Шестилетняя «копейка» стоила тысячи четыре, а на «семерке» Савик наварил штук пятнадцать — шестнадцать. И все же его поступок поразил Лозовского в самое сердце.
— Савик, я о тебе неправильно думал, — искренне покаялся он.
— Ты обо мне правильно думал, — ответил Броверман. — Но кинуть тебя — это все равно что отнять копеечку у юродивого. Извини, старина, ты хороший журналист, но лох. Пишешь о жизни, а в жизни ничего не понимаешь. Врубайся. Не врубишься — пропадешь. Времена наступают крутые. Крутые наступают времена, очень крутые!
Исполнив арию Кассандры, Броверман исчез. О нем напоминала лишь машина, решившая для Лозовского самую трудную творческую проблему журналистов, работающих на вольных хлебах: у кого перехватить тридцатку на неделю-другую.
Когда поджимало, он садился в «копейку», заливал полный бак бензина, запасался бутербродами и термосом крепкого черного кофе и всю ночь колесил по Москве, сшибая рубли, трешки и пятерки с припозднившихся пассажиров, получая удовольствие и от быстрой езды по пустым улицам, и от ловли удачи, и от невольной подключенности к жизни других людей. И даже когда его остроумно динамили, он не злобился, а искренне восхищался народной изобретательностью.
Однажды солидного вида клиент ушел за деньгами, а в залог оставил литровую бутылку польской водки «Выборова», в которой оказалась вода. А в другой раз залогом стали два хиповатых парня с Пушки, которые, как выяснилось, познакомились с клиентом полчаса назад и приняли приглашение поехать к нему на флет и послушать новые диски. Ну как тут не преисполниться, как от всего талантливого, жизненного оптимизма!
К утру набирался полтинник, а иногда и больше, как повезет.
Броверман не возникал. До Лозовского доходили слухи, что Савик занимается видеобизнесом под крышей Московского горкома комсомола.
Видеосалоны возникали на каждом углу, бизнес, судя по всему, шел успешно, из чего Лозовский сделал вывод, что московские комсомольцы умело врубились в новые времена.
Новое схождение жизненных траекторий Лозовского и Бровермана произошло, когда мрачное пророчество Савика начало сбываться с неотвратимостью весеннего половодья, вздымающего всю грязь, которая таилась под снегом. Как и в прошлый раз, оно было вызвано чистой случайностью — тем банальным житейским обстоятельством, что московские комсомольцы выперли Бровермана из видеобизнеса. Как подозревал Лозовский — за то, что Броверман очень не любил отдавать бабки и выручкой старался не делиться. Савик купил за бесценок пустующий ангар на окраине подмосковного поселка и решил организовать в нем техцентр по ремонту «Жигулей» — услуга по тем временам дефицитнейшая. Но жители, прослышав про его планы, взбунтовались. Им было вполне достаточно вони с местной птицефабрики, дышать еще и выхлопными газами от техцентра они решительно не желали.
Несмотря на хорошо оплаченную благожелательность районных властей, идею техцентра похоронили. Тут какому-то полиграфическому кооперативу понадобился склад для хранения бумаги. Против склада общественность ничего возразить не смогла. В ангар завезли несколько вагонов бумаги, Савик был очень доволен тем, что с выгодой приспособил ангар к делу. Но месяца через три за аренду платить перестали. Броверман кинулся к хозяину кооператива, но кооператив распался, а хозяин исчез. То ли сбежал, то ли посадили, а может быть и вообще убили. Пятьдесят тонн газетной бумаги Сыктывкарского ЦБК остались без хозяина. Хозяином стал Савик. Каким образом, Лозовский так и не узнал, но все документы были в полном порядке.
Бумагу, свалившуюся на него, как манна небесная, Савик решил употребить на издание какой-нибудь ходовой книги и приехал к Лозовскому за советом, на какой книге остановить выбор, чтобы на ней хорошо наварить. Лозовский идею книгоиздания не одобрил. В этом деле ни у него, ни у Савика никакого опыта не было. Он предложил другое дело, знакомое: издавать газету. Но не просто газету, а газету бесплатных объявлений. Такую газету, «Zweite Hand», «Вторые руки», Лозовский видел во время поездки по ФРГ во Франкфурте-на-Майне, и она очень ему понравилась.
