кайф, если еще добавят. Джульен все хмурился. Слишком много мужчин в толпе, слишком мало женщин. Слишком много жителей плохих районов. Слишком много вызывающих выражений лиц. Слишком много презрительных, насмешливых улыбок.
Они закончили интродукцию. Линда взяла микрофон. Юджин кивнул.
Джульен сыграл гитарное вступление, и Линда начала петь.
Толпа продолжала говорить, смеяться, грязно шутить, хамить, и вообще веселиться. Никто ничего не слушал. Юджин протянул руку назад и повернул общий регулятор звука.
Bursts of thunder joined the screeching of the weather vane. Robert's course lay through the murk of night and driving rain. He was anxious as his languid mistress seemed to be Too preoccupied to feel his lips upon her knee. Некоторые повернули головы. Удивление и отвращение написано было на многих лицах. Джульен сжал зубы. Да, кажется намечается тяжелый случай.
Mary waited. Mary whispered While avoiding his searching eyes, «Precious lover, We've been blissful In our sinful half-Paradise. Handsome Zigmund is wise and clever; Yet, as wise as the King may be, Faithful hearts are scarce as ever, You're the last one in Hungary.» Zigmund smiled and touched her shoulder with a gentle hand. «Wife and Queen,» — he said, «There's something you must understand. It may not befit a lawful king, but, nonetheless, I could let you keep your lover and your happiness. Take the north road, where, in Poland, Your dear sister lives by the sea (Though, on my part, I'd say no land Is as cozy as Germany). You'll recall that, At our wedding, We were sworn to a lifestyle where There is plenty of trivial bedding But no room for a love affair.» Wounded pride resolved abruptly in a flood of tears. Mary raged and Mary wept. Not in a thousand years Could she bear the thought that Robert's tender lips and hands Would be there for someone else's amorous demands. Линда была в голосе. Паркер стучал вдохновенно. Юджин с лихвой компенсировал отсутствие баса, играя дополнительно, между аккордами, октаву в нижних регистрах. Джульену обстановка нравилась все меньше. Затем последовал прыжок — короткая пауза, после которой Юджин и Линда подняли песню на целый тон.
Thund'ring blasts drowned out the screeching of the weather vane. Mary watched her serf while leaning on the window pane. At a moonlit crossroads Robert's courage played no part As an arrow came to rest an inch above his heart Parlor rooms are Scarce that Mary's Engraved likeness does not adorn, While opinions Tend to vary Of this story of Zigmund's scorn And the man who, Young and tender, Lived and died by the Queen's decree; Whose fair mistress Is remembered As the fairest in Hungary. — Джонни Би! — проскандировали два или три голоса, заглушив уходящее гитарное соло.
— Да, да! — закричали другие.
— Ого! — еще дюжина голосов присоединилась к хору.
— Эй, [непеч. ]! — закричал кто-то. — Убери свою болтающуюся белую [непеч. ] со сцены, сука!
Напряжение возросло.
— Эй, белый мальчик! Я тебя заставлю съесть твои очки, брат!
Шум толпы усиливался.
— Толстый! Ты, с палками!
