его.
Вновь скажу: пока малыш находится в некрещеном, “языческом” состоянии, с ним могут случиться вещи, обычные в языческом мире. Но крещение есть та грань, за которой он обретает защиту.
И я убежден, что за этой гранью (если человек сам сознательно не обращается к язычеству) не может язычник-сосед повлиять на духовную жизнь и здоровье христианина. Через предмет, который сам принимающий его не считает идольским, языческим и магическим, не может темная сила вселиться в христианина. На этот счет есть ясное обетование Спасителя: “Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: … будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им” (Мк. 16 18). Да хоть весь ад упросит колдун воздействовать на нас через подсунутую нам иголочку [112] – “нет нам дороги унывать”. Да хоть все ведьмы подлунного мира будут колдовать над подаренной нам бутылочкой с водой или над блинчиком, поставленным на панихидный столик, для частицы Тела Христова, каковой является каждый крещеный христианин, нет в том ничего “смертоносног[113].
Но почему-то эта радостная защищенность христианина умаляется сегодняшней церковной литературой и особенно околоцерковными пересудами. Они стали слишком много приписывать могуществу темных сил, умаляя силу Божию и Промысл Творца. Если в святоотеческой литературе под “печатью антихриста” понималось сознательно-вольное поклонение ему (“Волею ли приходишь ко мне?” “Да, волею!”[114]), то теперь стали модны разговоры о том, что эту печать можно принять как-то совсем незаметно, чуть ли не просто зайдя в магазин и купив пакет сока со штрих-кодом. И, не желая отречься от Христа, – ты вдруг его утратишь в результате какого-то постороннего прикосновения к тебе или к твоей пище…[115]
В этом магическом материализме не отношение человека к скверне рождает грех, а сам “заговоренный” предмет оказывается и скверной, и излучателем, радиирующим грех вокруг себя и чуть ли не навязывающим его всем проходящим. Но нет в Писании призывов: “Бойтесь идолов!” Есть призывы: “Бойтесь поклоняться идолам!” Бойтесь раскрывать свое сознание языческим практикам и падшим духам.
У отцов есть ясный совет: бояться христианину нужно лишь двух вещей Бога и греха[116]. Но в современных апокрифах открывается еще один источник страха: “В этой жизни бойтесь колдунов и колдовства”[117]. “Приносили и заведомо испорченные колдунами наговоренные продукты. Случалось, съешь что-нибудь из принесенного без матушкиного благословения и не знаешь, куда после этого деваться от боли в животе так и крутит! Но стоило лишь испить матушкиной водицы и растереться ее маслицем, как все сразу проходило. Поэтому она и старалась предупредить: “Истопи молочко, что принесла эта женщина. Если оно не порчено, то крови не будет, а если порчено, внизу будет кровь[118]. “О чем же рассказывает Царица Небесная схимонахине Макарии? Когда-то Она ее наставляет: Кто тебя не слушает, ты с тем не разговаривай. Тебе, матушка, нельзя “темных” людей брать в дом, они на тебя темноту наведут[119]. Портят того, говорила схимонахиня, кто им мешает. Вот я мешаю колдунам, они меня и портят. Я век буду страдать. Я же на кресте, у Господа Бога крест такой никто не несет[120].
Странно, что к этим страхам с сочувствием относятся люди, которые вроде бы наизусть должны знать 90-й Псалом. Может, из-за того, что в церковном обиходе он читается на церковно-славянском языке, от слушающих и читающих его ускользает категорическое утверждение: “Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: “прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!” Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы; перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен… Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень… Ибо ты сказал : “Господь упование мое”; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему… на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона” (Пс. 90, 1-13).
Как видим, не человек защищает себя от “ужасов в ночи”, разбрызгивая вокруг святую воду и развешивая повсюду талисманы. Господь хранит того, кто полагает в Нем свою надежду. И сам этот псалом никого и ни от чего не защитит. Защита не в том, чтобы носить его в кармане, привязать к притолоке или обвязать вокруг талии[121]. Не псалом защищает, но Господь если человек верит в Бога как в Господа (то есть в то, что воля именно Божия, а не колдовская определяет ход событий в его жизни и господствует над нею), в Его защиту, в Его могущество (а не в могущество пояска, бумажки или своей молитвы-заклинания). Каково условие того, что Господь дает такую защиту? Просто вера человека в нее. “Ибо ты сказал : Господь упование мое”. И этого обращения сердца к Богу достаточно для защиты. Дальнейшее определяется только волей двух: волей Бога и волей человека (не отречется ли он от Завета, обернувшись в сторону язычества?). Желания же всех остальных: врагов, колдунов, язычников, бесов здесь уже бессильны.
