Минуту секретарь молчал, потом заговорил снова:
- Вы ошибаетесь, мисс Уилфер. Если б вы знали, как вы ошибаетесь! Впрочем, вашей вины тут нет. Я, может быть, и заслуживаю лучшего отношения к себе, но почему, - вам этого не дано знать.
- А вам, сэр, - возразила ему Белла, снова преисполняясь негодования, вам дано знать, почему и как я очутилась здесь. Говорят, будто вы знаете чуть ли не наизусть каждую строку и букву этого завещания и вообще все дела мистера Боффина. Так неужели же вам недостаточно того, что меня оставили кому-то в наследство точно лошадь, собаку или птицу! Неужели вы тоже решили распоряжаться мною и строите какие-то планы на мой счет, лишь только я перестала быть притчей во языцех и посмешищем для всего Лондона! Неужели мне суждено на веки вечные переходить из одних рук в другие!
- Вы не правы, мисс Уилфер, - сказал секретарь. - Если бы вы знали, как вы не правы!
- Я с радостью убедилась бы в своей неправоте, - ответила Белла.
- Вряд ли это когда-нибудь случится. Прощайте. Я, разумеется, постараюсь, чтобы мистер и миссис Боффин ничего не узнали о нашем объяснении. С тем, в чем вы меня упрекаете, покончено навсегда, можете быть уверены в этом.
- Тогда я рада, что высказалась, мистер Роксмит. Это было трудно, мучительно трудно, но это следовало сделать. Если я вас обидела, простите меня. Я неопытна в жизненных делах, немного избалована, иной раз бываю взбалмошна, но я совсем не такая дурная, как кажется некоторым, в том числе и вам.
Секретарь вышел из гостиной, после того как Белла, с присущим ей своенравием и непоследовательностью, снизошла до такого признания. Оставшись одна, она откинулась на диванные подушки и воскликнула:
- Кто бы мог подозревать , что в обворожительной женщине сидит такой дракон! - Потом поднялась, бросила на себя взгляд в зеркало и сказала, обращаясь к своему отражению: - Ну, чего же ты надулась, дурочка! - потом быстро прошлась по комнате и вздохнула: - Ах, если бы папа был здесь, мы бы с ним поговорили о браках по расчету! Но, слава богу, его нет, а то я растрепала бы ему волосы, бедняжке! - А потом она откинула в сторону свое вышивание, швырнула следом за ним книгу, села на диван, запела какую-то песенку, сфальшивила на первых же нотах и окончательно не сладила с ней.
А Джон Роксмит? Что делал в это время Джон Роксмит?
Он спустился в свой кабинет и там закопал Джона Гармона еще глубже. Потом взял шляпу, вышел из особняка и по дороге в Холлоуэй, или не в Холлоуэй - ему было все равно, куда идти, - набросал горы земли на могилу Джона Гармона. Эта прогулка закончилась только на рассвете. И он так трудился всю ночь, засыпая землей могилу Джона Гармона, что к утру над Джоном Гармоном вырос целый Монблан. Но могильщик Джон Роксмит все еще продолжал подбрасывать и подбрасывать землю, облегчая себе работу погребальной песнью, а слова у нее были такие: 'Завали его, придави его так, чтобы он не встал!'
ГЛАВА XIV - Непоколебимое решение
То, что всю ночь напролет Роксмит заваливал землей могилу Джона Гармона, не способствовало крепкому сну, но утром могильщик все-таки задремал ненадолго и поднялся, окончательно утвердившись в своем решении. Что было, то прошло, призрак не потревожит покоя мистера и миссис Боффин; невидимый и безгласный, этот призрак помедлит еще немного около жизни, которую он оставил, а потом навсегда покинет те пределы, где ему нет места.
