— Э-э… Я, собственно, по поводу советского предложения о сотрудничестве.
На этот раз его тягучий голос не раздражает меня, как обычно.
— Предложение отклоняется? — спрашиваю я равнодушно.
— Нет, не то чтобы отклоняется… Мы здесь решили пока выжидать и наблюдать.
Все по- прежнему. И газеты опять промолчат. Из выжидания и наблюдения сенсации не получится. Да и вообще интерес к машине за последнее время пошел на убыль. Вероятно, сработала пропаганда, утверждающая, что машина-предсказатель несовместима с либерализмом. Но теперь это меня не задевало. У меня просто не было сил обращать на это внимание. Если бы этот трус Томоясу, воображающий, будто он держит за шиворот будущее, узнал хотя бы сотую долю того, что я видел вчера ночью… Я молчал, и Томоясу заговорил снова:
— Кстати, как у вас с работой? Заседание комиссии состоится послезавтра, и я предвкушаю…
— Мы готовим интересный доклад. В частности, о характерных показателях личности.
— А в отношении убийцы?
С губы сорвалась на руку белая капля зубной пасты.
— Я составляю сегодня проект доклада, Ерики передаст его вам, — быстро сказал я и повесил трубку.
И сейчас же снова раздался звонок. Вот на этот раз звонил действительно тот самый шантажист с моим голосом.
— Кацуми-сэнсэй? Как вы быстро взяли трубку! Вы словно ждали моего звонка… — сказал он со смехом и, не дожидаясь ответа, перешел на серьезный тон.
Его голос стал еще более похожим на мой:
— Впрочем, вы действительно ждали. Не правда ли?… Ведь вы собираетесь совершить поступок, от которого я непременно предостерегу вас…
Да, в глубине души я действительно ждал звонка от этого шантажиста. Который уж раз он назойливо вмешивается в мои намерения. И все же я растерялся. Если в моем доме не установлены скрыто подслушивающие устройства, то один только Ерики мог предвидеть, что я собираюсь исследовать жену машиной-предсказателем. Но, с другой стороны, Ерики слишком ловок, чтобы так глупо раскрывать себя. Я ощутил близость невидимого соглядатая и поежился.
— Почему ты решил, что я ждал? Простая случайность!
— Совершенно верно. Ведь до моего звонка ваш телефон был занят.
Я смешался. Я еще допускал, что кто-то использует мой голос, записанный на магнитофонной ленте при помощи машины-предсказателя, но не представлял себе, как эта запись может всякий раз точно соответствовать положению вещей и правильно реагировать на мои слова.
— Вы удивлены? — осведомился мой собеседник. Послышался смешок: видимо, он догадался о моей растерянности. — Но хоть теперь вы поняли, кто я такой?
— Кто?
— Ну как «кто»… Неужели вы еще не поняли? Тогда даю вам еще один ключ. Перед этим вам звонил Томоясу-сан из комиссии по программированию.
— Ты Ерики!.. Нет, ты, конечно, машина. Ты просто голос. Но управляет тобой Ерики, это ясно. Он, должно быть, рядом с тобой. Пусть возьмет трубку, живо!
— Чепуха. Раз я говорю, то я и слушаю. Я позвонил вам по своей воле. Неужели вы полагаете, что машина способна на быстрые и точные ответы, если ею кто-то управляет? Кстати, сэнсэй, у вас рот набит зубной пастой. Вас, наверное, прервали во время умывания, не так ли? Если желаете, сходите и прополощите рот, я подожду. И прошу прощения, я не шучу. Я просто хочу доказать вам, что разговариваю по своей собственной воле.
— Тогда лучше скажи прямо и определенно, кто ты такой!
— Да, пожалуй, лучше сказать… Но неужели вы действительно не догадываетесь? Хотя это тоже возможно. Ну что же, сэнсэй, вы, конечно, уже обратили внимание на то, что мой голос в точности походит на ваш. Вот вы сейчас подумали: ага, наверное, это просто случайное сходство. Так? Ладно, ладно, не будем спорить. Итак, сэнсэй, вы не пожелали узнать меня. То, что вы не желаете тратить на это усилий, и то, что я вынужден сейчас говорить с вами по телефону, — это, в сущности, две стороны одной медали. Я должен сообщить вам одно важное обстоятельство, и само это…
— А почему бы тебе не зайти сюда, ко мне? Ведь с глазу на глаз договориться было бы проще.
— Вы думаете? К сожалению, это невозможно. К тому же и разговор у нас не такой уж сложный…
— Тогда говори. И постарайся короче.
— Прекрасно. Постараюсь, — сказал голос выразительно и, помолчав, продолжал: — Коротко говоря, вы приняли решение совершить непоправимый поступок.
Я подумал, что нужно быть осторожным. Мой собеседник свободно пользуется и залихватскими интонациями бродяги и сухим, чиновничьим тоном. Значит, это не обычный человек, у которого что на уме, то и на языке. Какое ремесло требует проникновения за внешнюю оболочку человеческого существования, за маску общественного положения и профессии? Прежде всего, видимо, ремесло сыщика и шантажиста. Может быть, изображая из себя всезнайку, он просто хочет выведать мои намерения.
— Ну, знаете ли… — ответил на мое молчание голос, тихонько откашливаясь. — Хотя в том, что вы меня подозреваете, нет ничего удивительного. Это мне понятно. Итак, вы сейчас собираетесь выйти, взяв с собой жену? Так?… Нет, не подумайте, пожалуйста, что я наблюдаю за вами в бинокль из какого-либо дома поблизости. Впрочем, действительно в настоящий момент у вашего дома дежурит наблюдатель. Посмотрите в окно в конце коридора, живее!
Я послушно оставил трубку и выглянул, как было сказано. Как раз в этот момент мимо ворот слева направо со скучающим лицом проходил мои шпион. Я попятился, вернулся к телефону и осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, взял трубку.
— Ну как? — сейчас же спросил голос. Как он узнал, что я уже у телефона? — Это тот самый молодой человек, с которым вы тогда подрались. Между прочим, весьма способный специалист по всякого рода убийствам.
— Ты откуда говоришь?
Терпеливо превозмогая тупую боль, которая поднимается от позвоночника к голове, я пытаюсь сообразить, откуда, разговаривая по телефону, можно одновременно наблюдать за моим домом.
— Да нет же, я уже, кажется, сказал, что звоню издалека. Ага, отлично, вот здесь у меня проезжают пожарные машины. Окно у меня открыто. Вы слышите? У вас ничего не слышно, не правда ли?
— Любой дурак может проделать такой фокус при помощи магнитофона.
— И это верно… Тогда запишите номер моего телефона. Будете знать номер, и ваши сомнения исчезнут. Я положу трубку, а вы позвоните, хорошо?
— Хватит с меня! Мне все равно.
— Нет, так не пойдет… — Голос вдруг стал увещевающим. — Это очень важно. Я-то ведь вижу все насквозь…
— Ну и что из этого?
— Ты так ничего и не понял, бедняга…
Шантажист глубоко вздохнул. В его тоне была такая искренняя печаль, что меня даже не задел переход на фамильярное «ты».
— И ты до сих пор не догадываешься, кто с тобой говорит? Это же я. Ты сам… Я — это ты!
29
Долго я стоял неподвижно. Не только плоть, но и душа моя словно замерла, затаилась. Это не было простым чувством вроде страха. Это было странное состояние, в котором смешались спокойствие и смятение, как будто мне с самого начала сказали обо всем, и я давно все знаю, и все же в любой момент готов сойти с ума. Это спокойствие можно сравнить с ощущением идиотского, веселья, которое
