Никто не смеет сомневаться в божественной справедливости; тем не менее при управлении справедливого бога мы находим лишь несправедливость и насилие. Сила решает судьбы народов; малое количество людей безвозбранно наслаждается покоем, благами, свободой, жизнью всех остальных. Все беспорядочно в мире, управляемом богом, о котором говорят, что ему больше всего на свете не нравится беспорядок.
87.
Хотя люди неустанно восхищаются мудростью, благостью, справедливостью, добрым порядком провидения, в действительности они никогда не бывают удовлетворены. Разве молитвы, которые они постоянно возносят к небесам, не показывают нам, что возносящие их никогда не бывают удовлетворены божественным порядком? Молиться богу о ниспослании блага, - значит не доверять его неусыпным заботам;
молиться богу о предотвращении либо уничтожении зла - значит пытаться препятствовать суду его справедливости; молить о божьей помощи в несчастьи - значит обращаться к самому создателю этих несчастий, чтобы доказать ему, будто из любви к нам он должен был бы подправить свой план, который абсолютно не соответствует нашим интересам.
Оптимисты, то есть те, кто находят, что в мире все хорошо, и беспрестанно кричат нам, что мы живем в лучшем из возможных миро в, - если только они удовлетворены, никогда не могли были бы попасть в потусторонний мир, где люди будут более счастливы. Разве возможен лучший мир, чем лучший из возможных миров?
Некоторые богословы объявили оптимистов безбожниками, ибо их учение подразумевает, что бог не может сотворить лучший мир, чем тот, где мы живем, а это, по мнению докторов богословия, означает ограничение божественного могущества, то есть оскорбление божества. Ho разве эти богословы не видят, что гораздо меньшим оскорблением для бога было бы утверждение, будто он создал лучшее из возможного для него, создавая мир, чем упрек в том, что, имея возможность создавать лучший мир, он имел жестокость создать очень плохой? Если оптимист своей системой наносит ущерб божественному могуществу, богослов, объявляющий первого безбожником, сам безбожник, оскорбляющий божественную благость
под предлогом защиты интересов всемогущества божества.
88.
Когда мы сетуем на беды, ареной коих является наш мир, нам указывают на другой мир, говорят, что там бог исправит все несправедливости и скорби, которые он на время допустил здесь. Однако, если бог усыпил на столь продолжительное время свою божественную справедливость, если он мог разрешить существование зла во все время существования нашего реального земного мира, какая может быть у нас уверенность, что во время существования другого мира божественная справедливость также не закроет себе глаза на несчастья его обитателей?
Нас утешают в горестях, говоря, что бог терпелив и что справедливость его, хотя частенько довольно медлительная, все же достоверна. Разве не видят, что терпение не приличествует существу справедливому, неизменяемому и всемогущему? Разве может бог терпеть несправедливость хотя бы одно мгновение? Медлить с преодолением зла, когда знаешь о его существовании, значит расписаться то ли в слабости, то ли в неуверенности, то ли в бездарности. Терпеть зло, которому можно помешать, значит согласиться, чтобы зло совершилось.
89.
Я слышу голоса массы докторов богословия, кричащих мне со всех сторон, что бог бесконечно справедлив, но что его справедливость не такова, как людская справедливость. Каково происхождение либо какова природа этой божественной справедливости? Какое представление могу я составить себе о его справедливости, которая так часто походит на человеческую несправедливость? Не являются ли смешением наших представлений о справедливости и несправедливости, разговоры о том, что справедливость по-божьи является несправедливостью с точки зрения его созданий? Как можно взять за образец существо, божественные совершенства которого прямо противоположны человеческим совершенствам?
'Бог, - говорите вы, - является единовластным распорядителем наших существований; его высшее могущество, которое не может быть ничем ограничено, дает ему право делать с произведением его рук все, что ему понравится; земляной же червь, каким является человек, не имеет права даже роптать на него'.
