понимаешь. Потом назад приживил. Огненным когтем. Принципиальную схему позаимствовал у Змея Горы-ныча. А горынычей в ту пору всего четверо оставалось — три самца и самка. С лесйчами они вполне мирно жили.
«Идите, — говорю патрульным, — и по начальству передайте, что я объявляю ютам войну». Прогнал их из леса. Активизировал парочку зародышей коней-киборгов. Не пешком же нам с пацаном из чащобы выбираться. С утра пустились в путь-дорожку. Не торопились. Нужно было попривыкнуть друг к другу, потренироваться. Стал я натаскивать Леса языков брать.
По идее, можно было бы и сразу в Дом ютов перенестись к левому зраку, да Леснов-то был не готов. Ему только комаров ловить было впору, а не языков брать. Мыслей ютских он не слышал, не говоря уж о том, чтобы управлять их сознанием.
— А патрули куда делись? — спросил Петров и долил в вино воды. Якобы по-гречески. Комаров улыбнулся и выплеснул греческий коктейль.
— А патрули домой пешком подались. Коней-то я у них угнал… Да, вспомнил! Как я патрулей в одно место сгонял. Прячутся в темноте, а того не понимают, что я их мысли читаю и вижу, как на ладони. Вылезайте! Нет, затаились. Ах так! Думаю: Комаров я или нет? Объявил, что я комариный князь. И на тех, кто меня не послушается, подданных своих напущу. За-зудел, соорудил комариную петлю, налетело их — вспомнить страшно! Как давай всех подряд кусать. Патрульные взвыли. «Видите? — грозно так их спрашиваю. — Кто вы такие против комариного царя? Ступайте и передайте, что богатырь Фома Беренников объявил ютам войну!»
Наутро мы с поляны выбрались на проезжий тракт. К обеду наткнулись на трактир. Прекрасно, решаю, заодно и пообедаем. Спешились, сели за стол. И вдруг врываются в трактир патрули и на моих глазах убивают чародея из бластеров.
— За что пацана убили? — спрашиваю.
— Приказ у нас.
— Покажите
Ютам со мной спорить слабо, потому что я уже наловчился в их диапазоне работать. Передали бумагу с портретом Леснова, полученным по факсу. Факсы, правда, у ютов дурацкие: портрет дырочками выбит. И текст тоже, что-то вроде азбуки Морзе. «Означенного Леса Нова, выпускника школы ютов, изловить и в Теремгард отправить. При невозможности — уничтожить».
Какой ужас! Опять я его не уберег. Возвращаюсь и начинаю с чародеем знакомиться заново. На этот раз деремся с патрулями, не позволяю я пацана пристрелить. Разобрались со стражниками, поехали в столицу. По пути я парня приемам «Цунами» обучаю… А в Холмграде чародея прямо за княжеским столом отравили. В распроматушку! Саша, поверь, мне худо стало. Ну кто бы мог подумать?
— Думать, Юра, всегда нужно, — научил друга Петров. Комарову стало стыдно.
— Я и подумал, — сказал он. — Только после. Понял, что зря я ютам войну объявлял. Вот и нарвался. И решил, что лучше я про ютов анекдоты рассказывать буду. И предстанут они в истинном свете, когда народ смеяться начнет. После двух неудачных попыток пройти с Лесом путь от поляны на берегу Трубы до реки Ое я догадался, что следует ютам отдать дубль чародея. Создал дубликат, который мысли Леса мог транслировать. Прискакали патрули.
— Отдай пацана, — говорят, — а тебя мы отпустим.
— Да берите, не жалко.
Они дубля веревкой к седлу привязали и поволокли в свою паутину. В проходе тот разложился на элементы, но это уже никого не волновало. Приказ выполнен, а дальше хоть трава не расти.
В трактире сей раз обошлось без драки. С дюжин-ником мы вообще чуть ли не друзьями заделались. Я анекдоты травлю, лесичи под столы валятся.
Приезжаем в столицу, а слава о Фоме Беренни-кове впереди бежит. Сам князь наслышан, что Фома — веселый человек. Даже разрешение на обед чуть ли не сами прислали. Я во время пирушки спел им одну старинную балладу. Им всем очень даже понравилась. Князь чуть ли не в друзья стал набиваться.
— Ты чародей? — спрашивает.
— А кто? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Понял, — говорит князь. — Давай медовухи дернем.
