достаточным, хоть и легковесным, доказательством его гениальности.
А воображаемый свет, и краски, и пейзаж; а удивительная морская панорама в 'Морже и Плотнике', широкая, словно Il Penseroso Мильтона {18}, запах моря, песка, ощущение простора и расстояний? А удивительные переходы в безмятежной и манящей непоследовательности (ограничимся одним примером) главы, названной автором 'Вода и вязание'? Сначала темная лавочка и старая добродушная сгорбленная Овца с лесом спиц, которая всего лишь мгновение назад была Белой Королевой; потом непослушная лодка, скользящая по какой-то вязкой воде средь душистых кувшинок, которые 'таяли', как во сне, у Алисы в руках; а потом, без малейшего затруднения, снова в темную лавочку, платоновский источник всех темных лавочек {19}. В 'Алисе' и вправду есть вневременность, внепространственность, - есть атмосфера, по-своему напоминающая не только 'Песни невинности' {20} и 'Размышления' Трахерна {21}, но и средневековые описания рая и многие из подобных самоцветам картин итальянцев XV в. Этим она обязана своей прозрачной прозе, такой же естественной и простой, как лепестки вечернего первоцвета, раскрывающегося в прохладе сумерек, прозе, что могла быть создана лишь писателем, который, как Джон Рэскин {22}, с юных лет внимательно вглядывался в каждое употребляемое им слово.
'Все вышло как нельзя лучше. Не прошло и минуты, как она столкнулась с Королевой у подножья холма, куда раньше никак не могла подойти.
- А ты здесь откуда? - спросила Королева. - И куда это ты направляешься? Смотри мне в глаза! Отвечай вежливо! И не верти пальцами!
Алиса послушно посмотрела ей в глаза и постаралась объяснить, что сбилась с дороги, но теперь понимает свою ошибку и собирается продолжить свой путь.
- Твой путь? - переспросила Королева. - Не знаю, что ты хочешь этим сказать! Здесь все пути мои!
Внезапно смягчившись, она прибавила:
- Но скажи мне, зачем ты сюда пришла? Пока думаешь, что сказать, делай реверанс! Это экономит время.
Алиса немного удивилась, но Королева внушала ей такое почтение, что возражать она не посмела.
- Вернусь домой, - подумала она, - и попробую делать реверансы, когда буду опаздывать к обеду.
- Ну, вот, теперь отвечай! - сказала Королева, посмотрев на часы. Когда говоришь, открывай рот _немного шире_ и не забывай прибавлять: 'Ваше Величество'!
- Я просто хотела взглянуть на сад, Ваше Величество...
- Понятно, - сказала Королева и погладила Алису по голове, что не доставило той ни малейшего удовольствия. Оглядевшись, Королева прибавила:
- Разве это сад? _Видала_ я такие сады, рядом с которыми этот - просто заброшенный пустырь!
Алиса не осмелилась ей перечить и продолжала:
- А еще я хотела подняться на вершину холма...
- Разве это холм? - перебила ее Королева. - _Видала_ я такие холмы, рядом с которыми этот - просто равнина!
- Ну нет! - сказала вдруг Алиса и сама удивилась, как это она решается возражать Королеве. - Холм _никак_ не может быть равниной. Это уж совсем чепуха!
- Разве это чепуха? - сказала Королева и затрясла головой. - _Слыхала_ я такую чепуху, рядом с которой эта разумна, как толковый словарь!
Тут Алиса снова сделала реверанс, потому что по голосу Королевы ей показалось, что та все-таки _немного_ обиделась. Они молча пошли дальше и, наконец, поднялись на вершину холма.
Несколько минут Алиса стояла, не говоря ни слова, - только глядела на раскинувшуюся у ее ног страну. Это была удивительная страна' {23}.
И, вправду, это _удивительная_ страна - как она молчалива, как пустынна, как далека, и все же как несравненно ближе нам, чем воображение и память этой странной рефлексирующей Королевы, все 'пути' которой вне всякого сомнения принадлежат ей. Кто знает, как связана эта область мира снов с нашим действительным миром? Современные толкователи снов создали целую науку, однако тем, кто любит 'Алису', она не нужна. Как связан любой из миров, увиденных во сне, с другими формами бытия, которые лишь изредка мелькают то здесь, то там, - вот вопрос, который, возможно, еще более важен; однако ответить на него еще труднее. Во всяком случае, хоть в этих сказках и скрыты сокровища, обнаружить и оценить которые полностью можно, лишь опираясь на опыт многих лет, ребенок, который еще живет в нас, вкушает сладчайший нектар 'Алисы', погружаясь воображением в ее чистейшие воды.
