там, чем-то щелкая на панели управления на задней стене, потом махнул рукой, подзывая нас. Мы заколебались. Робот повторил жест.
— Скорее всего, он отключал защитное поле, — предположил Пилазинул.
— А что, если нет? — спросил доктор Хорккк. — Вдруг он заманивает нас в ловушку?
— Если бы робот хотел убить нас, — заметил я, — ему вовсе не надо было бы заманивать нас в ловушку. У него распылитель в руку вмонтирован.
— Конечно, безусловно, Том прав, — согласился Пилазинул.
Несмотря на это ободряющее заявление, никто не сделал ни шага к пещере. Тем временем робот повторил свой приглашающий жест уже в третий раз.
Доктор Хорккк поднял с земли мелкий камешек и запустил его по низкой дуге прямо в дверной проход. Никакой вспышки, никакой молнии. Обнадеживает.
— Ну что, рискнем? — спросил Пилазинул и двинулся вперед.
— Подождите, — сказал я, ощущая, как волна героизма затопляет в моем мозгу остатки разума. — Я не так важен для науки, как все вы. Позвольте, я пойду первым, и если ничего не случится…
Повторяя про себя, что в самом худшем, самом пиковом случае это будет просто чистая, быстрая смерть, я перепрыгнул через упавшую дверь, ступил на пол пещеры и, как ты слышишь, остался жив и рассказываю тебе о сегодняшних событиях. За мной последовал Пилазинул, а потом, с некоторыми колебаниями, доктор Хорккк. По предложению Пилазинула, Миррик остался снаружи. Если приглашение робота все же окажется ловушкой, у Миррика будет шанс выжить и рассказать тем, кто остался на корабле, что с нами произошло.
По велению инстинкта мы остановились у самого порога пещеры и старались не делать никаких резких движений, чтобы случайно не встревожить нашего огромного хозяина. Мы ведь совершенно не были уверены в чистоте и дружелюбии его намерений. И хотя нам очень хотелось поближе рассмотреть все эти сложные и непонятные приборы и инструменты, выстроившиеся вдоль двух задних стен комнаты, мы не смели подойти к ним, ибо для этого пришлось бы втиснуться между инструментами и роботом. А роботу это могло вовсе не понравиться.
Робот повернулся к одной из панелей и нажал какую-то кнопку. Воздух тут же заполнился картинами. Вот так, без экрана, показывал кино наш шарик.
Нам демонстрировали что-то вроде лекции о сверхцивилизации Высших. Сцены отличались по содержанию от тех, что мы видели раньше, но были сходны по духу — все они изображали могущество и красоту этого народа. Мы видели огромные города, которые, казалось, занимали всю планету. Тонкие сети воздушных дорожек пересекались, расходились, сплетались, вдруг образуя единое целое, снова ускользали в разные стороны.
Мы видели множество Высших — они шли длинными стройными рядами через какие-то низкие залы с блестящими стенами, каждого окружали десятки слуг-роботов разнообразных форм, размеров и назначения, те буквально кидались исполнять любое желание своих хозяев, повиновались первому жесту.
Мы видели длинные тоннели, в которых рычали и ворочались огромные механизмы непонятного назначения. Мы следили за полетом космических кораблей, смотрели, как Высшие высаживаются на десятках, сотнях планет, спокойные, уверенные, готовые ко всем неожиданностям, ко всем капризам местной природы — от полного отсутствия атмосферы до бешеной флоры каких-нибудь плотоядных тропических лесов.
Мы получили представление о масштабе, о могуществе этой невообразимой цивилизации — о да, они были подлинными хозяевами Вселенной на заре этого мира. Шар показал нам лишь обрывки, осколки. Теперь мы начали ощущать целое. Больше получаса текли на нас со стены пещеры яркие, по-настоящему живые образы.
