рестораны для туристов, театры — тоже для туристов. И для детей. Например, в одном из новых театров идет мюзикл, поставленный по фильму «Король-Лев». Сорок Вторая между Таймз Сквером и Восьмой Авеню стала настолько туристко-стерильной, что компания Мадам Тюссо открыла там филиал. Толпы туристов, очень многие с детьми, в легендарном Таймз Сквере. Ни стриптизов, ни порнокинотеатров. Ни злачных магазинчиков, продающих специальные, «дилетантские» видео. Ни пип-шоу. Район стал скучным, официозным, стерильным. Относительно безопасным. И как-то грустно. Что-то не так в мире, что-то происходит.
Вот в Париже, к примеру — идешь по Сен-Дени в начале девяностых. Стоят девки по обеим сторонам. Много красивых. Сегодня идешь — тоже стоят (проституция в Париже — легальная) — но такие жуткие мымры и коровы, что просто плакать хочется. Куда девали красивых? Не знаю. И я ведь точно помню — были красивые. Черты лица некоторых запомнил, нарисовать могу. А?
Разврата не стало меньше. Проституции не стало меньше. Но все это убрали с глаз долой, стали стесняться — и ханжить. Не стали лучше. Не стали меньше изменять мужьям и женам. Просто стали ханжить.
И в то же время, заметим — постоянное ратование за права гомосексуалистов. Гомосексуалисты — сильная демографическая данность, у них превосходная круговая порука, у них большое влияние. Так всегда было. Но вот, к примеру, скандалы с гомосексуальными браками — узаконивать, не узаконивать — глупость неимоверная. Не очень понятно, почему этому вообще уделяется столько внимания.
Игорные дома в Нью-Йорке запрещены. Они также запрещены штатными законами в большинстве регионов Америки. Исключение составляют штат Нью-Джерзи, где на побережье, в бывшем курортном городе Атлантик Сити, ровным строем вдоль берега стоят дорогие, мещанского толка, отели, в каждом из которых базируется казино, штат Невада, где в пустыне расположился поддерживаемый ТОЛЬКО нефтяной инфраструктурой (ни воды, ни ферм вокруг) искусственный город Лас Вегас, а так же индейские резервации. Индейцы, живущие в резервациях и имеющие особое гражданство и особые паспорта, имеют право открывать сколько угодно игорные дома. И открывают. Для того, чтобы получить разрешение, предприимчивому индейцу следует доказать, что он принадлежит к определенному племени. Каждое племя имеет отдельные привилегии. Иногда такие племена насчитывают человек двадцать-тридцать.
Игорные заведения также невозможно искоренить, как проституцию — а только убрать с глаз долой. Большое количество нелегальных игорных домов существует в Нью-Йорке. Большинство из них принадлежит итальянской мафии. От легальных они отличаются гораздо бульшей агрессивностью по отношению к тем, кто выигрывает. Заезжий профессионал, или просто удачливый человек, вполне может рассчитывать уйти из легального казино со значительным выигрышем — до сотни тысяч долларов. В нелегальном казино это невозможно — выигрыш отберут, придравшись к чему попало, поскольку есть там такое правило — деньги путешествуют только в одном направлении — от входа к кассе, и никогда — в обратном.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. АПОКРИФ. О ЖЕЛЕЗНОМ ЗАНАВЕСЕ И СЕРИИ 1972-ОГО ГОДА
Серия 1972-ого года безусловно имеет отношение к так называемой «Холодной Войне», несмотря на то, что собственно Америка в этой серии, вроде бы, не участвовала.
На самом деле географическая данность, называемая Канадой, является чем-то вроде малого северного продолжения Соединенных Штатов, и быт канадцев гораздо более похож на быт американцев, чем на повседневную жизнь французов и англичан. От Америки Канада отличается лишь отсутствием культурных центров, вроде Нью-Йорка, Бостона, и Сан-Франциско. Искусство в Канаде — привозное, нет своих течений, нет ярких направлений. Канадские интеллектуалы ориентированы на США. Интеллектуалы провинции Квебек делают вид, что подражают Франции, но это несерьезно. Канаду населяют фермеры да нефтяники. Примерно так. Мещанская прослойка в Канаде очень значительная, но ведет себя скованнее, менее разухабисто, чем, к примеру, мещане в Германии, Италии, или Соединенных Штатах — возможно потому, что в Канаде холодно (хотя русским мещанам, например, холод нисколько не мешает).
