прокричав пять раз так же внезапно смолкла восстановив царившую до этого стылую тишину. Человек в лодке еще с минуту стоял в полный рост не сводя взгляда с густых зарослей ивняка. Потом, зябко поежившись, опустился на лавку расположенную в корме лодки, а карабин положил себе на колени. Партизан сидел спиною к реке - это существенно облегчало задачу Архипова. Он изредка посматривал на кусты, где только что раздавался крик совы. Архипов сдерживая дыхание, как коварный аллигатор, подплывал к своей жертве. В двух метрах от лодки он ногами коснулся дна и осторожно ступая стал подкрадываться к ничего не подозревающему парню. Архипов уже было взялся рукой за штык-нож, висевший у него на поясе, но потом подумав решил действовать по-другому. Партизан тем временем полез правой рукой в карман, видимо, надумал закурить. Теперь он держал лежавший у него на коленях карабин только одной левой рукой. - Пора,- одними губами скомандовал сам себе Архипов.
***
Ему и самому не очень-то хотелось находится в помещении, где смерть осязаемо витала в воздухе. На улице любопытствующих уже не было. Николай Федорович и капитан Афанасьев отошли в сторонку и молча закурили. Яркое солнце уже поднялось над многоэтажными домами микрорайона, обещая людям теплый безоблачный день. Чувствуя что молчание неоправданно затянулось, Мошкин, повернувшись лицом к Петру Ивановичу, сказал: - Что вам удалось установить еще? Афанасьев стряхнул пепел с конца сигареты себе под ноги, на мгновение задумался и сказал: - А знаете, в пользу того, что убийца профессионал можно привести еще один довод. - Интересно, какой же? - Мы не обнаружили никаких следов убийцы, он нам их просто не оставил. - Как вас понимать? - Преступник старался ничего не трогать руками. - Но за дверную ручку он наверняка вынужден был браться? - Да и сделал это как минимум дважды: когда входил в сторожку и когда покидал ее. Так вот, Николай Федорович, на дверных ручках вообще не оказалось никаких отпечатков пальцев, даже убитого вахтера. - Вы хотите сказать... - Да-да, он тщательно протер их, видимо, носовым платком. Не удивляйтесь, так хладнокровно и предусмотрительно мог работать только профессионал. - А кто обнаружил, что вахтер мертв? - Одна работница бухгалтерии, некая Свиридова, пришла сегодня на работу пораньше, чтобы подобрать накопившиеся дела. Проходя мимо вахтера, она была удивлена, что сторожа нет на месте. Будучи от природы девушкой любопытной, она заглянула в окно и увидела Митрофанова неестественно навалившегося на стол. Она постучала в окно, но вахтер на это никак не отреагировал, не подавал даже признаков жизни и девушка поняла что он мертв. Тогда она быстренько побежала в контору и уже оттуда позвонила в милицию. - А не могло случиться так, что эта Свиридова заглянула в сторожку и когда увидела убитого, прежде чем ретироваться, вытерла дверные ручки, а потом уже побежала звонить? - Что вы, Николай Федорович, эта девушка так напугана, что даже заикается и уж поверьте, она не могла думать о дверных ручках. Нет, она туда не заходила. Уничтожил отпечатки пальцев на дверных ручках только убийца, по всему видно, что он хладнокровен и расчетлив. Тут и мне и вам ясно, что убить человека ему не труднее, чем прихлопнуть муху. - Да, Петр Иванович, серьезные ты мне тут привел доводы. Не скрою, они как нельзя точно совпадают и дополняют те, которые есть у меня на убийцу Афанасия Смирнова. Я не исключаю, что оба убийства совершены одним и тем же лицом, но чтобы точно подобное утверждать, мне нужно кое-что проверить. Отпустив Афанасьева, Николай Федорович сразу же направился в вагончик 'антоновцев'. Ему следовало по 'горячим следам' установить, где был каждый из них прошедшей ночью. Вся четверка находилась в вагончике, горячо обсуждая случившееся убийство. Мошкин опросил каждого из них в отдельности и все они назвали свидетелей, которые могли подтвердить их алиби. Остаток дня Николай Федорович перепроверял показания 'антоновцев'. Сам бригадир с вечера был очень пьян и добравшись домой, немного побуянил, после чего завалился спать прямо посреди комнаты. Это рассказала жена Антонова и подтвердили две соседки, которые заходили к ней поздно вечером и видели валявшегося на полу хозяина. Данков Александр Григорьевич явился домой в небольшом подпитии и уже дома дошел до кондиции, отмечая приезд тещи и тестя. Дети, жена, тесть и теща подтвердили, что Данков с шести часов вечера и до семи часов утра не покидал свою квартиру ни на минуту - он просто не смог бы этого сделать. У Шмакова и Порфирьева тоже оказались подтвержденные свидетелями алиби. Итак, доказанная непричастность к убийству вахтера четверых друзей арестованного Щеглова, ставила перед Мошкиным вопрос ребром так кто же убил Митрофанова и за что? По пути в управление Мошкин несколько раз спрашивал себя об этом и не находил ответа. Хотя за что его убили можно было догадаться. По-видимому Митрофанов знал или догадывался кто убил и спрятал Афоню, а возможно даже сам был соучастником этого преступления. Вот убийца и заставил его замолчать навеки, чтобы тот не 'раскололся'. Николай Федорович решил завтрашний день посвятить выяснению круга знакомых убитого вахтера. Нужно было обязательно поговорить с близкими родственниками убитого, возможно, они дадут пищу для размышлений. Преступник остается на воле, он опасен, непредсказуем, безжалостен и опытен. А он, следователь Мошкин, пока ничего не может ему противопоставить. Машина подъехала к парадному подъезду управления и Николай Федорович, не сказав не слова водителю, вышел из нее. По поведению полковника, Андрей видел, что у шефа что-то не вязалось в расследовании убийств в Северном микрорайоне. Мошкин тем временем медленно поднимался по лестнице и по его опущенным плечам чувствовалось какой груз ответственности нес этот усталый человек.
