Через минуту все было кончено. Кто-то успел пару раз пальнуть, две или три тени выметнулись с воем на улицу. Виктор слышал только свист меча и глухие удары, а в копошении тел внизу ничего нельзя было разглядеть.
А потом снаружи громко закричали, зацокали копыта, откуда-то издалека затрещал пулемет, но тут же захлебнулся.
- Сармат, ты цел?
В дверном проеме возникла крупная фигура.
- Что со мной может случиться, Мартын? - донесся спокойный голос Сармата.
Виктор увидел, как Сармат стряхнул с себя чье-то тело, подошел к Мартыну и обнял его.
- Спасибо, что опоздал! Я немного поразмялся.
- Выпороть бы тебя, лезешь, куда не надо!
Они вышли на улицу, и голоса стихли. Виктор подождал немного и спросил - 'Что дальше?'
Но парень не отвечал. Он привалился головой к тонким перилам, шапка с широким козырьком съехала набок и прут острым ребром уперся ему в лоб. Тонкая струйка крови стекала из виска на грязные ступени.
Час спустя Виктор сидел в штабе дружины. Он доедал тушеное мясо из пакета и прислушивался к рокочущему голосу Сармата, идущему из дальних комнат - там прощались с погибшими дружинниками.
Волокнистое мясо вязло в зубах. Дрянная еда. Пора уносить ноги из местной заварухи. Что он люто ненавидел, так это политические склоки. Здесь, в Саратове, судя по всему, густой расклад. Самое умное - быстро на станцию и отсидеться пару недель в своем кунцевском убежище.
На брошенную дачу он набрел три года назад, прячась от шальных лупил, которым вздумалось крутануть его. Тогда он носил заплечный найф и оставил двоих лежать на снегу. Лупилы притихли. Только ненадолго: кто-то из этой чумной братии выследил его и пошла беготня. Уходя, он набрел на спрятавшуюся в лесу дачу. Долго бродил по необъятным помещениям, дивился мраморному полу и фигурному паркету, а когда случайно нашел вход в подвал и задействовал дизель-генератор, то ахнул. Запасов еды хватило бы человек на десять и не на один год. Часть пакетов, правда, рассыпалась в труху, но густо смазанные банки блестели в ярком свете прожекторной лампы, подвешенной к потолку. Роскошный драп диванов, к сожалению, истлел.
Здесь он зимовал и отсиживался после трудных ходок.
Вот и сейчас ему хотелось отложить вилку и тихонечко исчезнуть. Получил он немало. Да и так накопилось порядочно чонов, хватит надолго. С чеками ООН никакие кордоны не страшны. Но каждый раз, несмотря на страшные клятвы плюнуть на ходки и зажить по-человечески, его бросало из одного края в другой, с гнилой неблагополучной территории в места совсем жуткие.
Несколько раз он приходил на развалины дома. Медленно заселяемая Москва сюда еще не добралась, руины оплыли, поросли кустарником. Он уходил оттуда, бормоча 'я найду ее', и снова поезда, платформы, долгие и утомительные дороги...
Десять лет его мучило ощущение внутренней неполноты, двух людей он не мог забыть. И вот одного встретил - случайно или неизбежно. Боров рассчитался за свой должок. Теперь пора платить по долгам Виктору. Если бы не встреча с дедом Эженом и Ксенией, ему недолго было жить. Подлость мира и страшная обида на всех толкали его в безумие. Но он удержался на плаву, тех дней хватило, чтобы понять - даже мимолетная доброта спасает от всеобщего негодяйства.
Для полноты бытия надо было найти Ксению. Он чувствовал: раз на его пути возник Боров, то неизбежно появится Ксения. Старый Гонта рассказал ему о законе парности встреч. Узнает ли он ее, вспомнит ли она его? Неважно! Увидеть, убедиться, что жива, помочь, если надо, и все!
Если бы ему сейчас сказали, что через несколько часов он встретит Ксению - он бы не удивился. И не удивился бы, даже узнав, что через десять лет проклянет эту встречу. Он был готов ко всему.
В комнату вошел Сармат, за ним потянулись дружинники. Из встроенного шкафа достали тарелки, хлеб, большую бутыль с мутной жидкостью. Пока один вскрывал банки и резал хлеб, второй разлил по стаканам. Остальные расселись кто на стулья, кто на подоконник.
