— Года два я развлекался. Меня перестали искать через три месяца. У меня было все — свобода, независимость, право на убийство, право на что угодно. Представляешь? Можешь ты почувствовать вкус такой свободы и отказаться от нее? А, приятель? Можешь?
— Это ты развлекался с женой магната? — спросил Лерой.
— А, они об этом наконец-то узнали?
— Нет. Это я узнал. По собственному почину. Понял, что это ты. Ну и дела, дружок — ты знаешь, что этот несчастный кретин сделал, чтобы все скрыть? Он чуть не признался, что сам ее убил. Адвокат отговорил.
— Так ему и надо. Не следовало так нос задирать.
— Ну, ладно. Что было потом?
— Я потерял над собой контроль. Никогда не считал себя эмоциональным человеком, но, знаешь, я же правил миром, оттягивался так, что — не передать. Это вскружило мне голову. И, значит, иду однажды по арабскому району, поздно ночью, и вдруг вижу — девушка, местная, и ее собираются насиловать, тоже местные. Ну и, стало быть, я внес свой вклад в восстановление справедливости в районе. И взял девушку себе. Ездил с ней в Ниццу, а потом в Бразилию.
— Арабская девушка?
— Да. В общем, я влюбился. Это как несчастный случай. Понимаешь? Поскольку наука доказала, что любви нет. Мы вернулись в Париж, и я решил снять квартиру в любимом районе Золя.
— Сен Жермен.
— Да, представь себе. Некоторое время мы были счастливы. Но однажды ночью она поехала навестить подругу в своем старом районе. Было за полночь, она не возвращалась, я сидел как на иголках. Часа полтора я поагонизировал, а потом поехал туда. Видишь ли, Лерой, нас учат психологической непробиваемости, у нас иммунитет, и так далее, но…
— Да? Ну?
— Когда человеку стреляют из обреза в лицо, почти в упор… От головы ничего не остается. Голова сбивается полностью, Лерой. Лежит безголовое тело. Копы там были кругом… Я пошел домой. Пару дней я был как из дерева, а потом начались кошмары. Все время. День, ночь, все время. Ты веришь в Бога, Лерой?
— Да, — сказал Лерой.
— Я тоже. Теперь верю. Это Его месть.
— Нет.
— Что — нет?
— Он не занимается такими глупостями. Месть, надо же.
— Все мстят. Исключений не бывает.
— Забудь, дружок. Просто случилась авария, вот и все. Но ты вдруг задумался. Ну так что же — кошмары? Ты из-за кошмаров сдался?
— Это не была просто авария, Лерой. Это не несчастный случай, вовсе нет.
Лерой ухмыльнулся.
— Нет, — сказал он якобы серьезным тоном. — Это была расплата. Те, которые пытались ее тогда изнасиловать, когда ты ее спасал, храбрый рыцарь — ты ведь их всех тогда убил, не так ли?
Жан-Пьер пожал плечами и закатил глаза, будто хотел сказать — «Ну а то».
— И девушка тоже мертва, — продолжал Лерой. — И все — для чего? Чтобы доказать… Что? Кому? Тебе? Или может ты считаешь, что это тебя таким образом Создатель учил, чтобы в следующий раз трупов было поменьше? Не думаю. Повторяю, местью Он не занимается. Ты здоров?
— Я…
— Ты когда-нибудь серьезно болел?
— Нет.
— А в детстве?
— Э… Да. Пару раз.
— Ясно, — сказал Лерой, прикидывая. — Ну, хорошо. Хочешь я тебя отсюда выведу?
— Э… Зачем?
— Да или нет?
— Нет.
— Ты знаешь, я могу.
— Возможно. Ты хорошо импровизируешь. Я видел. Но мой ответ — нет.
— Ладно. Спасибо, что не выдал меня.
— Не стоит благодарности, — сказал Жан-Пьер. — А, да, и вот что, Лерой — поздравляю… Тот номер, который ты исполнил тогда… с девушкой…
— С какой девушкой?
— Которая жива благодаря твоим доблестным усилиям в подвале и еще кое-где. Которую ты вернул любящему отцу. Не один я рыцарь, стало быть. Я, когда узнал, обалдел. Я тебя очень уважаю, Лерой, хоть ты и сволочь. Поэтому и не скажу им, кто ты на самом деле.
— Нет, — сказал Лерой. — Ты, Жан-Пьер, не скажешь им, кто я, поскольку я могу обидеться и сказать им, кто ты. Кстати — почему именно Жан-Пьер? Как это Джордж стал Жаном-Пером?
— Это первое имя, которое пришло мне тогда в голову. Что на самом деле удивительно — так это твоя бесконечная наглость. Живешь под собственным именем и все тебе до лампочки. Нахал ты тот еще, Лерой.
За дверью, Гвен смотрела, как лицо Равальяка лиловеет все гуще. Он отводил глаза. Охранник выглядел равнодушным. Это была не его проблема.
— Не волнуйтесь, — сказала Гвен капитану, не очень уверенно. — Он всегда такой. Он ничего особенного не имеет в виду.
Капитан сделал вид, что игнорирует ее.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. РЮ ЛУИ БЛАНК
Тем временем начался и закончился дождь, увлажнив и слегка улучшив внешний вид данного пригорода. Равальяк отвез Лероя и Гвен к станции метро.
— Вы на самом деле вовсе не из нью-йоркской полиции, а, мсье? — спросил он со смесью угрюмого уважения и враждебности.
— Бляху вы видели, — небрежно ответил Лерой.
— Да перестаньте вы. Вы больше француз чем я, если, конечно, бретонцев, ваших соотечественников, можно назвать французами. Не говорите, я сам догадаюсь. Щедрые Сведения, конечно же. И это у вас называется конспирация? Притворяться американцем? Черт знает что.
— Я действительно когда-то работал на Щедрые Сведения, — небрежно ответил Лерой. — А сейчас я работаю в нью-йоркском полицейском департаменте. Зарплата примерно та же. А вот с медицинской страховкой и выходными могло быть и лучше, конечно.
— Ой, правда? — насмешливо спросил Равальяк. — А почему вы ушли из Сведений?
— Переспал с любовницей президента. Меня понизили в должности, — сказал Лерой, выходя из машины и галантно придерживая дверь и подавая руку Гвен.
— До свидания, мадмуазель, — ядовито произнес Равальяк.
— Ага, да, — откликнулась она.
В метро Гвен спросила,
— Объяснения будут?
— Нет.
— Нет?
Они сидели друг напротив друга, близко. Отведя глаза на какой-то момент, Лерой сунул руку в карман. Письмо? Фотография? Сертификат? Нет, сувенирный брелок с Эйфелевой Башней.