Секретарь Роксмит снова продумал все с начала и до конца. С ним случилось то, что случается со многими людьми, если они не учитывают заранее совокупной силы всех обстоятельств, влияющих на иные жизненные положения. Когда недоверчивость - след тяжелого детства и того пагубного, только пагубного влияния, которое отцовские деньги и сам отец распространяли на всех, кто так или иначе соприкасался с ними, - натолкнула его на мысль прибегнуть к обману, это было задумано как нечто совершенно безобидное, это было рассчитано на несколько часов или на несколько дней, это затрагивало только девушку, которую ему навязала отцовская прихоть и которой он сам был навязан отцовской прихотью, и, наконец, это было задумано из честных побуждений, ради ее же блага. Если б он увидел, что брак с ним может сделать эту девушку несчастной (потому ли, что она отдала сердце другому или по каким-нибудь иным причинам), ему осталось бы только сказать самому себе: 'Чего же ожидать от этих роковых денег, кроме зла! Пусть лучше они достанутся тем, кто защищал и пригревал своей дружбой меня и мою сестру!' Когда расставленная ему ловушка так далеко продвинула его первоначальный замысел, что на всех лондонских стенах появились полицейские объявления о смерти Джона Гармона, он принял нежданную помощь судьбы, не подумав о том, насколько это укрепит мистера и миссис Боффин в положении наследников. Когда же он увидел и узнал их заново и со своей выгодной для наблюдения позиции не обнаружил на их совести ни пятнышка, перед ним встал вопрос: 'Неужели мне надо возвращаться к жизни только для того, чтобы обездолить этих людей?' Какое благо можно было противопоставить столь тяжкому испытанию? Он слышал из уст самой Беллы - в тот вечер, когда пришел к ним снимать квартиру и стоял за дверью, - что она вышла бы за него замуж лишь по расчету. С тех пор он под видом секретаря Роксмита пытался пробудить в ней чувство к себе, и она не только отвергла его попытки, но и пришла в негодование. Купить Беллу в жены - позор; наказывать ее - низость, ему ли идти на это? Но, вернувшись к жизни и приняв отцовское условие, он свершит первое, а вернувшись к жизни и отвергнув эти условия, свершит второе.
Еще одно последствие, которое никак нельзя было предвидеть: в его предполагаемом убийстве запутали ни в чем не повинного человека. Надо получить от доносчика отказ от его прежних показаний, загладить причиненное зло и восстановить истину. Но ведь не задумай он этого обмана, невинному человеку не сделали бы зла. Значит, все те передряги и огорчения, которых ему стоит его обман, следует принять мужественно, как неизбежность, и не жаловаться.
Таковы были утренние раздумья Джона Роксмита, и за это утро гора, выросшая ночью над могилой Джона Гармона, поднялась еще выше.
Выйдя из дому раньше обычного, он встретил у калитки херувима. Им оказалось по дороге, и они отправились вместе.
Перемену в наружности херувима нельзя было не заметить. Сам он стеснялся своего нарядного вида и счел нужным скромно сообщить:
- Это все подарки моей дочери Беллы, мистер Роксмит.
Его слова приятно поразили секретаря, потому что он помнил о пятидесяти фунтах и потому что он все еще любил Беллу. Нечего и говорить, это было проявление слабости с его стороны, - некоторые авторитеты всегда считают такие чувства проявлением слабости, - но он любил Беллу.
- Не знаю, мистер Роксмит, приходилось ли вам читать книги, где описываются путешествия по Африке? - спросил Р. У.
- Кое-что читал.
- Помните? Король Георг, или король Мальчик с пальчик, или король Самбо, или Билл, или Бык, или Ром, или Хлам? Какую кличку матросы ни придумают, под такой эти короли там и ходят.
- Где - там?
- Да везде. В этой самой Африке. Их там повсюду можно встретить, потому что черные короли товар дешевый и... - заключил Р. У. изменившимся тоном, и, по-моему, дрянной.
- Совершенно с вами согласен, мистер Уилфер. Но вы хотели сказать...
- Я хотел сказать, что такие короли большей частью щеголяют в одном лондонском цилиндре, или в одних манчестерских подтяжках, или при одной эполете, а то напялят мундир ногами в рукава или сотворят еще что-нибудь столь же несуразное.
- Да, бывает, - подтвердил секретарь.
- Я шепну вам по секрету, мистер Роксмит, - продолжал повеселевший херувим, - что, когда все мои дети жили при мне и всех их приходилось кормить, поить, я до чрезвычайности напоминал африканского короля. Вы, человек холостой, даже не подозреваете, каких ухищрений мне стоило, чтобы иметь на себе больше одной приличной вещи сразу!
- Охотно вам верю, мистер Уилфер.
- А говорю я об этом только для того, - в порыве чувств заключил Р. У., - чтобы вы знали, какая у меня милая, нежная и заботливая дочка. Если она у нас и была избалована, так самую малость, и теперь я не ставлю ей этого в вину. Нет, нет! Ни под каким видом! А какая моя Белла красавица! Надеюсь, вы со мной согласитесь, мистер Роксмит, что Белла у меня красавица?
- Разумеется, соглашусь. С этим кто угодно согласится.
- Вот, вот! - сказал херувим. - Да тут и сомневаться нечего. А какая ей выпала удача в жизни, мистер
