Власть. ВЫНАС представлял собой власть, наверное, самую огромную во всей истории человечества. И теперь эту власть придется каким-то образом обуздывать.
Когда Уолтон вошел в кабинет, гора бумаг, посвященных разработке сверхсветового привода, все еще лежала на письменном столе. Вчера ему удалось просмотреть только несколько самых ранних документов. Затем Роя засосала рутина, и он был вынужден заняться другими делами, требовавшими безотлагательного вмешательства.
Поддержанный Фиц-Моэмом проект создания привода для перемещения космических кораблей со сверхсветовыми скоростями начал претворяться в жизнь примерно десять лет назад, возможно, даже чуть раньше. Необходимость такого привода объяснялась очень просто: используемый для путешествий между планетами Солнечной системы ионный привод имел изначальные ограничения по скорости, не больше девяноста тысяч миль в секунду, и, значит, путешествие к ближайшей звезде и возвращение на Землю разведывательного космического корабля потребует не менее восемнадцати лет. А для планеты, стремящейся как можно быстрее осуществить широкомасштабную экспансию в космосе, такой срок был слишком большим.
Именно тогда, примерно десять лет назад, группа ученых засела за разработку искривляющего подпространство привода, с помощью которого можно вспороть обычный пространственный континуум и перемещаться со скоростью, превышающей скорость распространения света.
Сейчас на столе у Уолтона лежали все необходимые ему архивные материалы: результаты предварительных испытаний, распределение бюджетных ассигнований, эскизные чертежи и графики проведения различных этапов, фамилии исследователей. Уолтон с головой ушел в изучение документации, узнавая имена, усваивая новые научные понятия. Судя по всему, проект находился на самых ранних стадиях реализации. Фиц-Моэм подпитывал его ассигнованиями из собственных средств.
Большую часть утра Уолтон перелистывал документы, в которых приводились описания проектируемых генераторов подпространства, типов материалов, применявшихся для изготовления корпуса космического сверхсветового корабля, давались спецификации оборудования и рассматривались иные соображения, так или иначе связанные с реализацией проекта. Только примерно к полудню на глаза ему попалась отпечатанная мелким шрифтом записка, отправленная полковником Лесли Мак-Леодом, одним из ученых-военных, который руководил работами по созданию сверхсветового привода. Уолтон, прочитав ее в первый раз, разинул рот от удивления. Затем перечел снова.
Датирована записка была 14 июня 2231 года, почти год назад. Вот что она содержала:
За ней следовала записка Фиц-Моэма, направленная Мак-Леоду 15 июня:
Полученные из архива материалы заканчивались последней запиской в адрес директора от Мак- Леода, датированной 19 июня 2231 года:
Уолтон еще какое-то время изумленно глядел на записки. Он испытал такое потрясение, что все это просто не укладывалось в голове. Итак, сверхсветовой привод перестал быть мечтой, и первый разведывательный полет длится уже почти год!
Он ощутил новый прилив восхищения Фиц-Моэмом. Наш пострел везде поспел… Что еще можно было сказать об этом старом и таком замечательном негоднике!
Успешно доведенная до конца программа создания сверхсветового привода, высадка целой бригады специалистов по планетарному переустройству на Венере — и обо всем этом ни слова не только широким кругам общественности, но и собственному персоналу, самым ближайшим доверенным лицам. Ни даже намека!
Ну да Бог с ним, ладно — с его стороны это было весьма разумно. Он хотел сначала убедиться, что все прошло без сучка без задоринки. Если бы и случилось что-нибудь с Лэнгом и его бригадой на Венере, что вполне возможно, поскольку они должны были подать о себе весть еще неделю назад, то совсем несложно было бы отговориться тем, что программа по планетарному переустройству до сих пор еще не вышла из стадии подготовки. В случае успеха молчание объяснилось бы «соображениями безопасности».
То же и с экспедицией в глубокий космос. Если Мак-Леод со своими людьми затеряется в межзвездном пространстве и так и не вернется на Землю, то Фиц-Моэму не пришлось бы отвечать за неудачу проекта, который, как полагают широкие круги общественности, все еще находится в зачаточной стадии. Такой подход предполагал возможность двойного толкования, а контроль над этим толкованием оставался в руках директора Бюро.
В интеркоме раздался мелодичный голос секретарши:
— Мистер Уолтон, прибыл доктор Ламарр. Время приема назначено вами вчера.
Слова секретарши застали Роя врасплох. Лихорадочно заработал мозг. Ламарр? Кого еще принесли черти? А, с ним договорился Фиц-Моэм, но встреча не состоялась.
— Скажите, пожалуйста, доктору Ламарру, что я буду рад с ним встретиться через минуту-другую. Я позвоню вам, когда буду готов его принять.
Он поспешно убрал со стола документы, касающиеся разработки сверхсветового привода, и сунул их в тот же ящик, куда спрятал бумаги о планетарном переустройстве. После этого внимательно осмотрел свой кабинет
— все, кажется, было в полном порядке и выглядело вполне респектабельно. Еще раз бросив взгляд на необъятную поверхность письменного стола, лишний раз проверил, не осталась ли на нем случайно какая-нибудь бумага, которая могла бы пролить свет на истинное состояние дел по проблеме космических путешествий.
— Пригласите, пожалуйста, доктора Ламарра, — произнес он в микрофон интеркома.
Доктор Ламарр оказался невысоким, худым, бледным человеком с кое-как расчесанными волосами песочного цвета и слегка поникшими плечами. При нем был огромный черный портфель, набитый так, что создавалось впечатление, будто он вот-вот взорвется.
