Услышав стрельбу, народ в домике забегал. В дверь, предусмотрительно мною запертую, рвались. Но все было сделано добротно. А кроме того, я пальнул тремя патронами по верху двери. Рваться перестали.
По телефону Ивана Андреевича позвонил по «02» и сообщил о большой стрельбе на Тополевой, 23. ОМОН прибыл необычайно быстро, и еще через час я уже был в СИЗО, в небольшой одиночной камере.
Два часа назад я сидел в своем любимом кресле и смотрел боевик. Час назад я в боевике участвовал. Зато теперь пора моей активности закончилась и, похоже, что надолго.
Ефим, я очень надеюсь на тебя!
ГЛАВА 2
…Черная вода была почти неподвижна. Крошечная рябь шла лишь от выступающего над водой края коряги.
Это — в правом нижнем углу кадра. Левее и выше вода была такой же темной, но уже совсем без морщинок, как антрацитовое зеркало. В ней отражались небо, низкие серые облака и — ближе к краю — низкорослые почти облетевшие березки, с трудом выросшие на болотине.
Все вместе это называлось — осень.
Ефим Береславский удовлетворенно хмыкнул и нажал на спуск. Вряд ли этот сюжет принесет ему славу, но он успел прочувствовать настроение момента и очень похоже зафиксировать его. А коллекционирование моментов и было основной целью Ефима. Если копнуть глубже — с помощью «Лейки» и трех «Кэнонов» он, как умел, боролся с быстротечностью жизни.
В машине, оставленной на шоссе, зазвонил мобильный телефон. Ефим быстро, несмотря на свой 56-й размер, выбрался по склону на дорогу, открыл дверцу и схватил аппарат. Но не успел. «Мобильник» отключился на мгновение раньше.
— Кому надо — еще наберут, — проворчал Ефим. Отрываться от камеры было обидно. Он подождал пару минут и, не дождавшись повторного звонка, пошел обратно. Спускаться было тяжелее. Девяносто пять килограммов нетто не способствовали аккуратности сползания по глинистой влажной земле.
Чертыхнувшись, Береславский стряхнул приставшие к ногам веточки и вновь приник к окуляру. Но настроения уже не было. Сделав пару дежурных щелчков, Ефим отвинтил камеру от штатива, аккуратно упаковал ее в фотосумку. Потом сложил штатив и окинул последним взором «поле боя». Болотина опять неуловимо изменилась. Солнце за облаками чуть набрало силу и, даже еще не пробившись, добавило в картинку желтого и красного, смягчило и утеплило ее. Это был совсем другой момент жизни, чем три минуты назад.
За что, собственно, Береславский и любил жизнь.
Он прибавил новую картинку в свою личную память и, улыбнувшись, полез наверх.
Проезжавшие мимо машины чуть притормаживали, а их обитатели с интересом рассматривали грузного лысоватого мужчину в более чем цивильном прикиде, торжественно вылезавшего из кювета. Впрочем, его это никак не волновало.
«Ауди» завелась с пол-оборота. Ефим включил поворотник и, выждав момент, в один заход развернулся на нешироком загородном шоссе. Несмотря на внушительные размеры, «птичка» была весьма верткой. Теперь массивный «нос» его любимой игрушки был направлен в сторону столицы.
Ефим поддал газу, почти мгновенно взяв скорость в сто километров в час, и вновь довольно улыбнулся.
Машина не переставала радовать. Внешне — обычная «Ауди-100», пятилетней давности. Автомобиль, вполне соответствующий статусу его фирмы. Подержанная, такая тачка стоит, как два с половиной «Жигуля», но комфортна, надежна, добротна. Короче, авто для бизнесмена того уровня, на котором еще не летают пули, но уже вкушаются некие прелести западной цивилизации.
В принципе, все сказанное точно отображает уровень Ефимова бизнеса. Хотя и никак не определяет Ефимову суть. Даже те, кто хорошо его знает, — а таких очень мало, может, десяток на всю Москву, — не рискнули бы точно определить Ефима. Слишком уж разный. Не сложный, а разный. Не такой, как все. Неопределяемый. Вот его главное отличие. Если уж он сам не знает, чего ему в этой жизни надо, — то как его определишь?