Как эти книжки поддаются переводу - скажем, на древнееврейский, китайский, ирландский, - я, увы! сказать не могу. Впрочем, сей вид нонсенса настолько самобытен, что мы не должны слишком уж самодовольно льстить себя мыслью о том, что он явление исключительно английское: к тому же этот удивительный оазис цветет посреди песков викторианской пустыни, которыми мы с восторгом пренебрегаем. Отнестись к этому слишком серьезно, превратить эти классические, миниатюры в тесты для проверки интеллекта, а 'Алису' - в тему для сочинений было бы, как предупредил нас мистер Честертон, верхом георгианской глупости. Избежим же этих опасностей - и пусть нонсенс цветет и дальше, как пожелает, словно деревце миндаля в роще, - могучие дубы раскинутся еще пышнее в таком благоухающем соседстве. В жизни не только личности, но и общества, в жизни политической и даже международной бывают такие времена и такие испытания, когда следующие слова мсье Каммаэртса могут послужить не только утешением, но и серьезным предостережением:
'Англичане, - пишет он, - небрежно говорят о Чувстве Юмора, которое у тебя есть или нет, не сознавая, что это чувство (в том смысле, которое они ему придают) - вещь чуть ли не уникальная и может быть приобретена лишь после многих лет терпеливой и настойчивой практики. Для многих иностранцев теории Эйнштейна представляют меньше трудностей, чем некоторые из лимериков...'
Чем некоторые из лимериков! В случае необходимости, пока еще запасы не иссякли, мы можем понемногу раздавать эти драгоценные медяки, чтобы потешить слишком, слишком требовательных чужестранцев, для себя же сохраним свою драгоценную островную валюту, золото земли Хавила {24}, где текут кристально чистые реки, золото Кэрролла и 'Алисы'. И если когда-либо в душевном одиночестве, что бывает не так уж редко, нам самим понадобится неподкупный и нелицеприятный критик, на то у нас всегда есть Чеширский Кот.
* * * * *
ПРИМЕЧАНИЯ
Walter De la Mare. Lewis Carroll. L., Faber and Faber Ltd., 1970, pp. 48-67. Книга английского писателя Уолтера Де ла Мара (1873-1956) 'Льюис Кэрролл' была написана в 1932 г. к столетию со дня рождения писателя. В наше издание вошла заключительная часть книги. Мы пользовались изданием 1970 г., содержащим авторизованную правку первого издания.
1 ...4 июля - речь идет о 4 июле 1862 г.
2 Пейджет, Фрэнсис Эдвард (1806-1882) - английский священник и детский писатель. В 1844-1849 гг. издавал 'Библиотеку для юного англичанина', куда вошла и его сказка 'Надежды Катцекопфов' (1844).
3 ...Пред ними встали в ряд. - См. гл. IV 'Алисы в Зазеркалье'.
4 А мораль здесь такова... - любимая присказка Герцогини (см. гл. IX 'Алисы в Стране чудес').
5 'Жизнь' - см. примеч. 9, с. 281.
6 ...выше 53Ь. - по Фаренгейту.
7 'Ибо Снарк был буджумом, понятно?' - заключительная строка поэмы Кэрролла 'Охота на Снарка'. Буджум - слово-нонсенс, изобретенное Кэрроллом.
8 'Гремящие высоты' (1847) - роман английской писательницы Эмили Бронте (1818-1848). На русском языке вышел под названием 'Грозовой перевал' (1956).
9 Уордсворт - см. примеч. 2, с. 341.
10 'Что знала Мейзи' - эта повесть Генри Джеймса (1843-1916) вышла в 1897 г.
11 При всем при том... - начальные слова рефрена из стихотворения Роберта Бернса 'Честная бедность'.
12 'Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!' - См. 'Алису в Стране чудес', глава IX (беседа Алисы с Герцогиней).
13 ...огромной взрывчатой силы... - там же.
14 Драйден - см. примеч. 4, с. 350.
15 ...тем глуше звук бочки... - реминисценция из книги Джонатана Свифта 'Сказка о бочке' (1697; опубликована в 1704 г.).
16 'Зритель' - сатирико-нравоучительный журнал, который издавали английские просветители Ричард
