убудет!
— Оно и тебе ничего не прибудет!
— Это просто смешно. Мне тебя искренне жаль. Ты, в конце концов, понимаешь, что такое женская физиология? Женщине долго без мужика не протянуть!
— Я не хочу заниматься физиологией, если бы хотела — стала бы доктором. Хватит, не лезь ко мне! Не щипайся! О деле давай! Вот здесь все, что у меня есть, я без этих денег полгода проживу. Смотри, не обмани только! Да, не трогай ты меня!
— Варь, зачем ты так? Почему ты меня отталкиваешь? Я думал, что у нас с тобой что-то будет, надолго…
— Ага, и в твоем банке стали бы о нас говорить: 'Он ей помогает!'.
— Ты вечно что-то требуешь от меня, но если я стану другим, то где ты будешь крутить свои деньги?
— Это резонно! Вот поэтому и стараются не смешивать селедку со взбитыми сливками.
— Как ты была гадиной, так ею и осталась!
— Особенно необыкновенно гадкой я была в двадцать лет!
— Сколько можно этим попрекать?
— Поверни время, и не услышишь от меня ни одного упрека…
— Варенька, Варюша! Наконец-то я с тобой! Послушай, разведись с мужем, я хочу жениться на тебе. Я хочу, чтобы ты встречала меня в обед, хочу идти домой, и знать, что ты меня ждешь…
— Н-да, батенька… Дела-а… Только, милый Онегин, еще ни одна женщина не стала лучше за десять лет. Тебя не было дома, когда я звонила тебе в девятнадцать, в двадцать лет, последний раз твоя мама сказала мне по телефону, что тебя нет дома, когда мне уже стукнул уже двадцать один год.
— Варенька, ты же все понимаешь! У меня папа служил в КГБ, он ведь не там работал, где ты думаешь. А меня только-только пригласили в обком комсомола! И я бы стал ездить с тобой в ресторан аэропорта вместо того фотографа и прилюдно целоваться, изображая расставание на всю жизнь?
— Ты вообще его не трогай! Даже не заикайся! Он бы меня никогда не оставил так, как ты!
— Варька, если бы ты хотя бы светилась поменьше! Но нет, тебе ведь надо было на лекции по философии при всем потоке заявить, что ты лично, заметь, разговаривала с Гегелем, который сказал тебе, что 'Философские тетради' — муть в синей обложке! Он, видите ли, просил тебя передать, что не желает быть никаким источником и составной частью! Он, понимаешь ли, был до глубины души возмущен, что его религиозную, теософскую философию соединили с каким-то придурком Фейербахом, которого бы он не допустил ватерклозет чистить!
— Андрей, да ты бы только видел этого Людвига с его учениками, когда они в ночных рубахах до обеда таскались по деревне и из вульгарных материалистических соображений щупали девок! И это ведь все происходило не у нас, в колхозе 'Красный луч', а в немецкой деревне девятнадцатого века!
— Ва-а-ря! Сколько же можно! Тебя даже к нам банк не взяли! Ты зачем на собеседовании по аналитике пассива баланса с вопросами к заму полезла? Сейчас у нас проверка, все думают, что это ты навела.
— Так ведь они сами попросили сделать финансовый анализ баланса! А проверку ваш управляющий вызвал, ты же сам мне это сказал!
— Неужели на собеседовании нельзя было хотя бы раз вести себя как-то иначе? Мы могли бы вместе работать, ведь у тебя такая светлая голова! У нас там тренажерный зал, комнаты отдыха! Я бы хоть среди дня к тебе не срывался!
— А ты знаешь, боюсь, что тебе бы вряд ли удалось посетить со мной эти самые комнаты отдыха среди дня. Из пяти членов комиссии мне после собеседования звонили трое и просили о свидании. Я думаю, что они не о финансовом анализе хотели со мной пообщаться. Занимаемые ими посты несколько выше твоего, а ты у нас всегда был такой послушный мальчик!
— И Доденко звонил?
— Его Вячеславом зовут?
— Да…
— Мне звонил приятный мужской баритон и представился Вячеславом. Успокойся, я сказала, что меня нет дома.
— Сука!
— Доденко или я?
— Нельзя было одеться поскромнее? На собеседование ведь шла! Как ты выглядела, что они все тебе звонили?
— И не говори! Меня утешает только то, что я не выглядела лесбиянкой, потому что оставшиеся члены вашей комиссии были женщины, они мне, слава Богу, не звонили.
— Что мне делать с тобой, Варька? Что мне делать с собой?
— Андрейчик! Мне казалось, что ты уже это решил для себя много лет назад.
— Варя, почему ты перестала приходить тогда ко мне в сны? Знаешь, я все время жил, считая часы до сумерек. Ты не слышала, как я тебя звал?
— Слышала, но после того, как ты с мальчишами-плохишами применил против нас баллистические ракеты… Нет, мои больше к тебе не пошли!
— А почему всегда я был Мальчишом-Плохишом? Скорее я должен был быть Мальчишом- Кибальчишом! А им была все время ты, какой-то китайский батальон с тобой, они вообще-то были китайцы?
— Нет, они — австралийские землекопы. А впрочем, кто их разберет, узкоглазых! Ты чего такой хмурый сегодня, Андрей? Ах, да, у тебя же отчет филиалов был сегодня…
— Варя, куда мы все идем?
— Это зависит от того, откуда мы идем и кто мы такие. Почему тебя это так волнует, Андрюш? Куда- нибудь все равно придем.
— У нас разговор, как у Алисы с чеширским котом. Она у него дорогу узнает, а он ее спрашивает, куда она идет. Если, говорит, тебе все равно куда попасть, то все равно и по какой дороге идти.
— Ну, ты совсем взрослый мальчик! А сон-то понравился?
— А ты откуда знаешь? Может я читал про Алису?
— Брось, читал он! А то я не знаю, что ты читал!
— Так это ты там была черной королевой? Значит, ты меня все-таки взяла в свой сон!
— Нет, это был уже не наш сон, а Алискин!
— Алиса — твоя дочь? Красивая девочка! Я бы мог отправить ее потом учиться за границу.
— Нет, ей пока без меня не выжить. Она еще слишком во мне. И, кроме того, вряд ли Алиса согласиться поехать на деньги чужого дяди, а не своего папы. По-моему, ты ей активно не нравишься.
— А почему я был белым кроликом? Даже чеширским котом был твой узкоглазый, кстати, а где второй?
— У тебя сплошные вопросы! Не думала, что финансисты такие мятущиеся личности. Для чеширского кота в тебе так мало огня! А потом, ты же сам принес мне подшивку «Плейбоев» с кроликом, у меня возникла сложная ассоциативная цепь: ты — кролик, а кролик — это ты! Не надо было растлевать меня, милый!
— Выходи за меня замуж. Я ведь год назад развелся с женой. Я серьезно. Я хочу, чтобы ты была только моей.
— Да, все так начинают. Потом они хотят, чтобы я не смеялась, не говорила, не думала, не шаталась по чужим снам, чтобы я любила только два раза в неделю и так далее. Остановимся. Это мы уже проходили.
— Почему ты мне не веришь, ведь ты же видишь, что я совсем другой!
— Вот это меня всегда в вас, партийных функционерах, умиляло до слез! Вы так органично вписались в джипы и брокерскую деятельность, что кажется, будто вы родились в итальянском пиджаке с мобильником на ухе! Поверни время назад, милый, пусть мне опять будет двадцать, а ты будешь все время дома для
