаку и бежит впереди один, без прикрытия ни с одной, ни с другой стороны, он должен быть безумцем. Тот, кто способен на это, ведом мощной силой, имя которой — ненависть. Так что на меня стоило посмотреть, попробуй кто-нибудь из моих благороднейших врагов зарубить меня, если бы только они оказали мне эту честь. И я выбирал самых достойных противников посредниками моей кончины. Но знаете, там, где нет страха, есть победа, завоевание. Так я стал великим завоевателем. До меня не существовало завоевателей, существовали только тираны.
Я создал войну. Я был первым завоевателем, известным на этом плане. До меня не существовало никакой военной фракции против высокомерия атлантов. Никакой. Я создал её. В своём гневе и враждебности и в своём желании быть благородным в своих чувствах я стал тем, кого вы могли бы назвать великим созданием. Знаете ли вы, кто такой «герой»? Так вот я им и был. Герой спасает жизнь и уничтожает зло, не осознавая того, что, совершая это, и он создаёт зло. Я желал покончить со всеми формами тирании, и я их уничтожал... и, как оказалось, только для того, чтобы стать именно тем, кого я презирал.
С того времени я был одержим уничтожить тиранию и вызвать большее уважение к цвету кожи моего народа. Моя армия росла — от сражения к сражению, от осады к осаде; земли, что мы прошли, люди, которых мы освободили, — всё одно за другим пополняло легенду о Раме и его армии.
Я был глупец, варвар, шут, невежественное создание, свирепый дикарь. За десять лет моего похода я обрушивал войны на головы невинных, я рубил и сжигал, прокладывая себе дорогу через многие земли, пока