— Испугался. Для любого нормального человека узнать, что ты внук штандартенфюрера СС — это, знаете ли, не лучший подарок. Тем более, когда точно знаешь, что никакой ты не внук.
— А он знал?
— Да. Он носил фамилию матери. Ее брак с отцом Томаса не был зарегистрирован. Фамилия у его отца была Кюннапуу.
— Но потом, как я понимаю, он с этой ролью смирился, — заметил куратор. — Судя по интервью, которое он дал агентству «Рейтер».
— Его купили. Роскошные апартаменты в гостинице «Виру», белый «линкольн»-лимузин с водителем, пресс-секретарь, охрана. Репортажи по телевидению, снимки на первых полосах газет. Национал-патриоты создавали ему имидж. И ему это понравилось. Но сначала очень хотел сбежать. Поэтому в Таллине его держали под домашним арестом, а когда начались съемки фильма «Битва на Векше», перевезли под Тарту на гауптвахту спецподразделения «Эст». Камера была обставлена, как номер в приличной гостинице. Чтобы внук национального героя не испытывал никаких неудобств, но не сбежал. На роль наследника Альфонса Ребане он очень хорошо подходил.
— Почему именно он?
— Сирота.
Нифонтов потянулся из-за плеча куратора к клавиатуре компьютера и открыл другой файл.
— Здесь ответы на многие вопросы. Это докладная записка начальника оперативного отдела генерала Голубкова. Этой темой занимается он.
— Господи Боже! — пробормотал Олег Иванович. — Генерал Голубков. Как только он появляется в деле, сразу возникают проблемы.
— Наоборот, — возразил Нифонтов. — Как только возникают серьезные проблемы, я вынужден подключать к делу генерала Голубкова.
— Знаю. Я о другом. Был полковником — понятно, рвал удила. Но теперь-то, когда стал генералом, неужели не утихомирился?
Но и на этот раз Нифонтов никак не отреагировал на шутку собеседника.
— Ладно, — сказал Олег Иванович. — Посмотрим, что он написал.
«24 февраля в 20.30 от старшего лейтенанта Авдеева, присутствовавшего на презентации съемок фильма „Битва на Векше“, поступило сообщение о том, что во время проводимого режиссером- постановщиком фильма Кыпсом мастер-класса между артистом Злотниковым и командующим Силами обороны Эстонии генерал-лейтенантом Кейтом возник конфликт, в результате которого Злотников нанес Кейту оскорбление действием, за что был арестован охраной командующего и увезен в неизвестном направлении, предположительно — на гауптвахту расположенной поблизости базы спецподразделения „Эст“…»
«Злотников». Фамилия показалась почему-то знакомой. Олег Иванович попытался вспомнить, но не смог.
— Что за конфликт? — спросил он. — Почему он возник?
— Артист Злотников играл роль полкового разведчика. По сценарию фашисты захватывают его в плен, а затем Альфонс Ребане перевербовывает его. Вместо этого Злотников выкрал штандартенфюрера и доставил к своим. В массовке в роли фашистов был задействован отряд спецподразделения «Эст», элита Сил обороны Эстонии. Кейт устроил публичный разнос командиру отряда, Злотников за него заступился. Слово за слово. В результате Кейт обозвал Злотникова русской свиньей. Тот потребовал извиниться. Кейт отказался. Ну и…
— Злотников нанес командующему оскорбление действием, — закончил Олег Иванович. — Какое?
— Дал по морде.
— Командующему Силами обороны Эстонии? Неслабо. Как этот артист оказался в Эстонии?
— Случайно. Выбрали в картотеке Мосфильма. По типажу «простецкий русский парень из крестьянской семьи».
— Случайно? — переспросил Олег Иванович.
— В общем, да.
— И что было дальше?
— Читайте.
«Инцидент был заснят оператором программы „Новости“ русской редакции Таллинского телевидения. Предполагая, что видеозапись может быть использована для обвинения Злотникова, старший лейтенант Авдеев предложил телеоператору продать кассету, мотивируя это тем, что репортаж все равно не будет показан на эстонском телевидении. Оператор согласился и запросил три тысячи долларов. Авдеев просил санкционировать покупку кассеты и передать ему необходимые средства, так как таких денег у него не было. Я дал разрешение и отправил в российское посольство в Таллине шифрограмму с указанием выдать Авдееву указанную сумму…»
— Авдеев — ваш оперативник?
— Да.
«Около семи часов утра 25 февраля старший лейтенант Авдеев вновь вышел на связь и доложил, что в 5-25 на съемочной площадке произошел очень мощный взрыв, а еще через час в киногородке, где в вагончиках были размещены члены съемочной группы и актеры, появились офицеры спецподразделения „Эст“ и начали выяснять марку и номер автомобиля, на котором приехали актер Злотников и представители арт-агентства „МХ плюс“ Мухин и Пастухов. Спустя еще полчаса поступила информация из ФАПСИ о радиоперехвате переговоров эстонской полиции. Всем полицейским постам предписывалось принять меры для обнаружения автомобиля марки „мазератти“ красного цвета, в котором находятся три вооруженных преступника и заложник. Одновременно всем погранпостам было приказано задержать российских граждан Злотникова, Пастухова и Мухина при попытке их пересечь границу. Фамилия заложника не была названа, сообщались лишь его приметы…»
«Злотников, Пастухов, Мухин». Олег Иванович вспомнил. Это и были как раз те молодые люди, пробить которых по своим каналам попросил Олега Ивановича Генрих Вайно. Олег Иванович переслал по факсу установочные данные на них. В этой информации не было ничего секретного, но почему-то возникла какая-то неуютность. Он даже пожалел, что сказал Нифонтову о своем знакомстве с Генрихом Вайно. Пожалуй, не следовало этого делать. Черт. Да, не следовало. Досадно.
Олег Иванович осуждающе покачал головой. Нифонтов по-своему расценил его жест.
— Они не были вооружены. И никого не брали в заложники.
— Артист Злотников оказался в Эстонии случайно. Пригласили на съемки. Ну, допустим. А как там оказались эти Пастухов и Мухин?
— Поехали за компанию. Посмотреть, как снимают кино.
— И посмотрели. Это они освободили Злотникова с гауптвахты?
— Они. Заодно и Томаса Ребане. Его держали на этой же гауптвахте.
«В 10.30 я вылетел в Таллин. Встретивший меня в аэропорту старший лейтенант Авдеев передал мне купленную им видеокассету. Сопоставив имеющуюся у нас информацию, мы предположили, что заложником
