— На машинах нельзя.
Мартынов показал милицейское удостоверение. Страж отступил.
Крематорий работал с безостановочностью конвейера. К десятку ритуальных залов один за другим подкатывали автобусы с черной полосой, служащие сноровисто перегружали гробы на тележки, агенты похоронных контор с привычно-скорбными лицами приглашали провожающих в залы, где уже звучала приличествующая случая траурная музыка. Стандартный текст распорядительницы церемонии. Короткая процедура прощания. Снова музыка, под которую гроб медленно опускался куда-то вниз. Створки закрывались, устройство снова было готово к употреблению.
— Почему его кремируют, а не хоронят? — негромко спросил Мартынов у какой-то из соседок Надежды Константиновны.
— Да как же? — удивилась она. — Самоубился, грех.
— Понятно…
От приглашения на поминки он уклонился: дела. Отойдя к машине, закурил, наблюдая, как участники церемонии усаживаются в автобус. Анжела-Ольга вместе со всеми не села. Обняла Надежду Григорьевну, помогла ей подняться на ступеньку, сама осталась на мокром асфальте. Автобус уехал.
— Садись, — предложил Мартынов. — Тебе куда?
— Здравствуйте, Георгий Владимирович. Все равно, в центр.
Когда выехали из кладбища и влились в поток машин, Мартынов сказал:
— Хорошо выглядишь. Прямо светская дама. Была знакома с Егорычевым?
— Была.
— Откуда?
— Ну что вы спрашиваете? Откуда такая светская дама, как я, может быть знакома с молодым мужчиной?
— Это ты кому-нибудь другому расскажешь. У него денег хватило бы только посмотреть на тебя. И то издали.
— Не доставайте меня, а? — попросила Ольга. — Мне и так тошно. Да, спала я с ним, спала.
— Бесплатно?
— Представьте себе. Чтобы окончательно не стать проституткой, нужно с кем-нибудь спать бесплатно. Вот я с ним и спала.
— Как ты с ним познакомилась? Где? Когда?
— Да какая теперь разница! И вам-то что за интерес?
— Верно, это меня не очень интересует. А вот другое очень: почему он застрелился?
— Откуда мне знать? Мне самой иногда хочется застрелиться.
— Ты, однако, жива.
— Остановите машину. Я выйду.
— Да ладно, сиди. До Таганки довезу.
— Тогда молчите, не травите мне душу!
— Как-то очень нервно ты на мои вопросы реагируешь. Почему?.. Ладно, молчу, молчу.
На „Таганской-кольцевой“ она вышла, а Мартынов направился в прокуратуру. Авдеева он застал в необычайно возбужденном состоянии.
— Хорошо, что ты приехал. А я уж собрался тебе звонить. Сейчас едем на Большие Каменщики, проведем повторный обыск в квартире Егорычева.
— Что будем искать?
— Понятия не имею. Но чует мое сердце, что-нибудь найдем.
— Не суетись. Сядь и объясни толком. В деле появилось что-то новое?
— Появилось. И не что-то, а ого-го что! Первое: консьерж опознал Ирину Рогову. Не просто опознал, а представил список посещений. За пять месяцев. Когда приходила и когда уходила. С точностью до минуты. Золотой старик. Если бы во всех домах были такие вахтеры, мы бы горя не знали!
— Когда она была последний раз?
— За месяц до самоубийства. Вот, полюбуйся: пришла в 11.04, ушла в 11.12.
— Недолго гостевала.
— Я сначала решил, что не застала дома. Но консьерж уверяет, что Егорычев никуда не уходил. Значит, не открыл.
— А что второе?
— Второе самое главное, — со значением ответил Авдеев. — Сравнил я пальчики на золотой зажигалке и на своем „Крикете“. И что бы ты думал? Они совпали!
— Рано радуешься, — охладил его пыл Мартынов. — Отпечатки получены незаконно. Даже прокурор их не примет, не говорю уж про суд. Да еще и шею тебе намылит за неуважение к Уголовно- процессуальному кодексу.
— Я? Не уважаю УПК? Бог с тобой! И не подумаю показывать эти пальчики прокурору. А вот когда арестуем Рогова, тогда и возьмем отпечатки с соблюдением всех процессуальных норм. Они не совпадут с пальчиками на золотой зажигалке? Еще и как совпадут!
— За что ты арестуешь Рогова?
— Вот это мы и будем искать. Зацепку. Должна быть. Интуиция мне подсказывает: должна. А раз так, найдем!..
Повторный обыск в квартире Егорычева продолжался уже четвертый час, но результаты были практически нулевые. На простыне, извлеченной из бака с грязным бельем: два длинных светлых волоса. Явно женские. Наиболее вероятно — Ирины Роговой. На наволочке, извлеченной оттуда же: три коротких волоса, черных, то ли женских, то ли мужских. Мартынов вспомнил короткую мальчишескую прическу Анжелы. Похоже, волосы ее. Но он не стал говорить об этом Авдееву. Вцепится, как клещ, а девчонка скорее всего ни при чем. Спать с Егорычевым, да еще бесплатно, это не преступление.
В мусорном ведре на кухне нашли окурок без фильтра со странным запахом. Травка. Стали копаться дальше. Шприц, использованный. Маленький аптечный пузырек без этикетки, с резиновой пробкой. Авдеев откупорил пузырек, понюхал.
— Что это? — спросил Мартынов.
— Эфедрин или что-то в этом роде. Наркоманы называют это винтом. Так-так. Значит, наш художник был не чужд развлечениям современной молодежи.
— В крови наркотиков не обнаружено, — напомнил Мартынов.
— Ничего не значит. Винт выводится из организма довольно быстро.
Понятые сидели с осовелыми лицами. Фотограф позевывал и демонстративно посматривал на часы. От нечего делать эксперт-криминалист включил сканер, прибор для обнаружения прослушивающих устройств, и начал обходить комнату по периметру. Возле тахты красный светодиод вдруг замигал.
— Что за черт? — удивился эксперт и потряс сканер. Мигание не прекратилось. — Ну-ка, ну-ка… і- моЈАвдеев, посмотри, что я нашел!
— Что там у тебя? — высунулся из кухни следователь.
— Микрофон!..»
Леонтьев оторвался от текста и полез в файлы с уже готовыми главами. Долго что-то искал. Наконец нашел:
«Она не знала, что в это время Рогов сидит в своем кабинете и смотрит видеокассету, которую принес ему частный детектив. Миниатюрная видеокамера была установлена в комнате Егорычева так, что в объектив попадала тахта и все, что происходило на ней, а микрофон бесстрастно фиксировал все звуки».
— Придется это убрать, — с сожалением проговорил Леонтьев.
— Зачем? — запротестовал Паша. — Хороший кусок, напрягает действие!
— Действие-то напрягает, но делает ненужной всю сцену обыска. Читатель уже знает, что найдут микрофон и видеокамеру. Зачем ему снова про это рассказывать? А нам про обыск важнее.
— Почему?
