— Иди сюда. Немедленно.
После скромной церемонии в церкви они вернулись в гостиницу, чтобы собрать вещи и взять с собой жареного цыпленка, которого Джеми разорвал пополам, чтобы они могли есть его на ходу. Уже вечером, когда солнце село, они остановились в другой гостинице. Сразу по приезде Эксия направилась на кухню, чтобы проследить, как готовится их ужин. Джеми не удивился, когда хозяин вывел ее из кухни. Девушка упиралась и продолжала засыпать его советами о том, как лучше управлять хозяйством.
— Держите ее при себе, — процедил сквозь зубы владелец гостиницы, не приняв к сведению ни один совет Эксии.
— С удовольствием, — ответил Джеми и усадил жену на скамью рядом с собой.
— Из-за неумелого управления он теряет много денег, — пробормотала Эксия, и Джеми, рассмеявшись, чмокнул ее в лоб.
Ему очень нравилось то, что она заботится о нем так же, как прежде заботилась о других.
И вот сейчас они находились одни в своей спальне. Джеми откинул одеяла на кровати и протянул Эксии руку. Очаровательно зардевшись при мысли о том, что сейчас они впервые будут близки как муж и жена, девушка смущенно отвернулась. Прошло несколько минут, прежде чем она, поколебавшись, посмотрела на протянутую ей руку.
— Иди сюда, чертенок, — глухим голосом позвал ее Джеми. — Неужели ты боишься меня? Ты же не боялась, когда нападала на меня… Я остался таким же, совсем не изменился.
Эксия бросилась в объятия мужа.
— О Джеми, мне действительно страшно. Я не знаю, что это такое — быть женой. Даже временно. Ты познал множество женщин, и все они были влюблены в тебя. Боже, как я могу соперничать с француженками и придворными дамами? Я всего лишь дочь торговца. Это будет нелегкой задачей.
Пока Эксия говорила, Джеми раздевал ее, действуя довольно умело, и по мере того как обнажалось стройное тело, его поцелуи становились все пламеннее и настойчивее.
Внезапно Эксия замолчала, а затем воскликнула:
— Как мне приятно, Джеми! Ты замечательно целуешься. Ты много практиковался?
Джеми улыбнулся: все любовницы задавали ему этот же вопрос, всегда желая услышать в ответ, что они особенные или, по крайней мере, хоть чем-то отличаются от своих предшественниц.
— Совсем не практиковался, — заявил он. — У меня нет опыта, поэтому, если я сделаю ошибку, тебе придется поправить меня.
— Врунишка, — восторженно проговорила Эксия и закрыла глаза, когда его губы коснулись ее шеи.
— Я научился лгать от собственной жены. Эксия засмеялась, и Джеми, опрокинув ее на спину, сорвал с нее последние одежды.
Девушка забыла обо всем на свете, когда Джеми принялся ласкать ее тело.
— Покажи мне, как доставить тебе удовольствие, — прошептала она.
— Одно твое присутствие доставляет мне удовольствие, но ты даже не догадываешься об этом, — ответил он, снова коснувшись губами ее шеи.
Он знал: она считает, будто ему все известно об искусстве любви, но на самом деле он никогда не проводил с женщиной больше одной ночи, потому что опасался сложностей и прочих неприятностей, которые неизбежно влекут за собой частые свидания. Кроме того, ни одна женщина не вызывала в нем столь бурных эмоций. Поэтому он не покривил душой, сказав Эксии, что у него нет опыта. Мужчины бы посмеялись над ним, но Беренгария нередко называла его романтиком. Вполне возможно, что он хранил себя для женщины, которую полюбит по-настоящему.
У него никогда не было времени, думал Джеми, насладиться женщиной так, как он сейчас наслаждался прелестной Эксией. Ему до безумия хотелось познать ее тело. Мысль о том, что до него никто не касался ее, наполняла его душу восторгом. Он радовался тому, что она выросла в изоляции, что ей не довелось встречаться с мужчинами. Он с удивлением открыл в себе собственника, и эмоции, которые он испытывал при этом, действительно были новыми для него.
Джеми овладел Эксией, но действовал слишком быстро, потому что слишком сильно желал ее. Во второй раз он не спеша вел ее к кульминации, заставляя выгибаться дугой. Он намеренно продлевал ее муку, разжигая страсть и получая удовольствие от этого. Когда же она принялась в пылу покусывать его шею, он перевернулся на спину и посадил ее на себя.
