гадости с открытыми глазами. Знаешь, ведь тогда на нас мог броситься какой-нибудь из этих маленьких тигров, и мы бы его не заметили, пока не почувствовали на себе зубы.
— Я открывал глаза у экрана, но недолго, Нед. Не буду пытаться рассказать, что я видел, но это была одна из удивительнейших минут и опытов в моей жизни.
Раулинс усмехнулся. Значит, Бордмен тоже способен совершить нечто безрассудное. Он хотел поздравить Бормена с этим, но не посмел, а только спросил:
— Ну и что? Просто стоял без движения и смотрел, а потом с закрытыми глазами пошел дальше? И не было никакой острой ситуации?
— Была. Засмотревшись, я чуть не двинулся с места. Уже поднял одну ногу, но вовремя опомнился.
— Наверное, и я попробую взглянуть, когда будем возвращаться. Взгляну один раз, ведь ничего страшного не случится.
— Ты думаешь, экран действует и в обратном направлении?
— Не знаю… — Раулинс нахмурил брови. — Мы ведь еще не пытались вернуться через лабиринт. Может, с этой стороны все совсем по-другому? У нас нет никаких карт обратной дороги… А если, возвращаясь, мы все погибнем?
— Снова пошлем роботов. Ты об этом не беспокойся. Когда придет время покинуть лабиринт, мы введем всех наших роботов в зону F и проверим выход, как проверяли вход.
Раулинс успокоился только через минуту.
— Впрочем, зачем какие-то ловушки для выходящих? Неужели строители лабиринта закрывали себя в центре города так же жестко, как и не допускали к себе врагов? Зачем им так делать?
— Кто может знать, Нед. Это были неведомые существа.
— Неведомые. Да.
Бордмен вспомнил, что еще не исчерпал тему разговора. Он хотел быть вежливым, так как их связывала общая опасность. Он спросил:
— А для тебя какое место было хуже всего?
— Тот экран, который далеко позади. Я видел на нем всякие мерзости, которые только клубились у меня в подсознании.
— Какой экран?
— В глубине зоны N. Такой золотистый, прикрепленный к стене полосками из металла. Я смотрел туда и какую-то пару секунд видел моего отца. А потом девушку… Девушку, которую я знал… которая стала монахиней. На экране она раздевалась. Я думаю, это немного открывает мое подсознание, правда? Настоящая яма со змеями. Но чье подсознание не таково?
— Я не видел ничего подобного.
— Ты ведь мог проглядеть этот экран. Был он… в каких-то пятидесяти метрах от того места, где ты убил первого зверя. С левой стороны… Прямоугольный, даже скорее трапециобразный, со светлой металлической окантовкой. По нему пробегали разные световые пятна, формы…
— Этот? Мне он показывал геометрические фигуры.
— А я видел, как Мэрибит раздевалась, — проговорил Раулинс, явно сбитый с толку. — А ты одновременно видел геометрические фигуры?
Бордмен уже был сыт всем этим по горло. С той минуты, как они вступили в лабиринт, прошел всего час сорок восемь минут, хотя им казалось, что они идут очень долго. Трасса через зону F вела в зал с розовыми стенами, где из скрытых отверстий вырывались клубы пара. На другом конце розового зала время от времени показывалась поднимающаяся западня. Если бы они не прошли там в предельно точно высчитанное время, то их разможжило бы в лепешку. За залом тянулся длинный коридор с низким потолком. Душный и тесный. Его кроваво-красные стены были горячими и пульсировали, вызывая тошноту. Этот коридор вел на бетонную площадь с шестью стоящими наклонно обелисками из белого металла, грозными, как выставленные мечи. Фонтан бил на высоту ста метров, по бокам площади поднимались три башни со множеством окон разной величины. Стекла в них были целыми. На ступеньках одной из этих башен лежал со сжатыми конечностями скелет какого-то создания, длиной метров десять. Большой пузырь из прозрачного вещества, несомненно, космический шлем, покрывал его череп.
