бесспорны, да к тому же и не оспаривались. О чем бы ни шла речь: о коммунальном обслуживании, о строительных работах, об образовании, о медицинской службе, о содействии французов в качестве советников в административном аппарате, в органах народного просвещения, правосудия, службы порядка, общественных работ, о связях профессиональных, интеллектуальных, родственных между выходцами из Франции и сирийцами и ливанцами, - эти тысячи нитей отвечали интересам и чувствам обеих сторон. Во всех канцеляриях, на стройках, в школах, больницах, которые я посетил, все думали и говорили, что необходимо поддерживать эти связи, на каких бы основах ни установились будущие политические отношения между Парижем, Дамаском и Бейрутом.
Само собой разумеется, я старался также дать достаточно сильный толчок военной организации. Большинство чисто французских частей находились тогда в Египте. Мы оставили в Леванте лишь несколько подразделений. Эта крайняя скудость наличного состава французских войск доказывала, впрочем, что авторитет Франции строится отнюдь не на основе силы. Таким образом, на 'специальные', то есть на сирийские и ливанские, войска возлагалась задача непосредственно обеспечить безопасность этих двух государств. А ведь им в любую минуту могла грозить опасность. И в самом деле, в конце лета 1942 вермахт двигался к предгорьям Кавказа, в то время как итало-немецкие армии угрожали дельте Нила. Если враг одержит победу на одном из этих театров войны, путь в Малую Азию будет ему открыт. Поэтому-то мы делали все, чтобы усилить численно и качественно туземные войска на Ближнем Востоке.
Так были заложены основы будущих армий: Сирия выставила 9 пехотных батальонов, 1 кавалерийский полк, 3 группы частично моторизованных эскадронов; Ливан - 3 батальона конных егерей; а две артиллерийские группы и один танковый батальон, саперные и транспортные части, а также части войск связи были общими для обеих стран. Из военного училища в Хомсе ежегодно выходило значительное количество выпускников. Правда, командный состав специальных войск пополнялся за счет определенного числа французских офицеров. Но кадры росли и за счет дельных офицеров сирийцев, таких, как полковники Шехаб и Науфал. Боевая техника, отбитая у Денца, позволила нам дать этим войскам оружие и достойно их снарядить, а артиллерийский парк в Бейруте, обладавший прекрасным оснащением, обеспечивал технический ремонт.
Я имел честь проинспектировать французские, сирийские, ливанские части, стоявшие на страже Ближнего Востока, причем сухопутными войсками командовал генерал Эмбло, морскими силами - капитан 2-го ранга Кольб-Бернар, а военно-воздушными - подполковник Жанс. Эти двадцать пять тысяч человек, безусловно преданных боевому долгу, охраняли оба государства от возможного нападения врага и совместно с местной жандармерией вполне могли поддерживать порядок в стране, где на протяжении тысячелетия существовали бок о бок непримиримые элементы, в стране, занимавшей территорию, равную одной трети Франции, и границы которой протянулись на две с половиной тысячи километров, стране, имевшей соседями Ирак, Трансиорданию, Палестину, находившиеся в состоянии постоянного брожения. Тот факт, что Левант под французским мандатом оставался в этот период войны вполне спокоен и охранялся вполне надежными войсками, явно благоприятствовал стратегическим замыслам союзников, сражавшихся в Египте, Ливии, Эфиопии, избавляя их армии от забот относительно обеспечения тыла, укрепляя турок в их решительности не открывать прохода немцам, предотвращая враждебные акты со стороны арабских народов, потрясенных событиями этого времени.
Хотя моя поездка была связана со многими делами, ряд вопросов все еще оставался неразрешенным. Мне удалось изменить атмосферу и добиться сдвигов, что позволило нам выиграть время. Но как достичь большего, не давая подкреплений ни людьми, ни деньгами? Политика только тогда чего-то стоит, когда она располагает достаточными средствами. А на Востоке больше чем где-либо решает в конце концов соотношение сил, а не аргументы.
Это положение подтвердил мне одни видный гость из Америки. Это был Уэнделл Уикли {19}. Республиканская партия выставила его кандидатуру против Рузвельта на президентских выборах 1940. Теперь президент, желая подчеркнуть, что война принесла священное единство, поручил своему недавнему сопернику получить информацию во всех концах земли от тех, кто непосредственно вел игру. Уэнделл Уикли, отправляясь к Сталину и Чан Кайши, пожелал проездом побывать и на Ближнем Востоке. Он приехал 10 сентября и пробыл у нас двадцать четыре часа в качестве моего гостя.