— О Джеми, какой ты изобретательный, — пробормотала она и, повинуясь инстинкту, принялась двигаться вверх и вниз.
Джеми помогал ей руками, и вскоре ее темп убыстрился. Наконец он резко вошел в нее, и их тела забились в судорогах. Эксия в изнеможении упала на спину. Спустя некоторое время она легла рядом с ним и, приподнявшись на локте, заглянула ему в глаза.
— Мне ужасно понравилось, Джеми. И я рада, что ты не заснул.
Рассмеявшись, он поцеловал ее.
— Посмотрим, кого из нас первым сморит сон, — сказал он и погладил ее живот.
Зевая, Эксия пыталась взобраться на лошадь, но после бессонной ночи никак не могла сосредоточить свой взгляд на стремени. Увидев, что и третья попытка не привела к желаемому результату, Джеми вставил ее ногу в стремя и подсадил. Она все еще зевала, когда он сунул ей в руки повод.
Джеми не мог сдержать улыбки. Будучи солдатом, он привык бодрствовать по нескольку дней, в отличие от Эксии, всегда спавшей по ночам. Поэтому две последние ночи, во время которых он не давал ей глаз сомкнуть, выбили ее из колеи.
Эти ночи доставили ему непередаваемое наслаждение. Несмотря на то что Эксия уставала за день и однажды даже заснула за ужином, она была полна сил, едва они закрывали дверь своей комнаты и оставались одни. Их одежда мгновенно разлеталась по всей спальне, и они бросались в объятия друг друга.
К своей радости, Джеми открыл, что Эксия с энтузиазмом встречает все то, что он изобретает в постели. Гибкая, как ива, она с легкостью принимала любые позы: изгибалась и обвивалась вокруг него, точно змея.
Уже ближе к рассвету они засыпали, но вскоре солнце и шум на дворе будили их, и они с неохотой отрывались друг от друга, одевались и спускались вниз завтракать.
Наутро после первой ночи Джеми, проснувшись, обнаружил, что кровать рядом с ним пуста, и запаниковал. Лишь увидев Эксию, спавшую в единственном кресле, он успокоился. Возле нее потрескивала почти полностью сгоревшая свеча, а по всему полу были разбросаны рисунки. Заинтересовавшись, Джеми осторожно выбрался из постели и, собрав листки, подошел к окну. На всех рисунках был изображен он, но Эксия сильно приукрасила его, решил Джеми. Вот он, сидя верхом, пытается усмирить лошадь, которая испуганно пятится. Вот он сражается с разбойниками: наклоняется, чтобы достать из-за голенища сапога кинжал; бросает кинжал, и тот летит в разбойника; протыкает шпагой второго разбойника; несет на руках потерявшую сознание Эксию; защищает своим телом девушку.
Сначала рисунки вызвали у Джеми снисходительную улыбку, но затем он почувствовал себя сильнее, мудрее и отважнее. Он бережно сложил листки и отнес Эксию на кровать. Устроившись рядом с ней, он быстро погрузился в сон. Последней его мыслью было то, что она права в одном: он действительно готов отдать свою жизнь за нее.
И вот сейчас Джеми ехал и думал о том, что их так называемый «медовый месяц» подошел к концу. Сегодня они доберутся до его поместья и окажутся среди родственников. Несмотря на то что он любил свою семью и понимал, что грешно ревновать, ему не хотелось ни с кем делить Эксию.
Оглянувшись, он увидел, что у Эксии слипаются глаза и она едва держится в седле, и улыбнулся. В последнее время между его женой и ее лошадью установилось своего рода перемирие. Верная своей привычке заботиться обо всех, кто находится на ее попечении, Эксия всегда спрашивала у Джеми, не забыл ли он накормить и напоить кобылу, однако не испытывала при этом большой любви к животному. Следует признать, что из девушки не получится умелой всадницы. При малейшем толчке она бросала повод и судорожно вцеплялась в луку седла. Стоило немного ускорить шаг, как она обхватывала руками шею лошади и зажмуривалась.
Наклонившись, Джеми подобрал повод, выпавший из рук заснувшей Эксии. Они ехали мимо луга, покрытого ковром маргариток. Джеми знал, что эта земля принадлежит его кузенам. Узкая тропинка
