Собственно говоря, поэтому он так страшно страдал из-за нее и без нее.
С момента их встречи, первый раз взглянув на нее, он сразу понял, что ей пришлось пройти в жизни через большое несчастье. Внутренняя боль сквозила в темных, задумчивых глазах. С тех пор Тим твердо решил делать все для ее защиты, ибо чувствовал – отдавая себе полный отчет в жестокости и предательской сущности мира, – что она нуждается в защите.
Таковы были его твердые убеждения, и он с настойчивостью следовал им в жизни.
Его обостренное чувство ревности имело корни как раз и исключительно в этом. Защищая и оберегая, он ревновал ее. О, Боже, как же мучительны для него самого были эти подозрения! До какой же степени они изматывали его! Они выедали его внутренности, его душу и сердце хуже любой, самой страшной болезни.
И суть состояла в том, что его подозрения в чем-то были отнюдь не безосновательны! Конечно, думая о бедняге Томми Стардеванте, он кое-что преувеличивал, но в главном был прав. Еще не родился тот мужчина – с сердцем, со всеми присущими его полу инстинктами, – который бы смог сопротивляться очарованию Лауры. Ее красота, глубина ее нежности таили в себе ни с чем не сравнимую притягательную силу. Ни одна другая женщина не обладала ничем подобным.
Нет! В отношении Томми он все-таки не ошибался, несмотря на то, что тот все отрицал. Мужчине не так уж трудно заглянуть в душу другому мужчине. И разве не было очевидно, что Лауре необходима также защита от самой себя? Несмотря на всю ее невинность. Она, как всякая женщина, была очень уязвима и открыта для соблазняющего зла. Там, где Томми не выпала удача, могло повезти другим мужчинам. Более чувственным, более привлекательным. О, на свете много изощренных обольстителей!
Разве сам факт аборта у Лауры не подтверждает эти его мысли?
Странно, но Тиму не казалось нелепым увязывать свои тревоги по поводу ее увлечения фотографией с ревнивыми подозрениями. Было что-то своенравное в ее шатаниях по опасным районам с камерой в руках в поисках объектов съемки из самых низов общества. Что-то распутное, как в искании приключений и в игре с собственной судьбой.
И потом, ведь именно ее занятия фотографией привели к выкидышу. Сколько раз она уходила за мили от своего дома с тяжеленной сумкой на плече? Сколько раз она лазила по всему Южному Бронксу, снимая банду уличного хулиганья? В конце концов все это закончилось очень печально.
Разве не прав был Тим, когда возражал против этого идиотского увлечения, которое захватило ее, будто наркотик? Эта проклятая фотография отвлекала ее от настоящей профессии. Равно как и от мужа. А в результате чуть не убила.
Те страдания, которые перенес Тим из-за Лауры в последний год, чуть не свели его с ума. Сообщение о том, что она забеременела, казалось, целиком компенсировало их, открывало перед ними двери в новую жизнь. Ребенок, который формировался в ее чреве, был живой связующей нитью между ними. Преграда из плоти и крови на пути всех мучительных сомнений и подозрений, которые с самого начала отравляли их жизнь вместе. Ребенок стал бы основой их совместной жизни, первым из нового поколения, родившегося от их союза, их любви и несущего в себе кровь их обоих. Казалось, ничто уже не способно помешать этому, сломать это, разрушить.
Но мир жесток. Они его недооценили.
Ребенок погиб. Был задавлен еще в состоянии зародыша. И где?! Во чреве матери! Во чреве, которое должно было стать его первым домом на Земле!
Ребенок был жестоко уничтожен. Одной Лаурой?
Нет. Из медицинской карты следовало, что до этого ею обладал какой-то мужчина, который испоганил ее лоно.
Еще до женитьбы на Лауре Тим, конечно же, знал о том, что у нее до него был мужчина. Это было написано у нее на лице. Печаль, скрываемая из чувства собственного достоинства. Застоявшаяся боль в сердце, замаскированная очаровательной улыбкой. Нет, это было очевидно.
Однако он тогда и предположить не мог, что нанесенный ущерб окажется столь громадным, столь фатальным.
Он посвятил всю свою жизнь защите Лауры от несправедливости мира. В день свадьбы он поклялся, что если когда-нибудь хоть кто-нибудь из мужчин чем-нибудь навредит ей, он, Тим, задушит его собственными руками.
Но он не знал, когда давал эту клятву, что уже опоздал. Стоя у алтаря в католической церкви рядом с Лаурой, он и помыслить не мог о том, что их жизнь уже разрушена, еще даже не начавшись. Все, что было после свадьбы, – иллюзии. Последний глоток воздуха перед смертью. Человек, который был у нее до него, принес гораздо больше вреда, чем Тим мог себе представить. Этот человек оставил шрамы не только у нее на сердце, но и во чреве, в этом таинственном, святом месте!
А потом Тима выворачивала наизнанку тревога за Лауру. Он снова и снова вливал в нее свое семя, надеясь на то, что она подарит ему ребенка. Он проводил около нее, оберегая ее, бессонные ночи. Но все это время смертоносный червячок, зародившийся в ней от прикосновения того мерзавца, покойно жил у нее во чреве и ждал момента для атаки. Он ждал того дня, когда сможет уничтожить ребенка Тима. И однажды, когда Лаура в очередной раз, потворствуя этому червячку, погрузилась во тьму Бронкса со своей фотокамерой, долгожданная минута торжества Зла пришла!
Ребенок Тима умер по одной простой причине. Потому что в его доме жил червяк, появившийся там после контакта матери с тем, первым мужчиной.
Ведь если уж на то пошло, медицинская карта, которую он снял со стены в больнице и прочитал, была не просто документом. Она была обвинительным заключением. В нем говорилось о том, что Лаура, оказывается, никогда до конца с чистым сердцем не принадлежала Тиму. В нем говорилось о том, что она запятнала себя связью с другим мужчиной. В нем говорилось о том, что она уже однажды стала детоубийцей. В нем говорилось о том, что католическая супружеская клятва, данная ею перед алтарем – ложь. Тима всегда беспокоило, что она так медлила с беременностью. Он не находил этому объяснения. После ознакомления с медицинской картой в больнице ему все стало ясно. Ее сомнения и колебания не были случайными. Они коренились в ее чреве и, возможно, в сердце.
Наконец, в этом обвинительном заключении говорилось о том, что ребенок Тима погиб от червячка, зародившегося в Лауре после ее первого мужчины.
Когда Тим увидел все составные части этой страшной истины, он чуть не сошел с ума. Та агония,
