Так или иначе, но барон Мелиадус стал полюбезнее.
– Впрочем, у нас нет особых причин для беспокойства. На тот случай, если вам вздумается изменить Гранбретании, мы предпримем соответствующие меры предосторожности. И либо они заставят вас вернуться к нам, либо вас ждет смерть… Если у нас возникнут хоть малейшие сомнения в вашей преданности. Не столь давно барон Калан создал одно устройство, хотя, насколько мне известно, замысел принадлежит не ему лично. Это так называемый Черный Камень. Впрочем, подождем до завтра. Эту ночь, милорд, вы проведете во дворце. Да, кстати, прежде чем покинуть Лондру, вы будете представлены его величеству королю-императору. До сих пор почти никто из чужеземцев не был удостоен подобной чести.
С этими словами Мелиадус кликнул стражников, и те проводили Хоукмуна в отведенные ему апартаменты.
ГЛАВА 3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
Следующим утром Дориана Хоукмуна вновь отвели к барону Калану. Некоторое время барон пристально рассматривал пленника, и Хоукмуну показалось, что он ощущает под змеиной маской саркастическую усмешку. Затем они молча прошли по коридорам и комнатам, пока наконец не добрались до железной двери. Когда дверь распахнулась, за ней оказалась другая точно такая же, а за второй – третья. Последняя дверь вела в маленькую тускло освещенную комнату со стенами из белого металла, где была установлена некая конструкция поразительной гармонии и красоты. Почти целиком она состояла из тонких изящных паутинок. Алые, золотистые и серебряные нити, которые сейчас едва заметно касались лица Хоукмуна. Паутинки плавно покачивались, и чуть слышная музыка исходила от них.
– Она кажется живой, – произнес Хоукмун.
– А она и есть живая, – с гордостью отозвался барон. – Да, живая.
– Так это одушевленное существо?
– Колдовское создание. Я и сам не представляю толком, что это такое. Я сотворил ее по описанию, которое отыскал в одной древнейшей рукописи, что купил много лет назад у некоего путешественника с Востока. Перед вами машина Черного Камня, и очень скоро, мой дорогой герцог, вам предстоит познакомиться с ней поближе.
Где-то на самом донышке души у Хоукмуна шевельнулся страх, но он подавил его и позволил алым, золотистым и серебряным паутинкам продолжить ласкать себя.
– Это еще не все, – объявил Калан. – Подойдите ближе. Она должна создать Черный Камень. Да, еще ближе, милорд. Войдите прямо в нее. Уверяю вас, никаких неприятных ощущений не возникнет.
Хоукмун сделал шаг вперед. Паутинки зашелестели вокруг и принялись петь. Слух герцога ласкала чарующая музыка, и он, как завороженный, наблюдал за танцем волшебных нитей. Машина Черного Камня как будто усыпляла, нежно гладила его, и Хоукмуну казалось, будто она проникает прямо в него, сливаясь с его плотью, а он становится ею.
В голове внезапно возникло сильное давление, и его подхватило невыразимое чувство легкости и теплоты. Словно невесомый, он плыл, теряя всякое представление о времени, но в то же время сознавал, что машина создает нечто плотное и твердое, и вживляет это ему в череп, в самую середину лба. Словно третий глаз раскрылся во лбу у Хоукмуна, и мир предстал перед ним в совершенно ином свете. Но затем наваждение сгинуло, и прямо перед собой герцог увидел барона Калана, который даже снял маску, чтобы получше рассмотреть пленника.
На миг Хоукмун ощутил в голове приступ острой боли, но она почти тут же прошла. Он взглянул на машину. Все краски ее поблекли, и ажурные паутинки сморщились. Поднеся руку ко лбу, пленник с ужасом обнаружил там нечто, чего не было никогда раньше. Нечто гладкое и твердое, что отныне стало частью его самого. Герцог содрогнулся от ужаса. Барон Калан встревоженно покосился на него.
– Ну как, выдержали? Я не сомневался в успехе. Вы ведь не сошли с ума?
– Нет, не сошел, – отозвался Хоукмун медленно. – Но я напуган.
– Со временем вы привыкнете к Камню.
– Значит, у меня в голове камень?
