жизнь была достойной, где-то я падал, но теперь все отступает перед тем, что мне суждено пережить. Я постараюсь сохранить присутствие духа, спокойно принять все, что мне предстоит, и не отягощать моих ближних страданием».
Я просто отделяюсь сам от себя, и в таком случае не вижу в смерти ничего дурного. Смерть плоха только по отношению к нам, ну и к нашим близким. Для мира в целом – смерть хороша и является гармоничнейшей частью мироздания. Ну что вас связывает с вами? Вы вообще достоверно-то помните, кто вы есть? Чем вы занимались две недели назад? О чем вы думали утром в прошлый понедельник? Чувствуете, какая тончайшая нить связывает вас с вами, а все остальное – безграничное мироздание, которому нет никакого дела до вас? А вы попробуйте слиться с этим мирозданием так, чтобы и вам никакого дела до самих себя не было. Я пробовал – и иногда у меня получается. Незабываемое счастье свободы от самого себя. Какое мне дело до себя самого!!!
Поменьше трагизма, давайте поскорее перескочим в стадию принятия, признаем, какая все-таки замечательная эта штука – смерть, и лишь тогда мы сможем вполне оценить, какая же замечательная штука жизнь… А иначе мы так и проведем всю жизнь, умирая.
Какая все-таки замечательная штука жизнь
Ну вот мы и дошли до последней главы. Наконец я собираюсь сообщить вам новость просто вселенского масштаба, мол, «эх, хорошо на свете жить!»
Я не знаю, какое впечатление произвел на вас мой сарабанан. На меня он произвел правильное впечатление. Я перечислил и подробно описал все свои жизни, вскрыл свои пороки, хотя, в общем, и не сказал ни вам, ни себе ничего нового. Вы скажете: ну-у и оставил бы все это при себе. Чего уж там…
Ан нет. Я люблю все упаковывать в красивые обертки – мысли, переживания… Мне кажется, что нельзя всю жизнь носиться с одними чувствами, нужно что-нибудь и создавать: книжечки там, или полотна бессмертные, – что угодно, только не оставаться в растительном состоянии непродуктивности. Ведь в жизни самым дурным решением является отсутствие каких-либо решений… А книжка или там выставка картин – все-таки какое никакое решение.
А кто его знает, может, в жизни и не надо никаких решений…
Тот самый молодой медведь, упомянутый в начале саморомана, тот, что играет с лососем своей души, обнаружил у себя на шкуре много седых волос и теперь уже не может считаться молодым, но все равно по- прежнему радуется жизни и возится со своим лососем.
Время отошло куда-то в сторону, и мы с ним уже давно не выясняем отношений.
Математика все еще в обиде на меня, и я больше не пытаюсь постичь ее высшие сферы.
Смерть. А что смерть? Я как бы перенес все связанные с ней переживания досрочно и теперь пытаюсь начать жить, ведь только умерев, можно начать жить по-настоящему.
Мои знаменитые друзья теперь редко посещают меня, но если кто заходит – я рад. Всегда рад их приходу, ибо разговор с умным человеком – редкость, а посему должен цениться на уровне сокровища.
Перед вашим читательским взором прошел во всей красе мой кризис середины жизни, когда я, оглядываясь в прошлое, пытался переоценить все, что я пережил, и, заглядывая в будущее, пытался решить, куда мне идти дальше. Многие подвержены подобному кризису, для меня он прошел нелегко, и я, увы, не уверен, завершился ли он вполне. Время покажет. Возможно, кому-то моя попытка прожить тысячу жизней покажется полезной, и он или она даже последуют моему примеру; возможно, кто-то из вас придет к выводу, что лучше прожить одну жизнь подробно и вдумчиво, чем разбазариваться на тысячу смазанных. Я знаю, что чтение этой книги является своего рода испытанием, и мало кто дойдет до этих последних строк, а посему я искренне благодарю вас, читатель, и прошу у вас прощения за излишнюю много словно сть и раздражающее поведение в саморомане и жизни.
Краткое послесловие
Словно из черноты небытия, прорвавшись в толпящейся массе отживших и еще не живших душ, моя душа смотрит в узенькую щелку, через которую виден безграничный мир с гулкими сводами созвездий. Но я больше не хочу лететь туда, к ним, я больше не хочу пропускать через себя все магическое счастье бытия.
Я тихо отхожу в сторонку и даю пройти другим.
Топчитесь, люди, живите мою тысячу жизней. Я благодарен этому мирозданью за то, что мне посчастливилось быть его частью.
Я в последний раз выхожу на авансцену и кланяюсь, даже если вы бросаете в меня испорченные помидоры.
Увы, я все сказал.
Занавес.
Примечания
1
Le Figaro Magazine. 2005. N 1307. 12
2
«AntiDeath» (англ.) – «Антисмерть».
3
«VieEternal» (фр.) – «Вечная жизнь».
4
«Divorce-Super-Relief 2007» (англ.) – «Развод-Супер-Утешение 2007».
5
