'Но она же показала, что шла пешком, - напомнил Скорик. - А пешком минут двадцать пять, тридцать, женщина пожилая. Если так, то домой попала не раньше девяти, а то и в начале десятого'.
'Ну а если все же не пешком, а ехала?' - настаивал Щерба.
'И тогда бы заявилась к себе в начале десятого, - сказал Соколянский. - На Скальной ремонт путей, меняют рельсы, 'девятку' пустили в объезд через центр. Это еще полчаса'.
'До чего ж вы оба умные. Здорово вы ее защищаете, - Щерба откинулся на спинку стула, вытянул ногу, чтоб легче было втиснуть пятерню в карман и извлечь пачку сигарет. - Надо еще раз допросить соседку, Виктор Борисович, - сказал Щерба. - Вызывайте на четверг, часов на одиннадцать ут ра...'
Теодозия Петровна пришла ровно в одиннадцать.
В половине двенадцатого явился Щерба. Едва войдя в кабинет Скорика, по его скучному лицу понял, что дело шло со скрипом.
- Не помешаю? - спросил он.
Теодозия Петровна оглянулась на его голос.
- А, Теодозия Петровна! - вроде удивился Щерба. - Помогаете нам? Продолжайте, Виктор Борисович, я посижу, послушаю, - он сел у окна.
- Значит, машину вы видели, когда она стояла и потом когда отъезжала? - спросил Скорик.
- Так и было. Я уже говорила и вам, и ему, - повернулась Теодозия Петровна к Щербе.
- Вы хорошо ее разглядели? - спросил он.
- Что она - ушки? [ушки (местное, обиходное) - пельмени с грибами]
- А сидевшего в ней запомнили?
- Его не видела, темно было внутри и стекло блестело.
- Какого цвета машина, Теодозия Петровна? - задал вопрос Скорик.
- Вроде белая. Говорю же - темно было.
'Значит, ни черная, ни синяя, ни красная, ни зеленая, - перечислял в уме Щерба. - На трамвайной остановке один фонарь, метрах в двадцати от места, где стояла машина. При этом освещении она могла выглядеть белой, хотя в действи тельности могла быть светло-серой и даже светло-бежевой'.
- А вы не помните, какой модели машина? - спросил Скорик.
- Не понимаю я в них, прошу пана.
- Номера вы не заметили, Теодозия Петровна? - спросил Щерба.
- Я уже говорила, не заметила. Что он мне, тот номер.
- Но может быть вы запомнили, какой он - черный маленький с белыми цифрами или белый продолговатый с черными цифрами? - настаивал Щерба.
Она посмотрела на него с раздражением, как на докучливого несмышленыша:
- Не знаю. Они всякое цепляют на свои машины!
- Хорошо, Теодозия Петровна, бог с ней, с машиной, - миролюбиво согласился Щерба. - Скажите, у покойного Богдана Григорьевича фотоаппарат был? Не увлекался ли он фотографированием?
- Не было у него никакого аппарата! За какие деньги?! - категорически отвергла женщина.
Щерба взглянул на Скорика, мол, у меня все. Тот согласно опустил веки.
Когда она ушла, Щерба сказал, вздохнув:
- Да, не много мы сегодня заработали.
Скорик встал, молча открыл сейф и извлек завернутый в носовой платок Щербы прозрачный футляр от кассеты 'Denon'.
- Ну что? - нетерпеливо воскликнул Щерба.
- Есть. Те же 'пальцы', что и на рулончиках пленки со стола Шимановича.
- Да ну?!
- Все-таки, чьи они, Михаил Михайлович?
- Зовут его Олег Иванович Зданевич. Возраст тридцать один год. Фотолаборант в областном архиве, - и Щерба подробно рассказал обо всем, что было связано с Олегом Зданевичем и его отцом, о том моменте, когда возникло хотя и уязвимое, но логически не такое уж случайное подозрение.
- Будем просить санкцию? - спросил Скорик.
- Только на обыск. И подписку о невыезде. На большее у нас нет материала.
- Жаль, что мы не можем приобщить кассету к делу. Придется ему 'пальцы' откатать.
