— Надо же. Редкость по нынешним временам.
— Да, сейчас это оружие на любителя. Ваш?
— Нет, — опережая Тюрина, сказал Лозовский.
— Точно не ваш?
— Точно, — чуть помедлив, кивнул Петрович.
— Уберите, — распорядился Муравьев. — А ведь все сходится, — проговорил он, когда вышли из морга на живой воздух. — Подняли его три дня назад утром за Химками. Ни денег, ни документов. Даже ключи от квартиры зачем-то забрали. Ехал, вероятно, в Шереметьево, сел в подставную тачку. Типичное ограбление и убийство.
— Убивать-то зачем? — спросил Лозовский.
— Чтобы не опознал машину и водителя. Твою мать. Только полдня зря потратил, — подосадовал Муравьев.
— Саша, свой ужин в «Арагви» ты заработал, — утешил его Тюрин. — И мобилу получишь. «Нокию». Устроит?
— Но ведь я ничего не сделал.
— Вот, Володя. А пишем: милиция коррумпированная, милиция коррумпированная. Не вся. Еще есть в ней люди, которые не берут бабок за работу, которую не сделали. Все в порядке, Саша. «Российский курьер» умеет ценить друзей. Покури, а я перекинусь парой слов с шефом.
— Вот это и есть цена вопроса, — проговорил Тюрин, отойдя с Лозовским к «Патролу». — Почему ты его не опознал?
— Потому что мы еще не поняли, что происходит.
— Володя, мы поняли все, что происходит! После разговора со мной Стас кинулся к капитану Сахно — как он считал, человеку с биржи. Представляешь, что он ему выдал? «Суки! Рубите десятки миллионов, а мне отстегнули всего полторы штуки?! Да я вас». А дальше все просто. «Стас, — сказали ему, — ты известный журналист, со связями, иди к нам начальником пресс-службы, будем работать вместе. Быстренько увольняйся и подписывай с нами контракт». А почему? Потому что два подряд убитых журналиста «Курьера» — это наводит на размышления.
— Дурак, — сказал Лозовский. — Хоть о мертвых и не принято так говорить.
— Хуже, — поправил Тюрин. — Дурак-шантажист. Вещи несовместимые. Одно из двух: или ты дурак, или шантажист.
— Все равно жалко. Жить бы ему и жить.
— Ну, не знаю, сколько бы он еще прожил. У шантажиста век короткий. Он не понял, в какую игру сунулся. Вспомни: ставка в этой игре — триста пятьдесят миллионов долларов! И нам в нее тоже соваться нельзя. Я не говорю, что опасно. Это бы ладно. Главное — бесполезно. В деле Степанова тюменские менты будут стоять на своем намертво. Да хоть сам генпрокурор приедет. Виновник драки арестован, дадут ему по двести шестой года три за злостное хулиганство. И мы никогда не узнаем, что там было на самом деле. А доказать, что Кольцов затеял аферу, мы не можем ничем. У нас нет ни единого факта, только догадки. Согласен?
— Согласен.
— Ну, я рад, что ты все понимаешь. На капитана Сахно я дам наводку Саше Муравьеву, пусть копают. И на этом наши возможности исчерпаны. Но вот что я тебе, Володя, скажу: Бог не фраер. Он не фраер, Володя! Он долго терпит, но больно бьет. Значит, договорились — в это дело не лезем. Договорились?
— Договорились.
— Железно?
— Железно.
— Вот и хорошо. Ладно, поеду с Сашей в «Арагви». Не хочешь присоединиться?
— Да нет, спасибо. У вас свои разговоры, я вам буду только мешать.
— Тогда езжай домой и выспись как следует, на тебе лица нет.
— Так я и сделаю, — пообещал Лозовский.
— Тогда до завтра?
— До завтра.
В тот же вечер, заехав на полчаса домой переодеться и взять деньги и документы, Лозовский вылетел в Нижневартовск.
Глава шестая. Конец охоты
Если бы Лозовского спросили, что его гонит в Нюду, он не смог бы ответить. Его тянуло в Нюду, как одинокого ночного пешехода тянет заглянуть в угрожающе темный переулок, чтобы убедиться, что там нет ничего угрожающего, кроме самой темноты, или наоборот — есть. Он знал, что должен появиться в поселке так, как появился в нем Коля Степанов — никого не предупреждая, инкогнито. И если с ним ничего не случится, версия Регины и Тюрина так и останется ненаучной фантастикой, и за дальнейшим развитием событий можно будет спокойно наблюдать со стороны. Если же случится… О том, что может с ним случиться, Лозовский старался не думать.
Он никому не сказал, куда собрался лететь. Татьяне сказал, что едет на дачу под Калязин, чтобы в спокойной обстановке, без телефонных звонков и отвлечений на мелкие домашние дела, доделать статью, как уезжал не раз, когда нужно было срочно отписаться от командировки. Для убедительности даже назвал статью — о налоговой полиции, «Игра в „семерочку“». То же велел говорить всем, кто его будет спрашивать по телефону. Он не любил врать жене, но сейчас это было вранье вынужденное. Если бы о его решении узнал Тюрин, он сказал бы: «Только через мой труп». И был бы по-своему прав. Но по-своему прав был и Лозовский. К сорока четырем годам в его памяти и без того накопилось достаточно много воспоминаний, терзающих сердце в бессонницу. Ни к чему было прибавлять к ним еще одно, нестерпимо жгучее. А избежать этого можно было одним-единственным способом: лететь в Нюду. Чтобы потом можно было сказать себе: «Я сделал все, что мог, совесть моя чиста».
Мерно гудели самолетные двигатели, проплывали внизу, в жуткой бездонной бездне, заснеженные поля, леса, скованные льдом реки, редкие огни городов, мерцающие в бездне Стожарами, мертвые хребты Урала, снова леса. Луна блестела на крыле, потом вспыхнул первый солнечный луч, а Россия внизу все не кончалась и не кончалась.
Господи, помоги России.
И немножечко мне, добавил Лозовский. Совсем немного, чуть-чуть.
Наконец пошли газовые факелы Самотлора, самолет начал снижение, сотрясаясь всем корпусом, как на плохой дороге, ударил шасси по промороженному бетону и взревел реверсами турбин, гася скорость. Пассажиры проснулись, зашевелились. Из первого салона донеслись жидкие аплодисменты — там летели какие-то иностранцы. Бортпроводница объявила:
— Наш самолет произвел посадку в аэропорту Нижневартовска. Местное время шесть часов утра. Температура воздуха минус тридцать шесть градусов. Командир и экипаж прощаются с вами и желают счастливого пути. Просьба не вставать до полной остановки двигателей. Пользуйтесь услугами компании «Тюменьавиатранс».
Внизу только-только начало рассветать. Летное поле было затянуто морозным туманом, в нем огромными рыбами стыли самолеты на стоянках. Аэродромные огни просвечивали сквозь туман низкими, словно осыпавшимися на землю, звездами.
Лозовский намерен был воспользоваться услугами компании «Тюменьавиатранс», но здесь его ждал