Национальным достоянием Канады является, конечно же, хоккей на льду, он же канадский хоккей, он же оке-дю-гляс. В США из основных видов спорта хоккей по популярности стоит на четвертом месте, после бейсбола, американского футбола, и баскетбола. Лично я к зрелищным видам спорта отношусь очень прохладно, считаю, что быть болельщиком — дурной тон, но хоккей для меня — исключение по нескольким причинам, не последняя из которых — динамика.
Эдгар Дега, к примеру, ездил по миру, заезжал в Новый Орлеан (где у него, вернее, у его отца, были хлопковые дела), разглядывал лошадей и моющихся в тазу женщин, но главной его страстью, как художника, был балет. Почему, спрашивается. Потому, что мсье Дега обожал музыку Петра Чайковского? Сидел и млел от па-де-де из «Лебединого Озера»? Вряд ли. Скорее всего потому, что его привлекала именно динамика. Выдвигаю новую интересную теорию по этому поводу — если бы во времена Дега хоккей был развит так, как он развит сейчас, в балете Дега никогда бы не увидели.
Сперва — предыстория.
В семидесятых годах двадцатого века за столом переговоров сошлись два уродливых лидера — Президент Соединенных Штатов Америки Ричард Никсон и Генеральный Секретарь Коммунистической Партии Советского Союза Леонид Брежнев. Ничего интересного не произошло и не было сказано, а уродливость бросалась в глаза очень.
Уродливых президентов в истории Америки было очень мало. Все-таки для того, чтобы сесть в кресло в Овальном Офисе, нужно быть как минимум обаятельным — хотя бы в глазах собственного окружения. Как в это кресло попал Никсон, с такой рожей — загадка.
Время советского правления в России отмечено непрерывной цепочкой уродливых лидеров. Если вспомнить девятнадцатый век — русские лидеры всегда соответствовали мировому уровню, а иногда превосходили его — по внешности. Скажете, это глупо и поверхностно — судить о лидерах по осанке и чертам лица? Ничего подобного. Правитель страны, на мой эстетский взгляд, просто обязан выглядеть представительно и приятно. Чтобы стыдно за него не было. Не зря, ох не зря первый после Шарлеманя объединитель Франции прозывался Филипп Красивый! Не будь он красив — сумел бы он сделать то, что сделал? Вряд ли. На него смотрели бы по-другому, подчинялись бы ему нехотя.
Так вот — русские императоры девятнадцатого века выглядят просто замечательно. Отдадим им должное! Красавчик Александр Первый. Гусар Николай Первый. Благообразный Александр Второй. Деловой и суровый Александр Третий. Вполне респектабельный Николай Второй. Мальчишеская внешность Керенского слегка нарушает общую гармонию, но тоже ничего.
Но вот власть захватили мещане, и один за другим с фотографий смотрят на зрителя монстры советского периода — триллеровый Троцкий, Ленин с жестокими узкими глазами, восточный рябой желтоглазый Иосиф Сталин, свинообразный Никита Хрущев, месиво из складок и кустистых бровей вместо лица у Леонида Брежнева. Колхозная внешность Михаила Горбачева ни в ком не могла вызвать никакого уважения. Пожалуй, Ельцин слегка выделялся из этого парада относительной благообразностью. Владимир Путин — первый за много лет правитель России, чья внешность соответствует мировым стандартам — за него не стыдно, хотя наследие и окружение повлияли на его манеру держаться на публике — чуть больше, чем нужно, суетливости — если бы кто-нибудь удосужился бы нынешнему российскому Президенту об этом сказать, он наверняка бы, поразглядывав себя в зеркале, довел бы свою внешность до полного политического совершенства.
Так или иначе, когда власть мещан укрепилась в России, мещанские привычки вошли в государственный обиход, и границы перекрыли. Мещане ведь очень любят запирать двери и ставни, это их, исконное. Также, мещане любят контролировать — не умы и устремления, не идеологию, но — КАЖДЫЙ ШАГ подчиненных, вмешиваясь во всё. Периферийная империя отрезала себя от остального мира, и остальному миру велела к себе не соваться — настроилась не пущать, разве что отдельных лиц. Хорошо хоть тапочки потные при входе не заставляли надевать! Во второй периферийной империи тоже много рассуждали в двадцатом веке об ИЗОЛЯЦИОНИЗМЕ, но дальше разговоров дело не пошло — в правящих кругах Америки до сих пор много людей с хорошим образованием и воспитанием.