- Приобщим. Я ему ее верну. А во время обыска изымем официально. Да и кроме нее в доме что-нибудь да найдется с его 'пальцами'.
- Что могло привести этого лаборанта к Шимановичу?
- Поиски документов, хоть как-то связанных с отцом. Он-то хорошо знал, чем занимается Шиманович, специфику, разнообразие его архивов, выполнял видимо неоднократно его заказы на фотокопирование. И в доме, надо полагать, бывал. На сей раз пришел в субботу, пятнадцатого числа. Помните запись, сделанную Шимановичем на субботнем листке календаря: 'Сегодня фотокопии в 16 ч.'? И что-то между ними произошло. Что?..
Зданевича Щерба пригласил по телефону под невинным предлогом: хочет возвратить кассету и фотокопию протокола и заодно задать несколько вопросов. Каких - не уточнил.
И вот они сидели друг против друга. Зданевич положил в портфель кассету, всунул аккуратно в конверт от фотобумаги листок фотокопии и сидел, ожидая, чего еще от него тут хотят.
- Олег Иванович, мне нужно официально допросить вас по одному случайно возникшему делу.
Зданевич напрягся, подозрительно стрельнул взглядом по лицу Щербы, сказал глухо:
- Что еще? Я свои дела тут закончил, а вы свои сами крутите.
- В одну из наших бесед вы сказали, что 'левыми' работами не занимались, в частности фотокопированием. А ведь занимались, Олег Иванович. Фотокопия протокола, которую я вам только что возвратил, выполнена вами. Очень профессионально, на отличной импортной бумаге. И вот эти фотокопии тоже сделаны очень профессионально, тоже на импортной бумаге, - Щерба извлек из ящика и положил перед Зданевичем фотокопии документов, спечатанных с рулончиков пленки, обнаруженных на столе в квартире Шимановича.
- Мало ли кто мог достать импортную бумагу! Да и мастера в городе кроме меня есть. Десяток назову, - откинулся Зданевич и заложил вальяжно руку за спинку стула.
- Олег Иванович, в этом здании есть и дураки. Как и всюду. Но почему вы считаете, что один из них я?
- Я ведь тоже не дурак!
- Надеюсь. А ведете себя, мягко говоря, не умно.
- Ну хорошо, брал я 'левую' работу.
- И у Шимановича? У Богдана Григорьевича?
- А, у этого... Брал.
- Как часто вы к нему заходили?
- А я к нему вообще не ходил. Созванивались, где-нибудь встречались. Он мне отдавал работу. А потом я ему возвращал готовое, а он мне бабки.
- Но пятнадцатого августа, в субботу, вы все же навестили его, в четыре часа дня?
- Нет. Не верите, спросите у него. Я отдал ему все накануне, в пятницу днем. Он сам поменял время. Да и мне оказалось удобней. Потому что в пятницу вечером я должен был уехать.
'Вот стервец, - расстроено вздохнул Щерба. - Чего теперь стоят его отпечатки пальцев на рулончиках пленки и на футлярчике?! В суд с ними не пойдешь. И обрезки остальных кадров от тех рулончиков... Ну найду я их у него дома при обыске! Куда их присобачишь?'
- Да что в конце концов случилось, чего вы меня все время возите мордой по асфальту?! Я не за этим шел сюда! Шел добровольно! По вашему приглашению, - вскипел Зданевич.
- Шиманович убит! - в упор сказал Щерба. - В субботу, пятнадцатого августа, - и он увидел, как по лицу Зданевича поплыла белая тень, и оно вдруг осунулось.
- Вона что! - голос Зданевича стал сухой скрипучий. - Понятно... Шьете мне убийство... Это что же, Кухарь так на вас надавил или чего посулил?.. Хочет меня таким образом натянуть?.. Не выйдет у вас, ребята! Все вы одна кодла!.. Но не выйдет!.. Не было меня в городе в ту субботу, пятнадцатого августа. Не было - и все! Находился с пятницы с вечера до воскресенья, до десяти вечера да-а-леко, за сто восемьдесят