А в машине — действительно многое необычно. Например, двигатель. Четырехлитровый монстр с турбиной тесно занимает все подкапотное пространство и позволяет ездить со скоростью 300 км/час. Понятно, если бы было, где так ездить.
Самое смешное, что Береславский быстро водит редко, хотя и умеет. Но 406 лошадиных сил под педалью греют его необычайно. И, обнаружив эту тачку в немецких каталогах, он искал ее три года.
Зачем? А кто ж его знает? И сам он не знает. Хочется — и все. Это и есть его главный жизненный принцип.
ГЛАВА 3
Лена кинула трубку на рычаг так, как будто та была во всем виновата. Она звонила Ефиму раз десять. Сначала равнодушный голос объяснял, что абонент находится вне зоны обслуживания. Потом, когда наконец пошли длинные гудки, трубку никто не снял. Обычно Ефим хватает телефон сразу, он жутко охоч до новостей. Раз не взял, значит, отсутствует. И это тогда, когда он так необходим! — Лена с досады стукнула ладонью по столу.
Валька, прикорнувший прямо в кресле, вздрогнул и проснулся. Ошарашенно покрутил головой, видимо, вспомнив случившееся. Губы дрогнули, но Валька не заплакал. Зато не выдержала Лена. Подлетела к сыну, обняла его, прижала к груди:
— Все, все, все, сынок. Все прошло. Папа всех врагов убил. Теперь все будет хорошо.
Валька не выдержал, заревел.
Но Лена была почти спокойна. Она верила в сына. А то, что произошло с ней самой, не казалось ей столь страшным, потому что она понимала: дети, ее дети остались в живых лишь благодаря Саше. И еще — благодаря невероятному везению. Радость от того, что дети живы, перевешивала все остальное.
Лена содрогнулась, вспомнив себя под этой скотиной. Она минут сорок простояла под нестерпимо горячим душем, чтобы смыть с себя — не грязь — ощущение!
И еще одно, что помогло перетерпеть: враг, оскорбивший ее, был убит ею. Умом она понимала, что лишний труп на Сашке никому не нужен. Но ни на секунду не пожалела о том миге. И указательный палец до сих пор хранил ощущение от курка. И это ощущение не было неприятным!
Валька успокоился, затих. Потом, прямо в ее руках, как когда-то, заснул. Она опустила его в кресло, прошла в другую комнату. Там спала Валентина. Две таблетки феназепама — не лучший метод послестрессового лечения, но Лена верила в своих детей. Все будет в порядке.
Она прошла по комнатам. Основные следы дневного кошмара уже были уничтожены. Кто только ни наехал сюда: из отделения, из МУРа, из ЦРУБОПа. Еще какие-то непонятные хмурые люди в штатском. Криминалисты поковырялись и посверкали фотовспышками, трупы вынесли. Лена рассказала все так, как велел Сашка. Дети тоже рассказали, что знали, а остальное время просидели у соседей.
Лена всхлипнула. Обвела взглядом комнату. Почти все прибрано. Лишь между паркетин кое-где темнели полосы, там, куда натекла кровь.
Что делать дальше, она пока не представляла. Будет ждать Ефима. Но когда он даст указания, Лена выполнит их сполна. Сашка может не беспокоиться.
ГЛАВА 4
Сразу было видно, кто в доме хозяин. Один, плечистый, здоровенный, явно бывший здесь не впервые (охранники называли его между собой генералом), все время раздавал указания свите и сотрудникам. Другой — невысокий, с бородкой и в очечках. Если бы дело было за границей — ни дать ни взять переводчик.
Но Андрей Беланов в этих делах — дока. И, докладывая о проблеме, намеренно выкатывал глаза, вперив взор в посверкивающие очечки. Андрей по опыту знал, что штатским это нравилось. А Беланову очень нужно было понравиться главному. Из-за оперативной неудачи, хоть и нерядовой, таких ночных сборов не бывает. А значит, вполне вероятно, что речь идет не о карьере — о жизни. Уж Андрей-то в этом разбирался!
В сущности, он не так уж и виноват: перепоручил мелкое дело — отнять портфель у мозгляка! Никто не мог предположить, что из-за придурка, перепутавшего этаж, будет столько шума и крови! Но дело в том, что
