Он подумал, что ему было бы не вредно немножко расслабиться. И что Ту-ан, может быть, раньше его сможет заметить какую-нибудь опасность.
- Пообедаем вместе? - предложил он.
Она всплеснула руками.
- О, да! Я знаю один очень хороший вьетнамский ресторан в Гиа-дун. Там замечательные креветки.
- Идет! Поехали есть креветки!
* * *
- Итак, ты теперь ходишь с американцем?
- Он не американец, - возразила Ту-ан.
У нее была страшная антипатия к новому комиссару. И потом она хотела поехать обедать с Малко.
- Я поеду с ним обедать у Тронг-тхан, а потом он привезет меня обратно, - сердито проговорила она. - Я ведь не шлюха, как эти ваши переводчицы...
Она повернулась к нему спиной и хлопнула дверью.
Комиссар тут же из своего кабинета позвонил генералу Туку. Он пользовался прямой связью.
- Ваше превосходительство, - сказал комиссар, - он будет обедать у Тронг-тхана с малышкой.
- Отлично, - ответил генерал Тук.
* * *
Том отошел от дверей кухни ресторана Тронг-тхана. Своей военной выправкой, костылями и отсутствием правой ноги он сразу заявлял о себе, что он - инвалид войны. Повар, всегда жалевший его, позволял ему подходить к кастрюлям. Получая пенсию в три тысячи пиастров в месяц, инвалиды подыхали с голоду, поэтому они часто приходили в рестораны, чтобы выпросить себе немного риса.
- Не хочешь ли ты немного креветок и риса? - приветливо предложил Тому повар.
Том покачал головой. Он носил короткую черную бородку, которая придавала ему интеллигентный вид.
- Нет, спасибо.
Он подошел к раздаточному окошку и посмотрел в зал. В зале обедало человек тридцать, и среди них был только один белый с вьетнамкой.
Том повернул голову в сторону повара и его черные глаза пронзительно посмотрели на него.
- Ты уже обслужил иностранца?
Тот покачал в воздухе рукой с ложкой.
- Нет, но...
Том достал из кармана маленький пластиковый мешочек, в котором был серый порошок, и положил его на стол.
- Ты положишь это в его рис.
Испуганный повар взял мешочек, открыл его, понюхал содержимое. Веки его заморгали и он простонал:
- Но ведь это же дурман!
Том согласно кивнул, молчаливо и злобно. Руки повара дрожали. Дурман был традиционным ядом Вьетнама. Во времена французов восемнадцать легионеров одним махом...
- Но я не могу этого сделать, - простонал повар.
Том опустил руку в один из своих больших карманов.
- Тогда я сделаю это сам...
Повар увидел в его руке темную гранату, которой можно было устроить хороший погром в обеденном зале. Том подошел к раздаточному окошку. Повар кинулся к нему.
- Нет! Не делай этого!
- Тогда ты помоги мне...
Подошедший бой взял два блюда и исчез. Повар спросил задушенным голосом:
- Но почему ты хочешь его убить?
- Он валяется с моей женой, - мрачно ответил инвалид. - Она ушла с ним и бросила наших детей.
Повар опустил голову. Все было понятно, это было обычным явлением в Сайгоне. Ему было стыдно за свою расу. Подняв глаза, он увидел решительное лицо инвалида. Было ясно, что он не откажется от своего намерения, он действительно бросит гранату. Ведь этому человеку нечего терять.
- Я помогу тебе, братец, - прошептал он.
Темноватый порошок смешался с порцией риса, а сверху повар щедро полил его соусом. Но ему показалось, что все еще остро попахивало дурманом, и он тщательно перемешал рис с соусом. На своей спине он чувствовал взгляд инвалида... Когда он закончил перемешивать рис, то поставил тарелки на поднос и подозвал к себе боя.
- Вот это для иностранца, - сказал он, указывая на тарелку, стоящую слева.
Потом повернулся к инвалиду. Тот медленно опустил гранату обратно в карман, взял свои костыли и сделал приветственный жест повару.
- Спасибо, брат...
И исчез.
Без ежемесячных подачек от специальной полиции этот несчастный давно бы умер с голоду.
Повар выбросил мешочек в ведро с отходами. Завтра же он возьмет билет на автобус до Далле. Нужно, чтобы о нем забыли па некоторое время, хотя, конечно, смерть еще одного американца не взбудоражит Вьетнам.
* * *
Китайский суп был замечательным. Болтовня Ту-ан убаюкивала Малко. Креветки, правда, немного попахивали растительным маслом, но ведь шла война.
Под столом нога Ту-ан касалась его ноги, но все мысли Малко находились совсем в другом месте, далеко отсюда. Он хотел бы знать, каким образом Тук постарается отделаться от него.
- Послушаем песни? - спросила Ту-ан.
- Почему бы нет...
Малко расплатился. Выйдя из ресторана, они несколько минут поспорили, но Ту-ан настояла на своем: она выбрала самый фешенебельный из кабаков. Он назывался 'Королева нараспашку'. В зале, темном, как печная труба, вьетнамские певицы декламировали нараспев довольно монотонные песенки, все они страшно походили одна на другую.
На третьей песне Малко почувствовал первый приступ боли. Холодный пот выступил на его лице, а в животе появилось сильное жжение. Он вначале стоически переносил эти мучения, приписывая все креветкам. Но внезапно страшный приступ боли сложил его пополам и перехватил дыхание. Ту-ан вздрогнула.
- Вы больны?
Малко не смог ответить: его челюсти отказывались разжиматься. Конвульсивные толчки заставляли дрожать все его мускулы.
Ту-ан вскрикнула и встала. Малко хотел последовать ее примеру и упал. У него было ощущение, что кошки когтями раздирали его внутренности.
Сердитые голоса начали раздаваться вокруг них, перекрывая звуки музыки и вызывая гнев Ту-ан.
Его безо всяких церемоний выволокли из зала и положили в углу на лестнице. Горящая рядом электрическая лампочка ослепляла его. Ту-ан внезапно закричала:
- Посмотрите на его рот! Его отравили!
Несколькими минутами позже он почувствовал, как ему насильно лезвием ножа разжимают челюсти, заставляя открыть рог. Потом два пальца глубоко погрузились в его горло, вызывая рвоту. Его желудок возмутился, и его вытошнило.
Горькое содержимое желудка оказалось на полу. Все внутренности его горели, как будто он выпил кислоты.
Но рвота принесла ему облегчение. Он открыл глаза. Ту-ан склонилась над ним.
- Отвезите меня в отель, - взмолился он. - И вызовите врача.
* * *
Ту-ан сидела на его постели и держала его за руку. Худой вьетнамец с седыми волосами стоял около нее, слушая пульс Малко.
'Это врач', - подумал Малко.
- Что со мной было? - спросил он слабым голосом.
- Вам очень повезло, - ответил вьетнамец.
- Почему?