Так что приходится заметить, что увлеченность современных приходских пересудов и апокрифических изданий темой “порчи” есть серьезное нарушение норм христианской жизни и веры. Это забвение Бога, который спасает не только от “порчи”, но и от малодушия (Избавь “мя от малодушия и от бури' Пс. 54, 9, церковно-славянский перевод). Те малые упоминания о “порче”, которые были в церковной традиции, все же не дают основания говорить об этом феномене с такой частотой, убежденностью и экзальтацией, как это имеет место в книгах типа “Сказание о житии блаженной старицы Матроны” или “Богом данная”. Если во всем корпусе святоотеческих, находим лишь два, причем позднейших, кратких упоминания о “порче” (да и то в частных письмах отцов, а не в публичных проповедях) почему же сегодня целые книги посвящаются этой теме? В наследии святых отцов, за два тысячелетия составивших огромную библиотеку, лишь одна страничка посвящена этой теме. Святоотеческие тексты, призывающие не бояться колдунов и не придавать значения языческим игрищам, являются более древними, более авторитетными; наконец, они просто многочисленнее. Так почему же сегодня проповедь о “порче” разрастается подобно флюсу?
Проповедники “порчи” не осознают, что они провоцируют семейные и человеческие раздоры, внутриприходские конфликты (“всю-то благодать колдуны из нашего храма унесли!”). Они способствуют росту авторитета магии. Поверивших этим книжкам человек, прежде религиозно равнодушный, скажет: “Раз уж христиане магию признают и ее боятся, – значит, и в самом деле там что-то есть”. Не учитывают они и еще одного следствия своей проповеди. Ведь среди читателей этих брошюрок немало женщин с весьма неустойчивой психикой – и если они всерьез поверят в наведенную “порчу”, то их психическое здоровье окажется разрушенным. Как об этом писал акад. В. М. Бехтерев: “При существовании религиозного внушения о возможности “порчи”, достаточно для предрасположенной личности уже самого незначительного повода, чтобы развилась болезнь. Если такая личность случайно взяла из рук подозреваемого в колдовстве лица какую-либо вещь или поела его хлеба, выпила воды или квасу из его рук или даже просто встретилась с ним по дороге, – всего этого уже достаточно, чтобы болезнь развилась в полной степени”[122].
Но ни предостережения ученых, ни авторитет общецерковного предания ничего не значат для составителей апокрифов. Дело в том, что в апокрифических рассказах сквозит явное желание найти некую “неофициальную” духовность. Мало святынь в Москве? И не к мощам князя Даниила, не к Владимир ской иконе, не к Иверской, не к кремлевским святителям, не к преподобному Сергию в Лавру надо ехать с молитвой, а на могилку к Матроне? Троицкая братия сетует, что в последние годы заметно меньше стало приезжать паломников к преподобному в дни его памяти… Не потому ли, в частности, что люди наслушались “духовных советов” вроде Пелагииных: “Есть такие люди, которые мечтают: Загорск! Загорск! А что – Загорск! Там колдунов полно. Где святыня, там и нечистая сила слетается! Кого там просто соблазняют, а кого и портят! Вот вам и Загорск!.. Потом Полюшка еще рассказывала, что в Москве в Елоховском соборе служил такой-то священник, а ведь он колдун был! Так она его при всех обличила!”[123].
Здесь мы видим, как почитание неканонических святынек вполне сознательно и систематично подрывает доверие к святыням древнейшим. Чаще же это делается менее осознанно, но итог выходит таким же: в сознании многих людей, воспитанных на книжках и рассказах вроде тех, что послужили предметом для этой главы, Причастие, исповедь и крещенская церковно-освященная вода не приносят столько пользы, как самосвятски наговоренная водица.
