обрушивавшимися ей на спину. Затем Коди также опустился на колени и осторожно вошел в нее сзади. Сжав руками стенку ванны, она наслаждалась каждым мгновением, каждым движением. Лилиан почувствовала, как его рука осторожно продвигается все ниже и ниже по ее животу, достигая самых потайных мест. Его пальцы нежно разглаживали мягкие завитки ее лона в поисках самого чувствительного уголка, возбужденного и жаждущего ласк. Когда подступил оргазм, тело Лилиан вдруг ослабело, и голова бессильно откинулась, чудом не ударившись о мраморную стенку ванны.
Лилиан почувствовала, что силы окончательно оставили ее. С трудом держась на ногах, она покорно отдалась во власть Коди, растиравшего ее большим махровым полотенцем, найденным тут же, в ванной комнате. В комнате для отдыха, куда они возвратились за одеждой, они поняли, что прошло по меньшей мере три часа.
Коди нежно поцеловал ее и вышел на воздух. Издалека доносились слабые звуки джаз-банда.
– По-моему, тебе не очень хочется возвращаться к гостям, а?
Лилиан кивнула.
– А ты хочешь еще повеселиться?
Коди погладил ее мокрые волосы.
– Ничего другого после тебя я не хочу. Думаю, гости не разойдутся до самой зари.
Лилиан крепко прижалась к нему.
– Кроме того, тебе нужно высушить волосы, а то начнутся разговоры.
Она улыбнулась.
– Конечно. А скандал нам ни к чему.
Они возвратились в комнату и с удовольствием улеглись на кушетку. Лежа у него на плече, Лилиан слышала, как учащенно бьется его сердце. Ей было так покойно в его объятиях – его нежные пальцы поглаживали ее еще влажные волосы. Ее ноги уткнулись во что-то теплое: Лилиан открыла глаза и увидела, что Коди где-то отыскал пушистый афганский плед и старательно укрывал их обоих от ночной прохлады. Лилиан посмотрела на Коди и благодарно улыбнулась.
В ответ он нежно поцеловал ее.
– Не хочу, чтобы ты окоченела.
– Спасибо, – уже в полусне пробормотала Лилиан и, крепко прижавшись к нему, заснула.
Коди Флинн удовлетворенно улыбнулся. Его когда-то заведенный порядок неукоснительно соблюдался. Каждая прима, с которой он когда-либо играл вместе, во что бы то ни стало должна была ему принадлежать. Так бывало всегда. Это уже стало традицией.
«А традиции нужно блюсти, в особенности в шоу-бизнесе», – подумал Коди и в следующее мгновение погрузился в сон.
7
Артур осторожно поставил чашку тонкого китайского фарфора на блюдце: раздался тихий мелодичный звук. Просторный балкон с видом на Сентрал-парк служил Артуру Трумэну для ежедневных чаепитий, здесь едва умещались мраморный столик и несколько плетеных стульев. Вот уже почти пятнадцать лет Трумэн был хозяином дома с двумя спальнями в самом центре Нью-Йорка, который по сегодняшним ценам считался целым состоянием. Артур взглянул на Аманду Кларк, которая сидела напротив и отпивала из чашечки чай. Долгожданный луч солнца прорвал пелену туч и упал ей на лицо. Артур был положительно рад, что она навестила его в это утро.
В последние годы в доме Трумэна почти не бывало гостей. Прошли те времена, когда швейцар то и дело звонил хозяину, докладывая о почитателях и визитерах, жаждавших выразить свое восхищение знаменитому драматургу, просто поговорить с ним или получить автограф. Теперь же мало кто останавливал его на улице или в магазине, признавая в нем бывшую знаменитость.
Он с иронией вспоминал, как тридцать лет назад добивался славы, а потом в течение двадцати лет отстаивал свое право жить спокойно, как обычный человек, рядовой обыватель. Теперь у него было и то и другое. Каждый знал об Артуре Трумэне, но мало кто обращал внимание на пожилого джентльмена, регулярно отправляющегося на утреннюю прогулку в восемь часов утра. У него были и слава, и право на частную жизнь. Он ненавидел и то и другое.
Аманда вздохнула и с блаженной улыбкой сделала глоток, глядя вдаль на зеленое море верхушек деревьев Сентрал-парка, зажатого между бетонными строениями.
– Артур, ты видел меня в мюзикле «Король и я»?
– Целых три раза. – Артур поправил сбившийся галстук. Он причислял себя к тому поколению настоящих джентльменов, которые надевали рубашку и галстук даже в тех случаях, когда обстоятельства того не требовали. Это было привычкой, традицией. Порой, завязывая по утрам галстук, Артур как бы чувствовал свою причастность к аристократии, порой перед ним вставал образ Уорда Кливера.
Он вытер губы полотняной салфеткой.
– Думаю, что именно тогда я по-настоящему в тебя и влюбился.
– Да нет, я не это имела в виду. – Застенчиво улыбнувшись, Аманда откинулась на спинку стула в ожидании комплиментов.
Артур не заставил себя долго упрашивать. Его голос прозвучал бодро, но с некоторой усталостью человека на склоне лет.
– Говорю тебе! Я хохотал до слез, когда ты бухнулась в ноги королю. Не могу забыть этой сцены, как будто это было вчера. Ты была настолько великолепна, что киношники полностью скопировали твое исполнение на экране.
Аманда благосклонно кивнула.
– Ты так добр, дорогой.
