Глава 5
У Веры успела закончиться фаза обиженности, когда бы она молча дулась на пришедшего мужа. И даже то настроение, когда она бы активно выражала неудовольствие. Поэтому она просто обрадовалась, что Андрей уже дома.
В последнюю неделю ей было почему-то особенно тревожно. Но со вчерашнего дня она старалась убедить себя, что это её состояние вызвано вполне объяснимой причиной и не имеет объективных оснований.
Вера догадывалась, что Андрей вернётся поздно, хотя он не объяснил ей, что произошло. О его работе она, как и прежде, ничего не знала, но спешка, с которой собрался на ночь глядя её благоверный, подсказала ей, что дело это — экстраординарное.
Когда Андрей уехал, она не спеша убрала со стола, запустила посудомоечную машину, немного посмотрела телевизор, а затем легла спать. Долго не могла уснуть, встревоженная событиями прошедшего дня и ощущением новой жизни внутри себя. Многократно прокручивала в мыслях свои подозрения на протяжении последних нескольких дней, утреннее решение купить тест, две синие полоски, обследование в кабинете у Евдокии Степановны, беготню по магазинам и приготовление праздничного ужина, недоумение Андрея и его реакция на её слова… В конце концов, она уснула глубоким и безмятежным сном.
Утром проснулась, с удивлением обнаружив, что Андрея нет рядом. Грустно вздохнула, и принялась за повседневные дела. Про мужа сильно не волновалась, убеждая себя, что раз его нет, значит так нужно. Долго мылась в душе, прислушивалась к внутренним ощущениям, пытаясь обнаружить изменения в организме. Наконец пришла к выводу, что изменениям быть ещё рано.
Потом, как обычно в последнее время, сделала тосты, грейпфрутовый сок и кофе, подумала и достала йогурт, позавтракала. За столом снова вспомнила о том, что беременна, и, прислушиваясь к собственным желаниям, пыталась определить: хочется ли ей чего-то такого, что раньше не хотелось? Но организм молчал.
Затем она по-быстрому сделала уборку. Позвонил Андрей, сказал, что у него всё отлично, но будет он не раньше вечера. Поэтому Вера занялась своей работой. Она, как и раньше, подрабатывала внештатным корреспондентом, пытаясь почувствовать себя полезной в этом мире. Накануне Лена прислала ей на редактирование заметку о музыкальной школе. После того, как она её закончила и отправила корректуру по электронной почте, можно было заняться делом менее срочным, но не менее важным.
Это началось две недели назад на одной вечеринке, с разговора с главным редактором газеты. Пётр Павлович рассказал ей о своей задумке: газета не раз пыталась „поднять пласт гулаговской культуры“, но получалось как-то вяло, поэтому приходилось каждый раз отступаться.
— Да я бы сам этой темой занялся, — говорил он ей на ухо, так как было довольно шумно, дыша коньяком и оливками. — Но вот, честно, нет времени. А работу там нужно провести немалую, в том числе, и в пыльных архивах, и в залах Ленинки, — главный любил выражаться напыщенно. — Только представьте, Верочка, какие люди здесь творили! Гумилёв, тот, что Лев Николаевич, Давид Кугультинов — Пушкин калмыцкого народа, Гарри, Снегов. А артисты какие? Жаров, Смоктуновский! Сотни известнейших писателей, поэтов, артистов, режиссёров, художников мотали сроки в наших краях. Цвет русской культуры средины прошлого века! Многие творили, ставили спектакли, писали стихи! Но об этом их периоде творчества практически ничего неизвестно. Многие произведения утеряны! Поднять этот пласт и донести до людей — вот наша задача. Поэтому, я убедительно прошу вас…
Пётр Павлович интимно взял её чуть выше локтя. Вере было не очень приятно, но она поборола желание одёрнуть руку.
