Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)

восхищении от чуть ли не ежедневных открытий, от самого поиска истины. Той истины, которая тогда была скрыта за дверями запретов, а сегодня – за потоком информационного мусора, мифов эпохи постмодерна.

Описывая опыт неформального движения 1986—1989 годов, автор сталкивается с несколькими трудностями, неведомыми большинству историков прошедших эпох. Он знает события, о которых повествует, «изнутри». И в то же время не желает писать мемуары. Ибо мемуары одного человека слишком субъективны, чтобы на их основе можно было понять ход событий. Память услужливо искажает события в пользу говорящего. Поэтому автор предпочитает предоставлять слово себе как участнику событий лишь постольку, поскольку сохранились документы того времени, которые помогают проверить память. Посмотрим на это время глазами других свидетелей, которых легко поправить, когда со стороны заметна их тенденциозность. Поправить себя в таких случая сложнее. Автор оставляет за собой одно преимущество – участника, «инсайдера»: он знает, где искать свидетельства, связи событий и людей, знает, кто склонен приукрасить свою роль и возвести напраслину, а кому можно доверять в большей степени, даже если он говорит нечто неприятное. Автор не ставит перед собой задачу оправдать неформалов или обвинить их. Он не юрист, он – историк.

Еще одна сложность – угол зрения. Обычно история пишется «извне» события, а не «изнутри». Картина «с птичьего полета» более объективна – каждому фрагменту событий отмерено свое место и свой объем информации. Никто не упрекнул бы меня в этом случае в том, что я «выпячиваю» роль одних в ущерб другим. Но при взгляде «с птичьего полета» потеряется множество деталей – ведь объем книги ограничен. А без этих штрихов исчезнет неповторимый аромат истории, микросреда, в которой вываривались события, «человеческий фактор», который в действительности не сводится к «великим личностям» Михаилу Горбачеву, Борису Ельцину, Андрею Сахарову и т. п.

Нет, как хотите, но я поведу вас другой дорогой.

Наша экскурсия углубится в самые недра общественного движения 1986—1989 годов. Мы пройдем тем путем, которым в юности шел автор, будем встречаться с его знакомыми, а также со знакомыми его знакомых. Это – выигрышная позиция для наблюдения реальной истории. Здесь и микросреда конкретной и во многих отношениях типичной общественной группы того времени – «Общины». Именно на примере этой группы мы рассмотрим микромир неформальных организаций, что позволит нам лучше понять жизнь этого сообщества в целом. «Община» расположена в непосредственной близости от центра, мейнстрима неформального движения. Отсюда вы сможете все хорошо разглядеть. Рядом тянутся нити к народной стихии и к загадочному тогда (но очень хорошо известному в начале XXI века по мемуарам) миру ЦК и «прорабов перестройки». Но это – не мир неформалов, и мы осмотрим эти связи пунктирно. Также в общих чертах или на примере наиболее ярких эпизодов мы увидим движения, расположенные в стороне от основного потока – будь то Демократический союз, педагоги-коммунары и так далее.

И еще одно. Это экскурсия по Москве. События в Ленинграде, Прибалтике, Закавказье, Молдавии, Средней Азии, в каждом из городов России, Украины, Белоруссии, таких в сущности похожих в то время, достойны отдельного повествования. Но согласимся: в то время главное политическое сражение шло в Москве. И поэтому если о чем-то говорить подробно, то сначала о столице.

В эпицентре нашего повествования мы встретим людей с идеями. В истории идеи иногда значат больше, чем действия, и мы внимательно рассмотрим, что тогда предлагали эти люди стране. Это тем более интересно, что авторы проектов 1986—1989 годов не знали того, что мы знаем сегодня. Но революционная эпоха требует внимания и к идеям, и к действиям. Нас будут прежде всего интересовать идеи тех, кто действовал.