По его просьбе я обрисовал ему условия, с которыми Франции приходится сталкиваться в Леванте. Но Уэнделл Уилки, хотя и прибыл сюда впервые, был, по-видимому, уже достаточно хорошо осведомлен обо всем. Вернувшись в Вашингтон, он заявил с той внешней убежденностью, которая присуща американскому общественному мнению, что трения в Бейруте являются лишь эпизодом соперничества между двумя колониальными империями, в равной мере отвратительными. По поводу моей особы в книге, выпущенной им по приезде в Америку, он не удержался от обывательского остроумия, выдававшего недоброжелательство. Так как в Бейруте мы с ним беседовали в канцелярии верховного комиссара, обставленной мебелью в стиле империи, я, по его словам, подражал манерам Наполеона. Так как на мне была белая полотняная одежда - летняя форма, установленная для французских колониальных офицеров, - он увидел в этом игру в величие а 1а Людовик XIV. Так как один из моих сотрудников сказал что-то о 'миссии генерала де Голля', Уилки намекнул, что я, мол, считаю себя Жанной д'Арк. И в этом отношении конкурент Рузвельта тоже оказался его соперником.
Однако в тот самый момент, когда я беседовал с представителем президента, новое событие, касающееся Франции, появилось на экране дня. На рассвете 10 сентября англичане возобновили свои действия на Мадагаскаре. Убедившись, что после пяти месяцев переговоров они не могут добиться от генерал-губернатора Аннэ никакой серьезной гарантии, убедившись, что Виши в любую минуту способно уступить остров японцам и что правительство Лаваля дало приказ не мешать им в этом случае, наши союзники решили сами занять остров.
И на этот раз они собрались действовать без помощи сил 'Свободной Франции'. Но все же, в отличие от того, что произошло во время атак Диего-Суареса, мы в данном случае были предупреждены своевременно. 7 сентября Иден, выражая Плевену и Дежану недовольство своего правительства моей позицией на Ближнем Востоке, дал понять, что некое событие на Мадагаскаре потребует договоренности. 9 сентября, пригласив к себе двух наших национальных комиссаров, он дал им знать, что 'английские войска должны будут на следующий день высадиться в Манжунге, что его правительство имело твердое намерение признать власть Французского национального комитета над Мадагаскаром, как только окончатся военные действия, и что ему было бы желательно вступить со мной как можно скорее в переговоры относительно соглашения по этому вопросу'. 10 сентября Лондон объявил, что английские вооруженные силы высадились в Манжунге и 'что на острове будет учреждена дружественная администрация, желающая полностью сотрудничать с Объединенными Нациями и содействовать освобождению Франции'. 11 сентября Стрэнг заявил Морису Дежану: 'По мысли английского правительства, Французский национальный комитет и должен быть 'дружественной администрацией', упомянутой в коммюнике. Только от вас зависит претворение этого плана в жизнь. Что касается нас, то мы убеждены, что сумеем прийти к согласию'.
Я решил возвратиться в Лондон. Я не сомневался, что найду там неприятную атмосферу. Я не сомневался также, что для меня с известной точки зрения было бы выгоднее находиться на суверенной французской территории, когда в Северной Африке начнет развиваться американская операция. Не было сомнений и в том, что мадагаскарский вопрос будет урегулирован медленно, не сразу и не безболезненно. Но ставка была такова, что я не мог колебаться. Итак, я направил Идену послание доброй воли, заявив, что 'я ознакомился с донесением Плевена и Дежана и что, получив любезное приглашение его и премьер-министра, я намерен вернуться в самом скором времени'. Он тотчас же ответил мне: 'Буду рад обсудить с вами наши отношения на Ближнем Востоке и принципы будущей гражданской администрации Мадагаскара соответственно с тем, что намечалось в моей беседе от 9 сентября с Плевеном и Дежаном'.
По пути в Англию я решил задержаться дней на десять в Свободной Французской Африке. Надо было там, как и на Востоке, укрепить сплоченность Сражающейся Франции накануне событий, которые могли внести расстройство в наши ряды; я предполагал также уточнить задачу наших военных сил в предстоявшем крупном деле. Впервые я смог перелететь из Сирии в Конг, не прибегая к услугам английской авиации. Дело в том, что полковник Мармье и его помощник полковник Ваше сумели восстановить несколько французских авиалиний: между Алеппо и Дейр-эз-Зором, Дамаском и Бейрутом, между Дамаском и Браззавилем, а также между Форт-Лами, Банги, Браззавилем, Пуэнт-Нуаром и Дуалой, для чего они использовали несколько гражданских самолетов, возвращенных Франции в Леванте, и главным образом 8 'Локхидов', которые удалось заполучить в Соединенных Штатах, взамен чего мы разрешили американцам пользоваться базой в Пуэнт-Нуаре. Эти линии обслуживались силами 'Эр-Франс', чей персонал длительное время томился в бездействии в Аргентине и Бразилии и наконец недавно присоединился к Сражающейся Франции. Вылетев из Дамаска 13 сентября и проделав без посадки путь в три тысячи километров, я прибыл в Форт-Лами, чем была доказана возможность поддерживать связь между
