Чтобы отпраздновать эту победу, они поднялись, а комнату Филиппа, быстро разделись и улеглись в постель, до утра предаваясь удовольствиям.
Как свидетельствует один лукавый историк, 'первый фейерверк был устроен 14 июля на лужайке госпожи де Бюффон'.
РЕВОЛЮЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ ОРГИЕЙ
В любом деле важен лишь конец.
Народная мудрость
'Патриотическая' пропаганда Филиппа Орлеанского и его друзей начала приносить плоды.
В сентябре начались ежедневные хлебные бунты. В прошлом году страшный ураган с градом выбил часть урожая от берегов Шаранты до Эско, и мука стала редким продуктом.
Несмотря на этот голод, 1 октября Людовик XVI допустил ужасную ошибку: он дал обед офицерам Фландрского полка. Мария-Антуанетта появилась на обеде с дофином на руках, все пили шампанское, а оркестр играл: 'О, Ричард, о, мой король, мир покидает тебя', что оказалось странным пророчеством...
Этот банкет произвел отвратительное впечатление на простолюдинов, а друзья герцога Орлеанского воспользовались этим, чтобы устроить скандал и восстановить народ против королевского двора.
Раздавая деньги, собирая вокруг себя недовольных, они тщательно готовили 'стихийную реакцию возмущения'. Им хватило четырех дней. 5 октября шумная вопящая толпа под предводительством сержанта Майярл отправилась маршем из Парижа в Версаль.
Говорили, что это были славные парижанки, у которых голодали дети, и они отправились к королю требовать хлеба. Но сегодня хорошо известно, что среди восьми тысяч женщин, которых вели Майяр и агенты Филиппа, было много переодетых мужчин. Их легко было узнать по голосам, плохо выбритым лицам, к тому же неумело накрашенным, по платьям, из которых выглядывала волосатая грудь, совсем не похожая на женскую'
К этим лже-домохозяйкам друзья будущего Филиппа Эгалитэ добавили три тысячи проституток, завербованных в самых грязных притонах беднейших кварталов Парижа.
Группа 'орлеанистов' действовала очень ловко. Они понимали, что посланные ими 'женщины' внесут смятение в ряды французской и иностранной гвардии, охранявшей Версаль.
***
Буйная толпа шла по дороге на Версаль, выкрикивая оскорбления и грубые ругательства. Они вопили:
- Хлеба, или мы выпустим кишки королеве! Надо свернуть шею этой шлюхе! Смерть ей!
В каждой деревне вакханки оставляли выкрашенные в красный цвет пушки: они тащили их с собой, чтобы разбивать витрины, взламывать погреба и опустошать бутылки...
Мирные граждане, спрятавшись за закрытыми ставнями, шептали в страхе:
- Кто такие эти пьяницы? Откуда у них пушки? Кто их ведет?
Многие думали, что за ними стоят члены парламента. Другие считали, что спекулянты мукой хотят спровоцировать беспорядки и под шумок обогатиться, но никто и представить себе не мог, что эта вопящая толпа финансируется принцем крови и что это начало революции.
Когда колонна оказалась перед дворцом, Майяр затянул знаменитую песенку: 'Да здравствует Генрих IV'-Ее подхватили пьяные голоса...
Пале-рояльские девицы немедленно приступили к делу, для которого их наняли. Задирая солдат Фландрского полка, они отдавались им прямо под деревьями, среди пустых бутылок и сальной бумаги. Аллеи, ведущие к решетке парка, стали похожи на ярмарку. Здесь пили, пели и занимались любовью без зазрения совести...
Вечером Людовик XVI принял в зале Совета делегацию из пяти женщин. Говорить поручили Луизон Шарби, совсем молодой работнице. Смутившись при виде короля, она прошептала:
- Хлеба...
И упала в обморок.
