'Значит, вполне возможно, что это та самая бутылка, которая исчезла из гастронома на Ленина. Что из этого следует? Гусев украл бутылку? Гусев солгал? Похоже на то, хотя это лишь предположение. Но зачем он это сделал и как? Пиво он и так может купить. Полтергейст?! Как раз 12-го у нас в кабинете и произошёл этот странный взрыв. В голову не приходит ни одно мало-мальски подходящее предположение, но и без того ясно, что оба загадочных случая произошли почти в одно время. Так или иначе - всё это оказалось связанным с Гусевым. Взрыв случился в нашем кабинете, а бутылка была украдена из магазина едва ли не сутки спустя после того, как её 'купил' Гусев. Надо будет спросить, в каком магазине он покупал пиво', - размышлял Романенко, механически перелистывая материалы дела Барловского.
'...Я не брал этих денег у Калины и у кого-либо другого - они появились у меня в карманах совершенно непонятным образом. Я даже не знаю, как, случайно прочёл Романенко и, заинтересовавшись, стал внимательно читать дальше: - Дело даже не в том, что они появились сами по себе - во время ареста у меня неожиданно возникло чувство, что они материализовались из воздуха. Карман стал наполненным, а через несколько секунд эти деньги нашли оперативники. Я не считаю, что они мне их подбросили, потому что почувствовал тяжесть в кармане до того, как меня обыскали. Возможно, кто-то всё же незаметно мне их подсунул... Я не знаю...'
Барловского в последний раз допрашивал Сосновский и Романенко впервые знакомился с протоколом. 'Опять странное происшествие и опять в присутствии Гусева. Затем кома на дне рождения у Сосновского. Стрельбище и следы каблуков Гусева возле мишени. Авария. Странная цепочка необычных событий. Пожалуй, всё может прояснить лишь сам Гусев - обязательно надо с ним поговорить', - подумал Романенко и решил было вновь заняться чтением протокола допроса Барловского, но его намерения прервал короткий внутренний звонок.
- Да? - снял трубку Романенко.
- Андрей, зайди ко мне! - пригласил его Вишневецкий.
Открыв дверь в кабинет первого заместителя начальника УКГБ области, Романенко поймал себя на мысли, что он почти уверен в том, что разговор сейчас пойдёт как раз о Гусеве. Он не ошибся. К тому же, как отметил про себя Андрей, Вишневецкий сильно нервничал. Внешне подполковник был спокоен, но его волнение легко можно было определить по другим, косвенным признакам. Против обыкновения Вишневецкий не стал сразу говорить о работе, а почти четверть часа рассказывал о то, как несколько лет назад встречал Новый год во время командировки в Москву. Романенко ждал. Наконец, Вишневецкий, как бы невзначай, обронил:
- Не завидуешь Гусеву - ему на работу только второго, сразу после Нового года. А тебе - завтра дежурить.
- Чего тут завидовать - я бы в госпиталь не хотел попасть! - пожал плечами Романенко.
- Это точно! - нервно засмеялся Вишневецкий и, помолчав, спросил: - Я буду с тобой откровенным, Андрей - работа у нас такая... Как-то странно получается - в городе произошли загадочные и необъяснимые события: кража в гастрономе, ваше чудесное избавление от смерти в момент аварии, взрывы у вас в кабинете и на даче у Барловского, взрыв компьютера в ограбленном валютном отделе 'Беларусбанка', болезнь Гусева. Кроме гастронома и банка во всех остальных случаях вы оба были их участниками или находились рядом - и ты, и Гусев. Поэтому можно предположить наличие какой-то связи между произошедшими в городе событиями и кем-то из вас или вами обоими. Интуиция мне подсказывает, что ты здесь ни при чём, но интуицию к делу не пришьёшь. Поэтому, давай поговорим откровенно - что ты можешь сказать о Гусеве? Что он за человек? Нет ли каких странностей в его поведении - может быть, появилось что-то такое, чего раньше не было? Особенно за последний месяц? Можешь говорить совершенно открыто - разговор останется между нами.
- Я даже не знаю, с чего начать. Конечно, некоторые странности я замечал... Не так, чтобы странности, а просто... Гусев раньше себя так не вёл... Да и его болезнь... Такая тяжёлая кома и - никаких последствия спустя всего девять дней, - начал Романенко.
- Что значит 'так себя не вёл'? Уточни, Андрей.
- Стал задумчивым, каким-то дёрганым. Это трудно описать, но мне кажется, что его жизнь постепенно меняется. На дне рождения у Сосновского, когда ему стало плохо, Гусев познакомился с Галей Сметаниной. Она в десятой вечерней школе учительницей работает. Так вот - после госпиталя Гусев всё католическое рождество прожил у неё. Галя в разговоре с Таней, женой Сосновского, как-то обронила, что Гусев тратит на неё уйму денег. Раньше склонности к мотовству я за ним не замечал.
- У Гусева появились деньги? - спросил Вишневецкий и вспомнил опись содержимого карманов Вячеслава, когда того привезли в Минск - в списке фигурировала стодолларовая купюра.