- Ну, помянем, - сказал Сармат и поднял стакан.
Виктор вовремя положил палец на стакан и ему плеснули чуть-чуть. Он не любил пить во время работы. Потом, правда, неделю или две раскручивался после густой ходки. Среди запасов обнаружился целый погреб с большим набором, поражающим воображение. Он перетащил сверху экран и огромную видеотеку. Бывшие хозяева дачи, судя по всему, любили фильмы серьезные, но хватало и фантов. Несколько раз ему попадались записи странных встреч кто-то куда-то прилетал или возвращался, долго выступал и что-то говорил, обещал... Наверно, это был хозяин дачи. Впрочем, дела происходили очень давно, судя по одежде и обилию людей, до мора, а то и вовсе в прошлом веке. Платформ не было, самолеты одни и моторы на колесах.
Самогон упал в желудок и расплескался озером лавы. Виктор торопливо схватил кусок хлеба и зажевал жуткое пойло.
Несколько минут сидели молча. Виктор смотрел на Сармата, а Сармат опустил голову на кулаки. Потом медленно провел ладонями по лицу и поднялся.
- Пошли, - коротко сказал он Виктору, а когда с места поднялись остальные, добавил: - Сергей и Карл с нами, остальные к Мартыну. Скажите Мартыну, пусть возьмет человек двадцать и скачет к Хибаре. И пусть захватит с собой локтевой резак.
- Пропадем ведь в Хибаре, - сказал высокий дружинник и покачал головой.
- Со мной? - поднял брови Сармат, и дружинник с облегчением рассмеялся, удивившись своему сомнению.
Они вышли на лестницу и поднялись наверх. Вход на чердак охранял дружинник с карабином. Сармат кивнул ему, спросил, где водитель. Дружинник ткнул пальцем вверх.
На плоской крыше дома стояла большая шестиместная платформа с откинутым верхом. Водитель перегнулся через кресло и смотрел за борт.
- Быстро в машину! - сказал Сармат.
Человек в кресле водителя обернулся.
- Ты кто, парень? - Рука Сармата метнулась к кобуре, а Виктор настороженно замер.
Широкий раструб в руке 'водителя' дернулся, в лицо ударила тугая волна и стала душить, душить...
2
Резкая нашатырная вонь щекотала ноздри, потом так едко ударила в макушку, что Виктор чихнул и открыл глаза. Минуту или две все плавало в тумане, потом прояснилось, и он обнаружил себя в кресле. Пошевелился руки, ноги целы и свободны. Это странно, поскольку Сармат, что сидел в кресле напротив, был примотан к спинке веревками.
Огромная комната, и много людей. Они подходили к Сармату, смеялись, тыча в него пальцем, с опасливым любопытством разглядывали лежащий на столе полуразобранный меч.
Виктор огляделся. На ободранных стенах висели портреты мужчин и женщин в старинной одежде. В углу стояло желтое знамя с черным орлом. Окна занавешены тяжелой плотной материей. В одном месте ткань отошла, видны доски, которыми забиты окна.
Шум и гомон стихли. К Сармату подошел невысокий, коротко остриженный человек с большими рыжими усами, закрученными кверху.
- Ну, что, Сармат? - осведомился он, неприятно улыбаясь. - Как говорится - здравствуй и прощай!
Вперед выскочил детина с заячьей губой и замахнулся штык-ножом. Сармат даже не сморгнул. Рыжеусый отвел руку с ножом.
- Это мы успеем. За всех наших мальчиков ответит! Разве мы звери? Голос его задрожал, он провел рукой по усам. - У меня не было на тебя зла. Отдал бы вещь, принадлежащую нам по праву, - и мир! Мы не совались в твои дела. Зачем ты влез в наши?
Сармат ничего не отвечал, прикрыв глаза.
- Что же ты молчишь?
- Я с покойниками не разговариваю, - пророкотал Сармат. - Можешь заказывать себе мешок, Дубасов.
- Ах, вот оно как, - протянул Дубасов. - Ладно. Молодой человек, - он небрежно ткнул пальцем в Виктора, - как я понимаю, ни при чем. Гонец он и есть гонец. Мы его отпустим. Чуть попозже. А тебя,
