А дело мое отнюдь не многомиллионное. Так —всего-навсего 18—20 служащих, и смешно сказать какой годовой оборот, какой-то миллион долларов (такой оборот бывает у магазина автомобильных шин средней руки). Причем за десять лет, что я занимаюсь бизнесом, у меня были и отчаянные спады, так что по полгода и более я не имел никаких поступлений. Первые два года из шести лет своего существования мой канадский бизнес планомерно терял деньги и в общем спустил несколько сотен тысяч долларов. Совсем недавно неудача с новым отделом маркетинга в моем городке обошлась в 60 000 потерь. И список потерь можно продолжить еще, наверное, на целую страницу. В среднем у меня из десяти начинаний удается только одно. Отдел в моем городке сохранить удалось, но занимается он теперь не маркетингом, а сбором и обработкой информации, и сидят в нем, конечно, совсем другие люди. Есть еще офисы в Торонто, в Израиле, в США. В Европе мы работаем с партнерами, а Индия нас подвела, как и следовало ожидать. Теперь, несмотря на зарегистрированную компанию в Хайдарабаде, мы ведем индийские дела отсюда. Так что и в бизнесе моем не все так безоблачно, как хотелось бы. Я бы мог, возможно, стать богаче и развить свое дело больше, но тогда это повредило бы моему писательству и прочим увлечениям, чего я, как вы понимаете, позволить себе не могу.
Итак, от того, продадим ли мы наш интернет-курс клиенту в каком-нибудь Сингапуре, зависит мой бутерброд с маслом. Поставит греческая компания свою рекламу на один из наших сайтов – и я куплю сыну велосипед. Это разве не истинная независимость от страны проживания и глобализация на домашнем уровне?
В том-то и дело, что будущее, которое я страстно описываю в своих философских излияниях, для меня и моей семьи уже наступило, и оно вполне могло бы наступить и для вас, если бы вы хорошенько задумались и пересмотрели старые понятия и нормы, которые не подходят к жизни в двадцать первом веке.
Почему деньги любят меня
Трудно отрицать, что деньги, в общем-то, меня любят. Наверное, они – как настоящая женщина. «Чем меньше женщине мы больше, тем меньше больше она нам», как говорил Михаил Жванецкий. Так же и с деньгами. Они любят менять карманы и тратиться на интересные цели. Ну представьте себя пошлым долларом. Охота вам быть уплаченным за электричество? Куда интереснее отправиться путешествовать в дальние страны и там заплатить за что-нибудь экзотическое, типа рекламы в южно-африканской газете. Именно такие возможности я деньгам и предоставляю, поэтому, хотя и не в больших количествах, они стекаются ко мне со всего света.
Для меня, как я уже заявлял, деньги являются средством воздействия на мир. То, чего люди ждут годами и никогда не дожидаются, скажем, публикации своей книги, я покупаю за деньги и плюю на издателей, читателей и на все, на что только можно плевать. Поэтому я свободен и могу писать совершенно без оглядки всё, что только придет в голову. (Разве что порно-эротические сцены стирает Маськин, потому что он хоть и «живет натуральным хозяйством», но очень хорошо воспитан и такие пикантности в моих книгах не допускает.) Кстати, вы, может, спросите, а чем моя жена занимается? Как – чем? Сидит дома и дружит со мной. А зачем еще жениться? Для того, чтобы здороваться на бегу в прихожей пару раз в неделю?
Я являюсь противоположностью денежным садистам. Знаете, кто такие денежные садисты? О, это страшные люди. Денежный садист, даже если вам должен, постарается вам не платить так долго и унизить необходимостью ему напоминать так жестоко, что нередко случается, что таких людей могут просто убить, ибо денежный садизм хуже переносится населением, чем обыкновенный физический садизм. Однако денежные садисты настолько поглощены своей страстью причинять боль людям, не давая денег, которые те заслужили, или заставляя их работать бесплатно, что вразумить таких жестоких типов с денежными знаками вместо глаз не представляется возможным. С такими людьми необходимо вести себя грубо и решительно, начиная военные действия на всех фронтах, и тогда, если они еще вовсе не потеряли рассудок, они отдадут вам причитающиеся деньги. Если же денежного садиста совершенно поглотила такая страсть, постарайтесь не иметь с ним ничего общего, ибо он не отдаст денег, даже если его будут грабить на улице с пистолетом или ножом.
Причем вам это может показаться странным, но денежный садизм вовсе не связан с бережливостью. Такие люди способны тратить деньги на глупости, не жалеть никаких сумм на себя и тем вызывать еще большую неприязнь и зависть окружающих.
Откуда берутся такие типажи? Бог их ведает. Может, они сами когда-то стали жертвой денежного садизма, а может быть, таким образом они пытаются проявить свою власть, которая иначе была бы иллюзорной и недейственной. Не дай вам Бог действительно зависеть от денежного садиста. Надо сказать, что деньги не любят таких людей, как правило, они заканчивают свои дни под забором, всеми брошенные и оплеванные. Хотя надо признаться, что денежные садисты редко доживают до преклонного возраста и умирают своей смертью. Ибо денежный садизм настолько ранит человеческую душу, что она готова на любое преступление, чтобы снять с себя бремя денежного садиста.
Я, понимая ранящую сторону денег, стараюсь никогда не ставить людей в положение просителей. Я всегда стараюсь предложить чуть больше, чем они ожидают. Однако когда дурные люди воспринимают это как проявление моей слабости и начинают наглеть, они не замечают, как оказываются не у дел. Я в какой- то мере испытываю на говнистость, невзирая на то, сколько я плачу, хотя внутри меня есть прекрасный подсознательный барометр справедливости, и как только со мной поступают нечестно, я это сразу чувствую и по прошествии короткого времени нахожу себе других людей, а нечестный остается в дураках, нажившись на мне однократно.
Почему я так поступаю? Предлагая немного больше, чем человек ожидает, а также никогда фактически не проверяя счетов (ибо я прекрасно чувствую без проверки, что сколько должно стоить), я как бы покупаю стопроцентную лояльность и поддержку, можно сказать, я покупаю себе иллюзию, что у меня появился единомышленник, и в такой иллюзии мне легче работать.
К сожалению, многие люди неправильно понимают мои действия и считают меня придурком и растяпой, и таким образом мы очень скоро расстаемся, но никогда не ранее того, как они меня абсолютно убеждают в своей дальнейшей непригодности или когда баланс вреда и пользы начинает зашкаливать в сторону вреда.
Это все регулируется у меня на подсознательном уровне. Нередко я содержу сотрудников из жалости, понимая, что им некуда деться, что они одни, что у них дети. Но и такие люди не понимают причин моей благосклонности, и когда они начинают наглеть, мне приходится с ними расставаться.
Я думаю, что деньги в корне своем не являются злой субстанцией. Деньги – это мерило справедливости, и, попадая в руки людей с внутренним барометром, как у меня, они распределяются между теми, кто в них нуждается, и теми, кто их действительно заслужил.
Попадая же в руки денежного садиста, деньги страдают, ибо не считают себя злом по определению. Именно в руках денежного садиста деньги приобретают разрушительную силу и напоминают мне буханку хлеба, которой убили голубя, хотя буханка предназначалась, чтобы его накормить.
