8
За ним пришли спустя неделю в полночь. Без всякого предупреждения в комнату вкатился робот и встал над кроватью. Робота сопровождал маленький человек с острыми чертами лица. Мандштейн узнал брата Магнуса, члена коллегии председателей, которая руководила Центром.
— Что случилось? Что… — пробормотал Мандштейн.
— Одевайтесь, вы — шпион!
— Я не шпион. Это какая-то ошибка, брат Магнус!
— Не оправдывайтесь, Мандштейн! И лучше помолчите. Встать! Быстро! Ну, живее, живее! И не вздумайте сделать какую-нибудь глупость.
До смерти перепуганный Мандштейн не знал, что ему делать. Он понял лишь одно: пускаться в дебаты с Магнусом не имело смысла, тем более что в комнате был этот проклятый робот. Поэтому он выполз из кровати, натянул рясу и последовал за Магнусом.
Минут десять спустя Мандштейн уже стоял в круглом помещении на пятом этаже административного здания. Напротив монументами возвышались руководители Центра. Такого количества высокопоставленных лиц он еще не видел ни разу. Их было восемь. Вероятно, все — члены коллегии. В лицо ему бил яркий свет.
— Девушка уже здесь, — сказал кто-то.
Ее ввели. Девушка была эспером. Лет шестнадцати, с одутловатым лицом и толстыми ногами. Колючие глаза неприятно поблескивали. Мандштейн с первого взгляда возненавидел ее и не смог подавить в себе этого чувства, хотя и пытался: ведь она одним словом могла решить его судьбу!
Магнус сказал:
— Вот этот человек! Что вы можете прочесть в нем?
— Страх. Ненависть. Упрямство.
— А как обстоят дела с верностью?
— Лоялен он в первую очередь к самому себе. — Девушка-эспер развела руками и бросила на Мандштейна ядовитый взгляд.
— Он обманывал нас? — поинтересовался Магнус.
— Нет. Ничего подобного я в нем не вижу.
Мандштейн промямлил:
— Может, вы объясните смысл этой комедии?…
— Молчать!.. — набросился на него Магнус.
Кто-то из членов коллегии заметил:
— У нас же имеются неопровержимые доказательства. Может быть, она ошибается?
— Просветите его аккуратнее! — приказал Магнус. — Проверьте все его воспоминания, день за днем. Не упускайте ни малейшей подробности. Вы уже поняли, что нас интересует?
Мандштейн в растерянности взглянул на холодные лица присутствующих. А девушка, казалось, наслаждалась его унижением. «Вонючая ищейка, — подумал он. — Ну что же, ищи себе на здоровье!»
Девушка оскорбилась:
— Он думает, что эта работа доставляет мне удовольствие. Пусть поплавает в клоаке, тогда узнает, что это за работа!
— Просветите его! — повторил Магнус. — Уже поздно, а у нас еще много дел.
Она кивнула. Мандштейн ждал ощущений, которые показали бы, что просвечивается память, но ничего не почувствовал.
Прошло несколько минут, и вдруг девушка победно вскинула голову:
— Наблюдается погашение памяти. Выпадает ночь с тринадцатого на четырнадцатое марта!
— Вы можете преодолеть это препятствие? — спросил Магнус.
— Нет, для этого нужен эксперт. Кто-то целиком вычеркнул из его памяти всю ночь. Он ничего не знает о том, что делал.
Члены коллегии обменялись взглядами. Мандштейна бросило в пот. Ряса прилипла к телу.
— Вы можете идти, — сказал Магнус девушке.
После ее ухода атмосфера немного разрядилась, но Мандштейн продолжал трястись от страха. Он понял, что его уже осудили и приговорили за преступление, о котором он ничего не знал. И он вспомнил о всех случаях расправы с неугодными: о человеке с парализованными нервными центрами, о биологе, которого подвергли лоботомии, совершенно изменив его личность, о несчастном члене коллегии, которого продержали в регенерационной камере девяносто шесть часов, об эспере, которому трансплантировали в мозг электроды и с помощью электрошока превратили в слабоумного…
— Да будет вам известно, Мандштейн, — сказал наконец Магнус, — что кто-то проник в лабораторию продления жизни и сделал большое количество голограмм. Весьма чистая работа, но у нас есть там сигнальная система, и вы привели ее в действие…
— Клянусь вам, сэр, что я даже не помышлял переступить порог…
— Приберегите это для кого-нибудь другого. Во время работы вас неоднократно сняли инфракрасной камерой. Поэтому сомневаться не приходится. Вас послали сюда в качестве шпиона. А знали вы об этом или нет
— это уже другой вопрос.
Один из членов коллегии вмешался:
— Недавно прибыл Кирби. С минуты на минуту он будет здесь.
— Интересно, что он скажет по этому поводу, — процедил Магнус.
В этот момент вошел Кирби. Он сутулился и выглядел лет на десять старше, чем в тот день, когда Мандштейн видел его у Лангхольта.
Магнус повернулся и раздраженно бросил:
— Вот ваш человек, Кирби! Что вы думаете о нем теперь?
— Он не мой человек! — ответил Кирби.
— Вы одобрили его перевод сюда, — сказал Магнус, — а он оказался бомбой замедленного действия. Кому-то удалось ее сюда засунуть, и она сработала. Этот человек заснял всю лабораторию и отдал материалы в чужие руки. Мои братья и я намерены просветить также и вас.
— Может быть, материал еще у него? — спросил Кирби, пытаясь перевести разговор в другое русло.
— На другой день после посещения лаборатории он вместе с другим аколитом ездил к руинам индейской деревни. Наверняка оставил голограммы где-нибудь там.
— Вы проследили их маршрут? — поинтересовался Кирби.
— Не будем удаляться от темы, — холодно парировал Магнус. — Сейчас нас интересует, кто за всем этим скрывается. Этот человек был рекомендован Центру, и сейчас нас интересует, где вы отыскали его и с какой целью прислали к нам.
Кирби бросил хмурый взгляд на Мандштейна, а затем на Магнуса:
— Я не могу нести ответственность за этого человека и перевод его сюда. В феврале он написал мне письмо, в котором просил освободить его от обязанностей, исполняемых в общине, и перевести в Санта-Фе. Он обошел при этом своего начальника, поэтому я вернул его письмо в общину, порекомендовав приучить этого человека к дисциплине. А несколько недель спустя я получил указание перевести его в Центр. Я был удивлен, но тем не менее подчинился. Вот и все, что я знаю о Кристофере Мандштейне.
Магнус поднял указательный палец:
— Минутку, Кирби! Вы же начальник округа. Кто вам дает инструкции? И как вы можете помимо своей воли осуществлять переводы?
— Инструкции исходили из более высокой инстанции.
— Трудно в это поверить, — съязвил Магнус.
Несмотря на всю тяжесть своего положения, Мандштейн с интересом прислушивался к этой перепалке между высокопоставленными лицами. Он и сам никак не мог понять, какими судьбами очутился в Санта-Фе. Теперь же выяснилось, что и другие этого не знали.