– Да, Черный Камень. Погодите.
Отвернувшись, Калан сдернул покрывало алого бархата, закрывавшее плоский кусок молочно-белого кварца овальной формы около двух футов в длину. На нем стали проступать размытые очертания, и вдруг Хоукмун увидел изображение барона Калана, который рассматривал кусок кварца. Экран в точности отображал все то, что видел перед собой Хоукмун. Стоило герцогу слегка повернуть голову, как соответствующим образом менялось изображение на экране.
– Работает. Это потрясающе! – в восторге бормотал Калан. – Камень видит все, что видите вы, дорогой герцог. Куда бы вы ни пошли и что бы ни сделали, нам сразу станет об этом известно.
Хоукмун попытался что-то сказать, но не смог. Дыхание его перехватило, и в груди что-то сжалось. Он вновь коснулся теплого камня, столь схожего с его плотью и столь чуждого ей.
– Что вы сделали со мной? – спросил он после долгого молчания. Голос его по-прежнему оставался бесстрастным.
– Нам было необходимо подстраховаться, – хихикнул Калан. – Сейчас у вас во лбу красуется часть живой машины, и стоит нам лишь пожелать, как вся ее энергия перейдет Черному Камню, тогда…
Хоукмун застыл:
– И что будет тогда?
– Камень разрушит ваш мозг, герцог Кельнский.
Барон Мелиадус Кройденский вел Дориана Хоукмуна сверкающими коридорами дворца; на поясе у герцога красовался меч. На нем были те же самые доспехи, что он носил в Кельнской битве. Коридоры понемногу расширялись, и вот наконец барон ввел Хо-укмуна в огромное помещение, скорее напоминавшее широкую городскую улицу. Вдоль стен выстроились воины в масках Ордена Богомола. Массивные двери, сложенные из мозаичных плит, преградили им путь.
– Тронный зал, – шепотом объявил барон. – Сейчас вы узрите перед собой короля-императора.
Двери начали медленно открываться. Тронный зал ослепил Хо-укмуна своим величием. Все вокруг сверкало и блестело, откуда-то слышалась музыка. С балконов, что рядами поднимались к куполообразному потолку, ниспадали пышные стяги пятисот самых благородных семей Гранбретании. Выстроившись вдоль стен и салютуя огнеметами, стояли солдаты Ордена Богомола в масках и черно-золотых доспехах. За ними толпились придворные. Сейчас все они с любопытством осматривали вошедших – барона Мелиадуса и герцога Хоукмуна.
На другом конце зала висело нечто странное, и Хоукмун поначалу никак не мог рассмотреть, что это такое. Он прищурился.
– Тронная Сфера, – шепотом пояснил Мелиадус. – Теперь следите за мной внимательно и повторяйте все мои движения.
С этими словами он двинулся вперед.
В зале царило настоящее буйство красок. Здесь было множество самых удивительных вещей, но Хоукмун не замечал ничего, ибо взор его был прикован к Сфере. Казавшиеся карликами в огромном тронном зале, Хоукмун с Мелиадусом размеренным шагом двигались вперед. Справа и слева от них в боковых галереях раздавались фанфары.
Подойдя чуть поближе, Хоукмун вскоре уже смог рассмотреть Тронную Сферу, и увиденное потрясло его. Сфера была заполнена молочно-белой жидкостью, которая слегка колыхалась. Временами казалось, будто на поверхности жидкости появляется радужное сияние, которое то исчезает, то возвращается вновь. В центре Сферы плавал невероятно древний старец с непропорционально крупной головой, который чем-то напомнил Хоукмуну человеческого зародыша. Кожа его была сморщенной, конечности почти атрофировались, но глаза… в глазах горела жизнь.
По примеру Мелиадуса, Хоукмун опустился перед Сферой на колени.
– Поднимитесь, – раздался голос.
Услышав его, Хоукмун вздрогнул. Голос доносился из Сферы, и это был звучный, мелодичный, полный жизни голос молодого человека, в самом расцвете сил и здоровья. На мгновение Хоукмун поразился – неужто это голос самого императора.
– Король-император, позвольте представить вам Дориана Хоукмуна, герцога Кельнского, которого я