У многих из этих людей уже тогда было большое общественное прошлое, в том числе диссидентское. У многих из них будет заметное будущее – они станут журналистами, бизнесменами, чиновниками, депутатами и другими «телевизионными головами». Они станут очень разными, пройдя неформальную школу. Но звездный отрезок их биографии состоялся в то время, когда они пытались сыграть свою партию в оркестре исторических Событий. Не всем это дано. Хотя все готовы судить игру тех, кто действовал. Но если вы думаете, что смотрелись бы лучше – попробуйте хотя бы повторить, сыграть свою роль в новом Событии. Но тем, кто остался пассивным наблюдателем, нечего обижаться, если не нравится результат Истории. Она зависит от людей, в ней участвующих, от их опытности и неопытности, рассудка и эмоций, ошибок и мудрости. От знания опыта предшественников и умения учитывать его. Эта книга – об опыте.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ИНИЦИАТИВЫ И ПОДПОЛЬЕ

ИСТОКИ

ЖИВОЕ ОБЩЕСТВО

В СССР, ВОПРЕКИ современным мифам и легендам о нем, существовало множество автономных общественных движений. В 1956 году стартовало коммунарское педагогическое движение, в 1958—1960 годах – движение дружин охраны природы, в 60-е бурно развивалось песенное движение, причем сразу двумя потоками – рок-движение и клубы самодеятельной песни. А еще существовали многочисленные краеведческие клубы, литературные течения и религиозные секты. Эти движения были массовыми, вступали в сложные и иногда конфликтные отношения с властями, вырабатывали собственную систему взглядов.

Вспоминает В. Л. Глазычев[1]: «Наряду с неформалами существовали полуформалы. Это была никак не отстроенная полусеть полуформальных структур, в которой люди хорошо знали друг друга. Они ютились в самых неожиданных местах, кочевали, давали убежище друг другу. Когда лидер Московского методологического кружка Г. П. Щедровицкий был изгнан из партии и был вынужден уйти с работы во ВНИИ технической эстетики за то, что подписал письмо в защиту диссидентов, его приютили в Центральной учебно- экспериментальной студии Союза художников СССР, обеспечивавшей этому союзу графу отчетности „связь с жизнью“. Кстати, Щедровицкий не был диссидентом. Я ему задавал вопрос: почему ты подписал, ты не должен был подписывать, ведь твоя функция – тащить свое дело, и ты подставляешь это дело. Он ответил, что это – друзья, давление среды, которое заставило этого абсолютно логического человека поступать по велению сердца, а не разума. И отдел теории дизайна ВНИИ технической эстетики, и Центральная учебно- экспериментальная студия, и молодежная секция Союза архитекторов были очагами этой сети мощных дискуссионных клубов, летних школ и семинаров, где под предлогом теории дизайна или чего-то еще обсуждалась структура общества, взаимодействия между экспертами и властью, тысячи вопросов абсолютно внецензурных, хотя все чуть-чуть „блюли приличия“, не называя вещи своими именами. Эти дискуссионные очаги были связаны с целым рядом изданий. Среди выделялись „Знание – сила“ с его отделом фантастики, „Декоративное искусство“, где была напечатана первая статья Льва Гумилева. Редакции этих журналов фактически были дискуссионными клубами. И все эти „очаги“ более или менее друг о друге знали»[2].

Разделение на неформалов и «полуформалов» до начала перестройки фактически отсутствовало. Полуформалы были неформалами, которые смогли обзавестись статусом, позволявшим использовать государственные учреждения в интересах неформальных структур. Но через очаги общественного движения проходило множество людей, которые были не организаторами, а «потребителями» этой творческой среды, и их круг был куда шире, чем собственно неформальный актив. Позднее, уже в ходе перестройки, между разными поколениями общественности обнаружится существенное поколенческое различие, где важную роль будет играть социальный статус. Политические неформалы 80-х вступят в сложные отношения с шестидесятниками, представителями статусной либеральной интеллигенции, некоторые из которых сами в прошлом прошли через структуры, аналогичные неформальным.

Накануне перестройки в кругах интеллигенции кипели идейные дискуссии, тысячи людей передавали друг другу самиздат самого разного (не всегда оппозиционного) содержания, обращали внимание друг друга на «наши» статьи в официальной прессе. Наконец, открыто оппозиционные взгляды выдвигало диссидентское движение. Все это позволяет говорить о том, что в СССР существовали сектора гражданского общества[3].

Из-за авторитарного характера режима полноценное гражданское общество не могло возникнуть, так как каждый сектор был изолирован от большинства других. Были ограничены возможности выдвижения обществом самостоятельных социально-политических задач. А без этого отсутствует важнейший признак