Когда ее привели в чувство, Людовик заговорил очень любезно и спокойно:
- Мои бедные женщины, у меня в кармане нет хлеба, но вы можете пойти в кладовые, там вы увидите продукты - не так много, как прежде, но вы можете забрать все...
Потом он заявил, что немедленно прикажет привезти яз Санлиса зерно для снабжения Парижа, и поцеловал Луизон.
Восхищенные женщины покинули дворец.
- Да здравствует наш добрый король! - говорили они. - Завтра у нас будет хлеб.
Взбешенные проститутки и наемники обвинили Луизон и остальных женщин в том, что те продались королю. Их оскорбляли, избивали и чуть было не повесили на фонаре. С большим трудом офицеру охраны удалось отбить бедняжек.
Пока обезумевшие женщины вопили перед воротами дворца, Майяр собрал самых смазливых проституток и повел их в Учредительное собрание. Он отобрал сто женщин, к которым, к сожалению, прицепилось довольно много вульгарных скандальных баб.
Появление этого женского войска внесло невероятную путаницу в работу депутатов.
- Погодите, малютки, мы сейчас займемся с вами любовью!
Председатель в ужасе от пьяных проституток, которые ложились на скамьи, блевали и приставали к народным избранникам, встал и удалился из зала.
Немедленно гражданка Ландель заняла его кресло, позвонила в колокольчик и закричала:
- Сюда! Ко мне, депутаты! Я всем дам слово!
Некоторые возмущенные депутаты покинули Собраний. Другие остались, и девицы карабкались к ним на колени, целовали и дарили 'непристойные ласки'.
На каждой скамейке разыгрывались гротесково-эротические сцены. Проститутки, подняв юбки, демонстрировали всем источник своих доходов, вызывая, естественно, среди депутатов смущение и смех.
Вскоре те, у кого кровь была погорячее, сдались. Другие последовали их примеру. На два часа огромный зал Собрания превратился в шумный бордель.
Когда оргия кончилась, каждый представитель народа вернулся в гостиницу в сопровождении одной или нескольких девиц. Говорят, что в банях началась ужасная вакханалия, продлившаяся всю ночь.
В конечном итоге все депутаты остались очень довольны этим экстравагантным вмешательством в их работу. Все, кроме одного, который боялся женщин и был девственником в свои 31 год. Его звали Максимильен Робеспьер.
Бедняга страшно смутился, когда одна из проституток уселась к нему на колени. Боясь, что не сможет соответствовать, он просто вежливо разговаривал с ней о политике, комментируя события дня. Вечером он все-таки немного возбудился и позволил ей прийти к нему в номер, где и потерял, наконец, девственность и робость.
На следующее утро женщины снова пришли ко дворцу. Вооруженные пиками, палками и дубинами, они выкрикивали ужасные слова.
- Смерть! Отрежем королеве голову и поджарим ее печень!
Другие собирались сделать кокарды из внутренностей 'этой чертовой мерзавки'.
В десять часов на балкон вышел король и объявил, что согласен перебраться в Париж и обосноваться там навсегда...
Толпа шумно праздновала свою победу, а подавленный Людовик вернулся в свои апартаменты. Рушилась монархия, которой было тринадцать веков...
Двумя часами позже монархи, окруженные впавшими в неистовство орущими женщинами, отправились в столицу.
На этот раз революция отправлялась в путь...
Идя впереди королевской кареты, женщины несли надетые на пики головы двух стражников, убитых накануне. Съежившись в глубине другой кареты, сидел человек, с ненавистью глядевший на весь этот сброд, оскорблявший существо, которое он любил больше всего да свете. Этим человеком был Ферзен.
Держа руку на эфесе шпаги, он готов был кинуться да толпу, чтобы умереть за Марию-Антуанетту...
В Париже толпа приветствовала 'булочника, булочницу и маленького подмастерье', но друзья Филиппа Орлеанского спровоцировали в нескольких местах опасные столкновения. В Отейле какие-то мерзавцы