В лагере, разбитом в зоне F, несли вахту Элтон, Антонелли, Камерон, Гринфильд и Стэйн. Теперь Антонелли и Стэйн вышли на площадь посреди зоны, чтобы встретить Бордмена и Раулинса. Стэйн сказал:
— Уже недалеко. Может быть, вы хотите присесть и отдохнуть, мистер Бордмен?
Старик мрачно взглянул на него, и они двинулись к лагерю. Антонелли доложил:
— Дэвис, Оттавно и Рейнольдс добрались сегодня утром до зоны Е, Энтон, Камерон и Гринфильд присоединились к ним. Патроцелли и Уолкер исследуют внешний край зоны Е и заглянули в зону D. Говорят, что там все выглядит несравненно лучше.
— Шкуру с них спущу, если они туда полезут, — рявкнул Бордмен.
Антонелли невесело ухмыльнулся.
Вспомогательная база представляла собой два шарообразных купола-полушария — палатки, стоящие рядом на маленькой площади возле какого-то сада. Территорию эту исследовали очень тщательно, и наверняка там не было ничего опасного. Войдя в палатку, Раулинс прежде всего снял ботинки. Он взял у Камерона препарат для дезинфекции, а у Гринфильда пакет с продовольствием. Он чувствовал себя как-то не в своей тарелке среди этих людей. Знал, что они не обладают такими возможностями, как он. У них не было высшего образования, и даже если они не погибнут здесь, то все равно не смогут прожить столько, сколько он. Среди них нет ни светловолосых, ни голубоглазых, у них не хватает средств, чтобы подвергнуться дорогостоящим перевоплощениям и получить эти престижные черты. А ведь они кажутся совершенно счастливыми. Может быть, потому что им не надо думать о моральной стороне задачи: как выманить Ричарда Мюллера наружу.
Бордмен вошел в палатку. Этот старик был удивительно сдержан и неутомим. Он рассмеялся:
— Сообщите капитану Хостону, что он проиграл пари. Мы добрались сюда.
— Какое пари? — спросил Антонелли.
Гринфильд говорил уже о чем-то другом.
— Мне думается, Мюллер каким-то образом за нами наблюдает. Он регулярно передвигается с места на место и теперь находится в заданном квадрате зоны А, как можно дальше от выхода… если, конечно, вход — это те ворота, которые мы знаем… и описывает небольшую дугу по мере продвижения нашего авангарда.
Бордмен пояснил Антонелли:
— Хостон ставил три к одному, что мы сюда не доберемся. Сам слышал, — и спросил Камерона, техника связи: — Как вы думаете, у Мюллера есть какая-нибудь система наблюдений?
— Не исключено и даже очень вероятно.
— Вы считаете, эта система позволяет разглядеть лица?
— Может быть, даже и так. Но наверняка мы не можем этого знать. У него было много времени, чтобы ознакомиться с механизмами этого лабиринта, сэр.
— Если только он увидел мое лицо, то нам нужно немедленно поворачивать и больше не утруждать себя. Мне даже не пришло в голову, что он может за нами наблюдать. У кого есть термопластический аппарат? Мне надо немедленно изменить внешность.
Он не объяснил, почему, но когда процедура была закончена, его нос стал острым и длинным, губы тонкими, с опущенными уголками рта, подбородок — выдающимся. Это было явно не симпатичное обличье, но вряд ли кто-нибудь теперь мог узнать Чарли Бордмена.
После беспокойно проведенной ночи Раулинс стал готовиться к переходу в лагерь авангарда в зоне Е. Бордмен должен был остаться на базе и в течение всего времени поддерживать с ним связь, видеть то, что он видит, и слышать то, что он слышит. И незаметно направлять его действия.
Утро было сухим и ветреным. Проверены ли каналы связи? Раулинс вышел из куполообразной палатки, отсчитал десять шагов. Он стоял в одиночестве, наблюдая, как рассвет обволакивает обозначенные углами фарфоровые стены оранжевым блеском. На фоне светлой зелени неба эти стены казались смолисто-черными.