***
После трудового дня настроение было, выражаясь языком Райкина, мерзопакостным и только надежда встретиться вечером со своей пациенткой мерцала как свет в конце туннеля. Девушка бросилась ему в глаза еще когда сидела у кабинета врача дожидаясь своей очереди на прием. Степан Михайлович Ольховский работал зубным техником в стоматологической поликлинике Советского района около двадцати лет и как специалист высоко котировался. Он действительно был мастером своего дела и мог изготовить зубные протезы так, что пациенту они казались удобнее собственных зубов. Работал он все эти годы под началом не менее талантливого врача Сурова Вениамина Павлович. Их дуэт оказался плодотворным и большинство заслуженных людей Воронежа предпочитали лечить зубы только у них. С ростом популярности увеличивалось и количество состоятельных клиентов, что позволяло им вести абсолютно безбедную жизнь. Оба не отказывали себе ни в чем, но в отличие от Сурова, Ольховский имел одну, очень тщательно скрываемую от окружающих, слабость - он был жуткий бабник. Эта любовь к женщинам зачастую носила неприкрытый маниакальный характер. Он просто 'коллекционировал' женщин, склоняя их к этому во время приема и протезирования зубов. Когда Степан видел аккуратный женский ротик с толстыми алыми как вишни губками, он, в своем воображении, живо представлял его совершенно в ином качестве. С этого момента он делал все возможное, но добивался близости с облюбованной женщиной и утолял свою похоть таким необычным способом. С некоторыми все получалось само собой, а некоторых представительниц прекрасного пола приходилось одаривать деньгами прежде чем они соглашались на необычную процедуру. Ольховский никогда не жалел денег на это, мудро считая, что за удовольствия нужно щедро платить. Все любовницы, которые так или иначе попадали в сети Ольховского отрабатывались им по хорошо наезженной схеме. Договорившись, а вернее настояв на встрече, он вел избранницу в ресторан 'Славянский' - самый дорогой и престижный в городе, после чего вез ее к себе на квартиру. Этот маршрут им был разработан до мелочей. Степан даже говорил всем женщинам почти одни и те же слова, которые за долгую 'практику' заучил наизусть. Ольховский был холост, а по этой причине абсолютно свободен в своих действиях. В ресторане он бывал практически каждый вечер и поэтому его здесь хорошо знали и всегда приветливо встречали. Степан Михайлович слыл щедрым клиентом, для которого переплата сотни-другой рублей была вполне обычным, ничего не значащим, фактом. Поначалу каждый из официантов работающих в зале ресторана старался заполучить именно его не без умысла рассчитывая на столь обильные чаевые. Но потом все образовалось как-то само собой. Ольховский облюбовал себе столик, за ним его постоянно обслуживал официант, которого все запросто звали Санькой. Степану официант приглянулся своей обходительностью и быстротой обслуживания, да и его открытое лицо располагало к себе. Постепенно они как-то сами собой сблизились, здесь не последнюю роль сыграли щедрые чаевые и отношения между ними стали доверительными. Сашка Губанов деньги любил, но в отличие от других, старался даром полученные сторублевки добросовестно отработать. Когда Степан приходил в ресторан с очередной дамой, он обслуживал их по высшему разряду, всем своим существом подчеркивая значимость личности клиента. Будущая любовница, наблюдая с какой старательностью и вниманием официант обслуживает их столик, проникалась к зубному технику еще большим уважением и трепетом. Ольховскому это было на руку, что и послужило одной из основных причин их сближения. Кроме того, Губанов оказывал Степану услуги и другого рода. Бывали дни, когда Ольховский появлялся в ресторане один и тогда Сашка подсаживал к нему за столик молоденьких девчат. Тому оставалось только 'снять' одну из них и увести к себе домой, а проделать все это было не так уж и сложно. Несколько раз Губанову удавалось попьянствовать вместе с Ольховским в обществе хорошеньких студенток из пединститута. Сашка