— Попробуйте заняться этим направлением. Допуски во все архивы вам сделаем. В Ленинку или Национальную библиотеку командировок не обещаю, тем более что вы у нас внештатный сотрудник. Тут уж вам придётся самой. Но любую посильную помощь постараюсь обеспечить. И оплату материала — по максимальным тарифам. При необходимости помогу встретиться с экспертами. Вы — москвичка. Думаю, без проблем как-нибудь в отпуске выберетесь. Есть у меня знакомые в Москве, серьёзно этим направлением интересующиеся, они могут помочь. Опять же, кандидатскую сможете впоследствии защитить. Какое у вас образование?…
Сначала Вера не придала этому разговору большого значения, но он не выходил из головы. Возможно, ей просто хотелось просто чувствовать свою необходимость. Как бы то ни было, через несколько дней она позвонила Петру Павловичу и попросила сделать допуск в городской архив.
В архиве выяснилось, что часть документов оцифрована. Поэтому через час она оказалась обладательницей первого диска с материалами, хотя кое-что получить не удалось из-за того, что не со всех документов был снят гриф секретности.
Первая попытка „поднять исторический пласт“ оказалась не очень удачной. Выполнение рутинной работы, похоже, не было её сильной стороной. На диске оказалось несколько тысяч графических файлов, распределённых по папкам с длинными шифрованными названиями, соответствовавшими, скорее всего, какой-то системе кодирования. Из названий файлов абсолютно нельзя было понять, откуда они взяты и какую информацию содержат. Качество сканирования да и, наверно, состояние самих исходных документов оставляло желать лучшего. Только по корневым папкам можно было сделать кое-какую классификацию: в четырёх из них лежали оттиски местной многотиражки; в других — производственные документы, письма, приказы, документы местного поселкового совета и т. п.
С первого захода Вера смогла только определить, что наиболее ценными являются папки с многотиражкой — там могли быть нужные публикации. Производственные папки были оценены как бесперспективные, но их всё равно следовало просмотреть. Могла быть ценная информация и в папках поселкового совета, например, какие-то документы по театру. Но в любом случае работы было не на одну неделю: для начала требовалось хотя бы отобрать все документы, где упоминаются культурные события. Вера прикинула, как будет сортировать информацию, и на этом работа на несколько дней приостановилась, в основном из-за последующих событий в её семейной жизни.
В этот день она решила вернуться к разбору материалов. Работа снова продвигалась медленно. Некоторые листы читались совсем плохо. Из двенадцати фамилий, которые она для себя наметила как наиболее интересные, встретилась только одна, да и та — в списке „в спектакле участвуют“. Тем не менее, Вера аккуратно заносила в специально заведённый журнал все мало-мальски значимые события и опубликованные произведения, включая даже глупые стихи к праздникам. Через час, когда она подвела итог, оказалось, что обработано только четыре номера. Это не вызвало у неё дополнительного энтузиазма, и она решила продолжить работу позже.
Подумала, что нужно позвонить Андрею, уточнить, когда всё же он придёт домой. Но потом передумала, решила, что не стоит беспокоить мужа во время важной работы. В другой день она занялась бы домашними делами, приготовила ужин. Но после вчерашнего застолья в доме был наведён идеальный порядок и оставался полный холодильник еды.
Вздохнув, Вера подошла к окну и задумалась. Выходить на улицу не хотелось — за окном было видно сизоватую дымку сернистого газа. „Мне сейчас это совсем не нужно“, — подумала она и окончательно решила оставаться дома.
Стоя у окна, она постепенно снова возвращалась к мыслям, которые тревожили её в последние месяцы. Всё меньше и меньше ей хотелось жить в Морильске. Теперь — тем более. Новая работа постепенно затягивала, но она лишь в малой степени поддерживала её интерес к жизни здесь. Вера считала, что прекрасно может заниматься журналистикой и в более благоприятном для жизни городе. Она не понимала приверженности Андрея к работе и считала её какой-то карьерной блажью мужа. Андрей не мог объяснить супруге, что менять место службы по своей воле в их организации не принято — строптивого сотрудника, скорее всего, просто переведут в „серые“ и закодируют на любовь к „северным красотам“.
Вера не знала, что её страхи и стремление к перемене мест вызваны банальной химической причиной — низким уровнем содержания в крови триколитронового препарата. Диортам лояльно относился к тому, что некоторые члены семей „чистых“ сотрудников по причине совместного питания оказывались периодически тоже, по сути, „чистыми“. Но это, конечно, не означало, что благодушная политика Организации не сменится жёсткими мерами, если члены семьи начнут отрицательно влиять на сотрудника.