Слово «бесплатный» не вызвало у Бровермана энтузиазма, но Лозовский разъяснил:
— Частные объявления бесплатные, но коммерческие и реклама очень даже платные. Второй момент. «Frankfurter Beobachter» стоит две марки, а такого же объема «Zweite Hand» — шесть марок. И в киосках не залеживается.
— Думаешь, будет много объявлений?
— Завалят! Пол Москвы сидит на телефонах и занимается продажей и перепродажей. А работа, услуги, частные уроки? А машины, собаки, ремонт квартир?
— Обмен квартир! Вот чем завалят. Решено, делаем «Zweite Hand». Ты берешь на себя редакцию, я остальное. Бабки пилим пополам: семьдесят процентов мне, тридцать тебе.
— Это ты называешь пополам? — удивился Лозовский.
— Володя, имей совесть! Я же вкладываюсь. А сколько уйдет на подмазки?
— Это ты сказал «пилим пополам». Я тебя за язык не тянул. Ладно, Савик, не мучайся. Считай, что идею я тебе подарил. Если выгорит, поставишь бутылку.
В газетном деле Броверман не понимал ничего, поэтому сделал встречное предложение:
— Давай так. Сначала — семьдесят на тридцать. Когда свои бабки отобью, пополам. Это будет по- божески. Мы заключим с тобой договор, все как положено.
— Нет, Савик, — решительно отказался Лозовский. — Никакого договора я с тобой заключать не буду. Потому что если ты захочешь меня кинуть, все равно кинешь.
— Очень трудно иметь с тобой дело, — вздохнул Броверман. — Умеешь ты обезоружить партнера. Ладно, договорились.
Следующие месяцы Лозовский позже вспоминал, как страшный сон. В день у него случалось по десять деловых встреч с людьми, о существовании которых он не подозревал, но без которых было не обойтись. Он вел предварительные переговоры, рыхлил почву, потом приезжал Броверман с портфелем «деревянных» и почву удобрял. Газету зарегистрировали, через знакомого в московской мэрии Лозовский добился налоговых послаблений, а через другого знакомого в Комитете по поддержке предпринимательства умудрился, к великому своему изумлению, получить довольно приличный беспроцентный кредит на пять лет.
Кредит немедленно обналичили и конвертировали в доллары. Это была такая же манна небесная, как и бумага Бровермана: рубль тощал на глазах, через пять лет возвращать будет практически нечего. Броверман тем временем взял в долю директора ведомственной типографии. Там же, в типографии, разместилась редакция газеты, которую назвали «Посредник».
Первый номер «Посредника», на восьми полосах формата А-3, выпустили тиражом в пять тысяч экземпляров. Тираж Лозовский и Броверман развозили на своих машинах по газетным киоскам и отдавали по рублю. Брали не очень охотно, по десять экземпляров для пробы, потом стали брать по пачке, по две, по четыре. Когда «Посредник» дошел в рознице до пятерки, Броверман поднял отпускную цену до двух, а потом до трех рублей. Пошла первая прибыль.
Через полгода газета распухла до шестнадцати полос, стала еженедельной, а тираж подскочил до шестидесяти тысяч и продолжал расти. Пришла реклама, а с ней серьезный «нал». Прибыль стала настолько ощутимой, что Лозовский купил однокомнатную квартиру в блочном доме в Кузьминках и сменил старую «копейку» на подвернувшийся по случаю почти новый «Мерседес-280 SL» цвета светлый металлик, с автоматической коробкой передач, с мощным шестицилиндровым движком. Правильнее было сделать наоборот: квартиру купить получше, а машину поскромнее. Но «Мерседес» был так хорош, что Лозовский не устоял.
Он мог себе это позволить. За газетой уже приезжали сами торговцы, возле типографии с вечера выстраивались длинные автомобильные очереди.
«Посредник» прочно занял пустовавшую нишу и полностью забивал новорожденную «Из руки в руки», которую издавал международный концерн, выпускавший газеты бесплатных объявлений по всему миру.
Через некоторое время на Лозовского вышел один из создателей Московской товарно-сырьевой биржи и предложил финансировать информационный бюллетень, который будет рассылаться по России и республикам еще существовавшего СССР. Новое издание назвали «Российский биржевой курьер».