Отвел нам с Лесом покои в своем тереме. А ночью кто-то в трубу свалился. Вытаскиваю я из печки юную ведьмочку. Лес на нее глянул, чувствую — пропал парень. Влюбился, ничего уж тут не поделаешь. Да и не нужно. Влюбленный человек — святой человек.
Девушку звали Надежкйна, по-ихнему — Надя Ёжкина. Говорит, что мечтает побывать на слете на Лысой сопке. Умоляет меня и Леса помочь. Парень на меня насел: давай, Кам!
Да заради Батюшки! Пусть он с девчонкой пообщается. Моя задача — научить, чтобы не погиб по- глупому. А если во время задания у него хорошее настроение будет, то кому плохо?
Слетали мы на шабаш, развеялись, отдохнули. С рассветом на княжий двор вернулись. Я у Кед Роя пропуск в зону двузракой паутины на всякий случай взял. Поехали мы в Драчевку, на пути Колотилово, откуда Надя родом. Лес себя ведет, как будто вправду женился.
Переночевали у Ёжкиных. Утром Лес с Надей распрощались, поехали мы в гости к старожилам. По пути на ютскую засаду напоролись. То-то я обрадовался. Как же нам без юта тренироваться? А тут на ловца и зверь бежит. Взял в плен Болвана, пригодится, думаю.
— А почему болвана? — спросил Петров. — Не мог никого поумней выбрать?
— Не в том дело, — сказал. Комаров. — У них тот же самый способ имена давать, что и у динлинов. Звали его Болл Ван. Мир параллельный, там из-за рельефа местности нашего разделения на две языковых ветви не случилось. Зато расы разделились на земную и подземную. Вот и смешались европейский Болл с китайским Ваном. Хотя Ван — все равно тот же Иван…
Приезжаем мы в Драчевку втроем. Старожилы меня, естественно, первый раз в глаза видят. Устроили экзамен. Чем более нелепые задания, тем более абсурдные способы решения я им демонстрирую. Старожилы крякают и затылки чешут. Посмеялись вместе, потом они мне с «младшим братом» — Лесом — выдали временную прописку. Это у них такой забавный обряд. Поселили в заезжей, вечером банкет устроили. А с утра мы с Лесом за тренировки взялись.
Прошел день, другой. В Драчевке жизнь спокойная, никто не лезет, не мешает. Только чувствую, что парень мой какой-то вялый, спит на ходу. В чем дело? В сознание к нему лезть неприлично. Сам на себя обозлился: неужели не смогу о причине догадаться?
Петров расхохотался:
— А хочешь, Юра, я тебе прямо так, сразу причину назову?
Вот теперь Комаров обиделся. Но не сильно.
— Почему же ты, Саша, со мной в поиск не пошел?
— А кто думать будет, Юра?
— Ладно, — сказал Комаров, не найдя резонов для спора. — Правильно ты догадался. Как там у Пушкина? «Ни он, ни ты, а баба виновата».
Петров погладил друга по голове.
— Может, борща нальешь?
Петров налил. Комаров выхлебал две тарелки. Горячего, со сметаной и косточкой, которую долго обгрызал. Зубы у него были крепкие, у нашего предка или потомка. Как тут разобрать, если развитие скрутилось в спираль, разворачивающуюся во времени и пространстве и саму на себя замкнутую?
— Поймал я его с Надежкиной. Или с Найденовой, если считать ее женой Леса. Дура, говорю. Мужика погубить хочешь? Она в слезы: «Нет, хочу хоть часок-другой пожить по-человечески». И тут мне стало до того паршиво — не выразить. Думаю: ничем я тебе, Надя, помочь не могу. Не поживешь ты с милым. Даже не встретишься. Потому что Леса у таежной речки арестуют и силком в Ю-мир забросят. И поклялся я, Саша, самой страшной клятвой, что когда мы свой проход откроем, то я все силы приложу, чтобы Леснов с Надей встретился.
В Ю-мире другие законы времени, и я надеюсь… Как ты думаешь, Саша, если я с парнем в параллельном мире встречусь, то смогу создать временной парадокс? Я бы ему сказал: «Лес, одна леснянка тебя очень любит!..» Можно попробовать еще И-миром воспользоваться, где время назад течет. Вдруг, Саша, тут какой-нибудь вариант выгорит?