Романенко быстро взглянул подполковнику в глаза, но так и не смог ничего в них прочесть - лицо Вишневецкого оставалось непроницаемым.
- Деньги у него всегда были - жил один, зарплаты хватало. Просто по столько не тратил. Наверное, влюбился и немного потерял голову.
- Голову терять нельзя, а 'немного потерять' - тем более. Это как нельзя быть немного беременной. Может и влюбился - это вполне вероятно, улыбнулся Вишневецкий. - Парень он ещё молодой - надо ведь ему как-то свою судьбу обустраивать.
Вишневецкий ещё долго расспрашивал Романенко о Гусеве и отпустил лишь тогда, когда дежурный доложил, что к нему пришли. Вишневецкий распорядился провести посетителя в свой кабинет, а Романенко вернулся к себе.
Андрей понимал, что Вишневецкий что-то знает. Что-то такое, что пока неизвестно ему самому. И это что-то напрямую связано со странными и непонятными событиями, происходившими в городе в декабре. Какое отношение к этим событиям имеет Гусев, Романенко мог лишь предполагать. Андрей собирался переговорить с ним, но Вишневецкий прямо и недвусмысленно запретил это делать.
С одной стороны Романенко было неловко вести разговоры о Гусеве за его спиной, с другой же специфика их работы накладывала на всё свой отпечаток, и поступить иначе было просто нельзя. Романенко был даже рад, что так и не успел сказать о самом главном - о пустой пивной бутылке. Это была уже реальная зацепка и реальная улика. Едва Андрей собрался рассказать о бутылке, их прервал телефонный звонок. 'Это даже к лучшему - пока надо всё хорошенько осмыслить', - решил Романенко и, вновь достав пустую бутылку из ящика стола, принялся внимательно рассматривать её на просвет.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
КОЛЬЦО СЖИМАЕТСЯ
С утра второго января было тепло - всего минус один градус по Цельсию. Над городом повисла сплошная пелена пепельных, местами свинцово-синих туч. Дул лёгкий ветерок. Весь окружающий мир казался старой чёрно-белой фотографией, потому что цветные краски встречались лишь благодаря разноцветным стенам домов и пёстрой женской одежде. Снега за прошедшую неделю выпало так много, словно природа, всё ещё испытывая вину за поздний приход зимы, решила вернуть городу все свои долги. По тротуарам и дорогам медленно ползли снегоуборочные машины, с урчанием сгребая снег своими железными лапами-щупальцами и отправляя его по эскалаторам в кузова пристроившихся здесь же грузовиков. На душе у Вячеслава было легко и хорошо. Гусев с какой-то особенной тревогой ожидал прихода 2001 года, рассчитывая стать едва ли не свидетелем конца света - слишком уж странным и необычным выдался конец 2000-го. Но ничего страшного не случилось. Всё было так же, как и всегда, если не считать того, что этот Новый год Гусев провёл вместе с Галей в компании Сосновских.
Уже 1-го января сразу же после пробуждения Гусев почувствовал себя легко и уверенно - мир не рухнул, не сошёл с ума, а остался прежним и Вячеслав мог смотреть в будущее с определённой уверенностью. В пятницу он ещё раз посетил валютный отдел на улице Ленина и вынес оттуда чуть меньше пятидесяти тысяч долларов. Задел был сделан - собранных денег вполне хватало для того, чтобы начать подготовку к отъезду на Запад. Впрочем, Гусев собирался ещё пару раз наведаться в банк, а пока ему нужно было подготовить к отъезду Галю. Проще всего ей было сказать, что он едет для специальной работы за границей, но об этом нельзя никому говорить. Гусев так и собирался сделать, но только после того, как они распишутся - заявление на регистрацию брака было решено подать уже завтра. Попов, похоже, успокоился, хотя его и видели в управлении в пятницу перед окончанием рабочего дня. В любом случае его рассказы об 'исчезновении и появлении' Гусева выглядели слишком странными. К тому же после статьи в 'Витьбичах' вполне можно было решить, что Попов, прочтя материал, дал волю своей фантазии.
Вячеслав, конечно же, понимал, что он находится под наблюдением и Вишневецкий что-то подозревает, но был спокоен - уже хотя бы потому, что у подполковника, кроме чисто умозрительных сопоставлений и догадок не могло быть никаких улик причастности Гусева ко всем этим ограблениям и происшествиям. Добытые в пятницу пятьдесят тысяч Вячеслав спрятал там же - в вентиляционной шахте в туалете управления, взяв тысячу себе 'на жизнь'.
За это время Вячеслав по-настоящему увлёкся компьютером, за которым он проводил всё то время, когда оставался один, без Гали. Компьютерные диски Гусев или покупал (денег у него теперь было предостаточно), или же просто брал прямо в магазинах, используя свои способности.
Управление временем Гусев освоил почти в совершенстве - в любой момент он мог либо его ускорить, либо замедлить. Теперь Вячеслав даже научился предотвращать свою 'спячку' - днём он просто себя замедлял, используя редкие моменты одиночества (ровно настолько, насколько ускорял в другое время). Если же это иногда не удавалось, Гусев, чувствуя приближение потери контроля над временем, чуть раньше ложился в постель и
