а вот поди же ты — обзавелся любовницей! И дело у них зашло так далеко, что она его убила. Почему-то он представляется мне сейчас гораздо более живым и грозным, нежели вчера, когда он неподвижно сидел в кафе над блюдцем растаявшего мороженого, похожий на манекен в своем облегающем фланелевом костюме. Я завидовал ему, и в то же время мне было смешно. Странное беспокойное ощущение возникло в груди.
И вот началась работа. Сначала измеряют вес и рост. Получают соответственно 54 килограмма и 161 сантиметр. Затем в мгновение ока определяют и замеряют характеристики различных частей тела. Включают манипуляторы. Иглы втыкаются в труп, и на стене вспыхивают индикаторные лампы. И труп в стеклянном ящике словно оживает. Задвигались ноги, туловище дернулось. Шевельнулись губы, открылись глаза, лицо изменило выражение. Вада вздыхает, и вздох этот больше похож на крик. Даже у Ерики лицо в поту и дрожат губы.
— Так определяются функции движения, — сказал профессор Ямамото. Следует помнить, что функции движения связаны не только с физиологией организма, но и со всей историей прожитой жизни.
Далее исследуется деятельность внутренних органов, а когда с этим покончено, начинается, наконец, самое главное: анализ импульсов в коре головного мозга. Количество игл в манипуляторах увеличилось, семь или восемь из них повисли перед лицом. Они стимулируют органы чувств: уши, глаза и прочее. В уши вводятся слуховые трубки, на глаза опускают какой-то прибор, напоминающий огромный бинокль. На экранах осциллографов возникают странные кривые. Их больше восьмидесяти, и они непрерывно изгибаются самым причудливым образом.
-
— Превосходная мысль! — восклицаю я нарочито восторженным голосом, и Ерики на экране согласно кивает головой.
Действительно, придумано хорошо. Очень удачная мысль. Даже слишком удачная. Видимо, профессор Ямамото давно ее лелеет, уже не раз пытался проверить ее на практике, но неудачно, а сейчас из тщеславия делает вид, будто это гениальное озарение снизошло на него только теперь…
Впрочем, в кривых на экранах осциллографов не заметно никаких изменений. Они по-прежнему дрожат, как воздух над горячей дорогой. А что сейчас слышит моя машина?
Щелкает переключатель. Наконец-то! Вот-вот застрекочет скоростное печатающее устройство, и из вывода поползет лента записи. Когда же? Я жду и не могу дождаться. Что расскажет мертвец?
14
Профессор Ямамото отключает мозговой анализатор и говорит, кивая мне с телеэкрана:
— Ну, вот и все. Программа стимуляции закончена.
Я поблагодарил и с каким-то беспокойным чувством выключил телевизор. На гаснущем экране я еще успел заметить, что Ерики и его товарищи смущенно глядят на меня. Вероятно, я поступил слишком грубо и невежливо но отношению к профессору. Ведь все они там, в госпитале, с таким интересом и нетерпением ждали, что расскажет через машину покойный заведующий финансовым отделом, по имени Сусуму Тода. Все так хотели узнать, как отреагировала на этот эксперимент машина. Но у меня были свои соображения. До тех пор пока вопрос не будет улажен полностью и окончательно, результаты сегодняшней работы опубликовывать нельзя. Надо стараться всеми силами не раздражать трусливую комиссию сенсационными слухами. Если, например, это убийство хоть в малейшей степени обернется против нас, комиссия немедленно отречется от нас. И для меня сейчас раскрытие этого странного преступления гораздо важнее испытания предикторских способностей машин. (А Ерики можно все рассказать, когда он вернется.)
В тот момент, когда я собирался включить выводную систему, зажужжал телефон. Я взял трубку и сейчас же услышал далекий хрипловатый голос:
— Алло, это господин Кацуми?
Голос показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, кто это. В трубке слышался уличный шум: видимо, говорили из автомата.
— Предупреждаю, — продолжал голос, — лучше вам не залезать слишком глубоко в наши дела.
— Ваши дела… Какие дела?
— Этого вам знать не нужно. Между прочим, полиция заинтересовалась теми двумя, которые ходили за убитым.
— Кто ты?
— Ваш друг.
Отбой. Я закурил сигарету и, немного успокоившись, вернулся к выводной системе. Щелкаю переключателями, читаю ленту записи. Вызываю одну за другой все секции с информацией, полученной из госпиталя, объединяю их и перевожу на положение «общая реакция». Теперь психика убитого полностью восстановлена и способна реагировать на внешние воздействия. Не сама психика, правда, а ее электронное отображение. Должна существовать какая-то разница между психикой живого человека и ее отображением, это несомненно, и было бы очень интересно исследовать эту разницу, но сейчас меня интересует совсем другое.
Стараясь подавить волнение, я обращаюсь к машине:
— Можешь отвечать на вопросы?
Короткая пауза. Затем слышится слабый, но отчетливый ответ:
— Кажется, да. Если вопросы будут конкретными.
Голос совсем живой, и я немного теряюсь. Словно в машине спрятан настоящий человек. Но это всего лишь электронная схема. У нее не должно быть ни сознания, ни воли.
— Тебе, конечно, известно, что ты умер?
— Умер? — испуганным, задыхающимся голосом шепчет формула внутри машины. — Я умер?…
Нет, это ужасно. Я в страхе бормочу:
— Ну да… Конечно…
— Вот, значит, как… Меня все-таки убили… Вот оно как…
— И ты, конечно, знаешь кто тебя убил?
Голос вдруг становится жестким и гневным:
— Да вы-то кто такой? Почему вы задаете мне вопросы?
— Я?…
— И где я нахожусь? Что происходит? Я умер, но ведь я разговариваю, думаю… — Голос торжествующе кричит: — А-а, понял! Вы врете. Вы все врете, хотите заманить меня в ловушку…
— Нет-нет. Ты ведь не настоящий человек. Ты всего лишь уравнение, формула человека, по имени Сусуму Тода, введенная в машину-предсказатель.
— Мне не до смеха. Бросьте ваши нелепые шутки. Ну что за мерзавцы… Я совсем не чувствую своего тела… Скажите лучше, где Тикако? И включите свет, прошу вас.
— Ты умер, понимаешь?
— Хватит! Больше ты меня не запугаешь! Довольно я дрожал перед тобой!
Я вытираю пот, заливающий глаза. Кажется, надо покончить все одним махом.
— Кто тебя убил?
В машине слышится издевательский смех.
— Лучше скажи мне, кто ты такой. Если я убит, то выходит, что ты и есть убийца. Ну ладно,