Этот высокомерный тон явно заимствован из языка, которым имеют обыкновение говорить служители тиранов, когда эти последние разговаривают с теми, кто страдает от их насилия; это не может быть следовательно языком служителей бога, справедливость коего превозносят; этот язык не подобает также существу рассуждающему. Служители справедливого бога! Я скажу вам, что и величайшее могущество не дарует вашему богу право быть несправедливым даже по отношению к самому презренному из своих созданий. Деспот - не бог. Бог, присвоивший себе право творить зло, - тиран; тиран не является образцом для людей и должен казаться в глазах последних крайне мерзким.
Не странно ли, что для того, чтобы оправдать божество, его представляют самым несправедливым из существ? Но лишь только начинают жаловаться на его образ действий, как нас заставляют замолчать ссылкой на то, что бог - господин; это означает, что бог, будучи более сильным, никогда не подчиняется общепринятым правилам. Но право сильного есть насилие над всеми правами; оно может быть правом лишь в глазах дикого завоевателя, который в упоении своей яростью воображает себе, будто может сделать все, что ему понравится, с побежденными им бедняками. Это варварское право может казаться законным лишь рабам, настолько слепым, что они могут поверить, будто все дозволено тирану, сопротивляться которому они чувствуют себя не в состоянии.
В моменты величайших бедствий, в силу смехотворно-странного противоречия верующие часто восклицают:
наш господин - бог благостный. Итак, непоследовательные мыслители, вы добросовестно утверждаете, что благостный бог насылает на вас чуму, что благостный бог дарует вам войну; что благостный бог является причиной неурожая, - одним словом, что благостный бог, не теряя своей благости, по своему желанию и праву причиняет вам величайшие из бедствий, какие вы можете испытать? Перестаньте по крайней мере называть благостным вашего бога, поскольку он причиняет вам зло; не говорите же, что он справедлив, а скажите, что он сильнее вас и что вы не в состоянии отражать удары, наносимые вам его прихотью.
Бог, - говорите вы, - наказывает нас для вящего нашего блага. Но какое реальное благо может получить народ, истребляемый эпидемией, вырезываемый на войне, развращаемый примерами своих испорченных правителей, беспощадно подавляемый железным скипетром безжалостных тиранов, побиваемый бичом скверного управления, которое часто в продолжение веков дает чувствовать народам последствия деятельности разрушителей? Глаза веры, должно быть, странные глаза, если с их помощью можно увидеть преимущества в наиболее страшных бедствиях и наиболее длительных несчастьях, в пороках, в безумиях, которыми так жестоко поражен человеческий род.
90.
Какие странные представления о божественной справедливости могут иметь христиане, которым велят верить, что их бог для того, чтобы помириться с человеческим родом, повинным неизвестно каким образом в грехе своих отцов, умертвил своего собственного сына, невинного и неспособного грешить? Что сказали бы нам о короле, подданные которого восстали бы против него и который для того, чтобы смягчить себя самого, не нашел бы иного способа, как умертвить своего наследника, совершенно непричастного к восстанию народа? Это было сделано, - скажет христианин, - для блага его подданных, неспособных удовлетворить божественной справедливости, ради удовлетворения которой бог разрешил жестокую смерть своего сына. Но доброта отца к посторонним не дает ему права быть несправедливым и варваром в отношении к собственному сыну. Все качества, приписываемые богословами своему богу, на каждом шагу уничтожают друг друга; существование одного из этих совершенств неизменно происходит лишь за счет другого.
А разве еврей имеет более разумные понятия о божественной справедливости, чем христианин? Некий король своей гордостью возбудил против себя гнев небесный; Иегова напустил чуму на свой невинный народ; семьдесят тысяч подданных были уничтожены для искупления ошибки монарха, которого благость божья решила пощадить.
91.
Несмотря на преступления, которыми все религии находят удовольствие чернить божество, люди не могут решиться обвинить последнее в несправедливости; они боятся, как бы, подобно тиранам нашего мира, он не был оскорблен истиной и не удвоил тяжесть бедствий и тирании, давящих их. Они слушают лишь своих священников, говорящих им, что бог - нежный отец; что бог - справедливый монарх, забота которого в этом мире - утверждение любви, послушания и уважения своих подданных; что он предоставил людям