Храмы и библиотеки, музеи, машинные залы, где царят мощные компьютеры, аудитории университетов — кто знает подлинное назначение этих огромных, поражающих воображение зданий? Когда Высшие собирались тесной группой, чтобы вместе смотреть на качающуюся точку света, а мы часто видели их за этим занятием, какой красотой они наслаждались? Как много информации хранили светящиеся банки данных, и что за знания то были? Звездные корабли, которые взлетали так легко, так стремительно, не тратя при этом никакого топлива, изящество и удобство предметов обихода, ритуалы, недоступные нашему пониманию, достоинство, с которым Высшие вели себя в повседневной жизни, — все это создавало перед нами образ расы, так безнадежно опередившей нас во всех мыслимых областях, что наша гордость, наша сила, наши достижения казались бессмысленным обезьяньим кривлянием.
И все же… Они исчезли, ушли, погибли, эти великие, а мы живем. И как бы жалки и малы мы ни были по сравнению с ними, мы все-таки нашли дорогу среди звезд, пришли сюда и освободили хранителя пещеры из долгого-долгого заточения. Безусловно, замечательное достижение для вида, который произошел от обезьяны — или от кого там еще — всего лишь миллион лет назад. И конечно, Высшие, которые прожили несколько столетий на каждую нашу минуту, согласились бы, что до сих пор мы справлялись со своим делом вполне прилично.
И сколько же иронии было во всем этом! Мы видели картины подлинного величия, чувствовали себя ничтожествами и знали, что создатели этого величия ушли в небытие сотни миллионов лет назад.
— Озимандия, — тихо сказал Миррик, который тоже смотрел кино, сунув морду в пещеру.
Воистину так. Озимандия. Стихотворение Шелли. Путник из древних и дальних стран, который когда- то нашел в пустыне занесенный песком обломок туловища огромной статуи, а рядом лежала каменная полуразбитая голова, и на лице ее еще сохранялось надменное
И сохранил слова обломок изваянья:
Именно так. Озимандия. Как сможем мы объяснить этому роботу, что его чудесных создателей больше нет? Что за миллиард лет песок, покрывший руины их форпостов на десятках планет, слежался в камень? Что мы пришли сюда в поисках тайны, скрытой так далеко в прошлом, что мы даже не беремся оценить расстояние?
Этот робот ждал столько лет, терпеливый бессмертный слуга, готовый показывать кино и ошеломлять случайных проезжих мощью своих хозяев… Ему даже не снилось, что он — единственное, что осталось, только экспонат для музея, что все это величие, вся гордость давно рассыпались в прах.
Фильм кончился. Мы начали моргать и щурится — переход от ярких картин городов к полумраку пещеры был довольно резким. Робот снова заговорил, очень медленно, четко выговаривая звуки, примерно так, как мы стали бы разговаривать с плохо знающим язык иностранцем, или с очень глухим человеком, или с полным идиотом.
— Дихн руу… мирт корп ахм… мирт члук… рууу ахм… рууу ахм… хохм мирт корп зорт…
Как и в прошлый раз, доктор Хорккк составил в ответ несколько бессмысленных предложений из произвольных комбинаций всех этих «рууу», «дихнов» и особенно «ахмов». Робот слушал эту галиматью — с ума сойти, но это так! — заинтересованно и одобрительно. Потом он несколько раз показал на трубочку с надписями, которую доктор все еще держал в руке, и сказал что-то не то повелительно, не то нетерпеливо. Конечно, на настоящее общение рассчитывать пока не приходилось. Но робот явно решил, что до нас стоит достучаться. По-моему, такое мнение робота Высших можно воспринимать только как комплимент.
4 ЯНВАРЯ
Доктор Хорккк провел последние два дня, скармливая записи своей «беседы» с роботом лингвистическому компьютеру и пытаясь выудить из этой каши какие-нибудь значимые части. Безрезультатно. Робот произнес всего две дюжины разных слов в десятке различных комбинаций, а этого
