— Куда вы, Иван Лукич? — удивилась Ольга Павловна. — Оставайтесь обедать.
Но дед пробормотал что-то и рысью припустился назад.
«Старость не радость, — печально подумала Ольга Павловна, смотря ему вслед. — Раньше за ним таких чудачеств не водилось».
ЧТО ВЫ НА ЭТО СКАЖЕТЕ, МОРЯЧКИ?
На палубе воцарилась напряженная тишина — кладоискатели угрюмо смотрели на прибывших ребят. Витька побледнел. Огурец мелко вздрагивал, Юрка невольно пятился назад.
— Ну, что ж вы молчите? — спросил Терентий Иванович. — Заключите друг друга в объятия, друзья мои. Витя, Юра! Это же ваши одноклубники. Вон и документы у них на руках. Не угодно ли взглянуть? Убедились? Ну, что вы на это скажете, морячки?
— Ребята, а вы из какой школы? — неуверенно спросил Юрка.
— Из разных, — ответил один из пятерки. — Я из двенадцатой, Жора Карапетян из четвертой, Чуркин из пятой, Ситников из восьмой…
— Странно, — словно раздумывая, пробормотал Юрка себе под нос, однако так, чтобы все это могли услышать. — А где у себя плаваете, если не секрет?
— Говоришь, что из нашего города, а сам спрашиваешь такие вещи. У нас только одно место и есть, где можно плавать, — озеро Светлое. Где же еще!
Парень, прибывший с «Ленинграда», повернулся к Терентию Ивановичу и авторитетно заявил:
— Сразу видно, что они в наших местах и не бывали-то ни разу. Самозванцы они — вот кто!
От этих слов Огурец побледнел. Витька часто-часто заморгал. И тут предводитель кладоискателей преподнес сюрприз.
— Но-но, поосторожней! — Юркин голос неожиданно приобрел уверенность и крепость. — Нас, брат, вокруг пальца не обведешь. Не на таких напали. Наплел тут с три короба и думает, что так мы вам с ходу и поверили. Не выйдет, одноклубничек. Уж если кто самозванцы, так это вы и есть. Это я тебе говорю.
На слове «я» Юрка сделал особое ударение, что прозвучало очень внушительно. Терентий Иванович, не ожидавший такого поворота дел, с удивлением взглянул на него. А Юрка сказал:
— Терентий Иванович, врут они все. В нашем поселке всего две школы, а они вам откуда-то четыре насчитали. Никакого озера в наших местах нет, а есть речка. Талка называется. Понимаете?
Между тем на палубе поднялся такой крик, что хоть уши затыкай. Однако Юркин голос выделялся даже среди этого гама:
— Вы своими бумажками не махайте. Знаем мы эти бумажки. Вот была бы карта под рукой, послушал бы я, что вы запели.
«А ведь это мысль», — подумал Терентий Иванович и повел Юрку в свою каюту.
— Вот тебе подробная карта. Показывай, что ты там хотел.
Речку Талку Юрка нашел через несколько секунд. Мельком взглянув на карту и убедившись в его правоте, Терентий Иванович пригласил к себе представителя «ленинградской» стороны. К удивлению начальника клуба, тот с не меньшей быстротой отыскал озеро Светлое. Но совсем не там, где протекала Талка. Терентий Иванович вперился в карту. «Манино» значилось под кружочком, мимо которого змеился тонюсенький голубой волосок — речка Талка. «Монино» — было написано под кружком, возле которого чернильным пятнышком синело озеро Светлое.
У Терентия Ивановича вдруг мелькнула догадка.
— Позовите ко мне Родина! — крикнул он вестовому.
— Вадим Григорьевич, кто посылал последнюю телеграмму? — спросил он, когда тот пришел.
Родин рассказал, что поручил это выпускнику клуба, парню исполнительному, деловому, который еще ни разу не подводил.
— Борька сейчас на «Кронштадте» плывет. Будем рекомендовать его в мореходку, — заключил Вадим Григорьевич.
— Свяжи-ка меня с «Кронштадтом», — попросил Терентий Иванович. И пусть он там подойдет к рации.
— Боря, у меня к тебе один вопрос, — сказал Кузьмичев, начиная разговор. — Вадим Григорьевич просил тебя отправить телеграмму. Ты это сделал?
Юрка стоял у приоткрытой двери радиорубки и слышал все, что говорил начальник клуба. Можно было расслышать даже голос брата. Но он звучал так слабо, что понять, о чем говорит Борька, никак не удавалось.
— Значит, ты торопился на причал и послать телеграмму поручил своему брату. А ты уверен, что он сделал все правильно и ничего не перепутал?
«Будьте спокойны, — подумал Юрка, стоя за дверью. — Борькин брат дело знает туго».
— А адрес ты сказал на словах или написал?.. Написал. Стало быть, брат взял бумажку и пошел на почту, а когда ты через час ему позвонил, телеграмма уже ушла. Так, да? Ну, спасибо за информацию. Нет, нет, рее в порядке. Будь здоров.
— Вадим Григорьевич, — закончив разговор, Кузьмичев повернулся к радисту. — Ты с Борисом постоянно в контакте. Он твои занятия посещал. Посмотри, нет ли у тебя под рукой каких-нибудь бумаг, написанных его рукой.
Родин полез в письменный стол.
— Вот тетрадка с его записями.
— Ну, так и есть. Теперь мне все ясно, — сказал Терентий Иванович, закрывая тетрадь. — Мы голову себе ломаем, а вся эта петрушка с подшефными гроша ломаного не стоит.
— Да расскажи ты, не томи, что к чему.
— Пожалуйста. Ты сам телеграмму не отправил, поручил это дело Борису.
— А если я зашился?
— Сейчас не о том речь. Борис не смог и попросил сходить на почту своего брата. Адрес написал на клочке бумаги. А теперь посмотри в его тетрадь.
— Тетрадь как тетрадь.
— Обрати внимание, как твой Борис пишет букву «о». Видишь хвостик? Ни дать ни взять буква «а». Борькиному брату разбираться в этих хвостиках было ни к чему, почте тоже. Вот и превратилось Монино в Манино. А там, как на грех, тоже оказался морской клуб. Карусель и завертелась.
— Да-а-а…
— Вот тебе и да. А я на ребят напустился. Подвох вообразил. Обиделись, наверное. Пойду извинюсь.
При этих словах Юрка отскочил от двери и радостный побежал искать друзей — пересказать им весь разговор.
— Борька едва успел меня попросить, а я уже сообразил, как здорово получается, — хвастался Юрка, вспоминая свою затею. — Это я не случайно придумал. Отца с матерью раз пригласили во Фрязево, а они перепутали и приехали во Фрязино. Совсем по другой дороге. Таких случаев сколько хочешь.
— Это хоть рядом, — сказал Огурец. — А то вон есть под Москвой город Чехов. И на Сахалине тоже есть. Тут уж, если перепутаешь, не обрадуешься.
Подошел Терентий Иванович, и они замолчали. Кузьмичев немного поговорил с ними, пошутил, похлопал по плечу, а под конец спросил:
— А вы что, хлопцы, все из одной школы?
— Из одной, — ответил Юрка. — Третьей железнодорожной.
— А как фамилия вашего директора?
— Его Иван Палыч зовут, — сказал предводитель. — А фамилию я забыл.
В тот же день Терентий Иванович, еще не расставшийся с некоторыми сомнениями, отправил
