– Так сама Кира Михайловна и рассказывала, – ответила Мариша.
– Уж и не знаю, – хмыкнула Вера Сергеевна. – Может быть, Кира и в третий раз замуж сходила. Только странно как-то. Она бы уж матери об этом написала. А то ведь как вышла замуж за того мужика, так и свалила к нему на родину. И ни адреса не оставила, ничего. Словно пропала. Это уж она недавно появилась. Лет двадцать прошло, как она пропала. Ее уж наши и схоронили вовсе. А она недавно нас навестила. Документы кое-какие у матери забрала.
– Какие документы? – поинтересовалась Мариша.
– Свидетельство о рождении дочери, оно у нее почему-то с собой было, когда она от своего первого мужа сбежала. Так все эти годы у Тамарки и хранилось в ящике буфета вместе с другими бумагами. Да еще Кира у матери взяла свидетельство о своем первом браке. Вот и все документы, что Кира с собой забрала.
– Это когда же она приезжала?
– Да весна была, – пожала плечами Вера Сергеевна. – Картошку как раз сажали. Думаю, что май был. Да, точно май!
– А можно с Кириной матерью побеседовать? – спросила Дуня.
– С Тамаркой? – вздохнула Вера Сергеевна. – Это что же вам Кира, выходит, ничего про мать свою не сказала?
– Нет, а что с ней? – спросила Мариша, подозревая, что мать Киры уже на том свете, потому и информации о Тамаре Куркиной они не получили.
– Да не в себе она, – еще тяжелей вздохнула Вера Сергеевна.
– Но жива? – удивилась Мариша.
– А что ей сделается? – пожала плечами Вера Сергеевна. – Так-то она еще крепкая. И странно мне, что у нее с головой нелады. Вроде бы мы с ней одногодки, а я вот в полном рассудке, а Тамарка совсем из ума выжила. Врачи говорят, что у нее маразм. Сделать уже ничего нельзя. А Тамарка совсем в детство впала. Одну ее теперь и не оставить. Того и гляди, либо дом затопит, либо сама куда-нибудь удерет. Либо тесто вдруг ни с того ни с сего на пироги месить начнет, так все в доме переколотит. Ну, чисто ребенок. А еще с газом играть полюбила. Ленка ее когда к себе жить взяла, даже плиту новую купила, чтобы конфорки газ перекрывали, если огня нет. Знаете про такое?
Подруги молча кивнули головой.
– И комнату одну оборудовала, чтобы мать себе в ней чего-нибудь не повредила. В общем, возится с Тамарой как может. А Кира приехала, посмотрела на все это, фыркнула и опять куда-то свалила. Ленка у нее денег матери на лекарство попросить хотела или чтобы Кира хоть адрес свой оставила, чтобы сообщить, если с Тамарой что случится. Так нет! Не дала!
– Ни адреса, ни денег? – удивились подруги.
– Вот, вот, – закивала головой Вера Сергеевна. – Такая неблагодарная девка оказалась. Словно и не родная!
– А Ленка вместе с матерью, выходит, живет? – уточнила Мариша. – А как же фамилия-то у нее?
– У Тамары? – спокойно спросила Вера Сергеевна. – Иванова она. А дочки Куркины. Да не в этом дело. Кира-то куда как плохо поступила! Нет, говорит, у меня сейчас лишних денег. И адрес, говорит, свой не дам. Муж недоволен будет. Я, говорит, вам сама звонить буду. И в случае чего денег дам. У меня, сказала, денег скоро много будет.
– Это откуда же? – раскрыла рот Мариша. – Она не сказала, откуда же деньги возьмутся?
– Да кто ж ее знает? – пожала плечами Вера Сергеевна. – Небось так сказала, чтобы от Ленки отвязаться. Адрес-то свой не дала. Ну, какой ей убыток, если бы родственники ее адрес имели? Нет, наплела что-то, что дом все равно с мужем продавать собираются. А где новый купить, дескать, они еще не решили. Сказала, что, может быть, в Питер, к дочери, жить переедет. Когда на новом месте устроится, тогда, дескать, родным и сообщит.
– Значит, к дочери? – пробормотала Мариша. – В Питер? А ее там ждали?
– То-то Лена сестре и говорит: даром, Кира, что ты меня больше чем на десять лет старше, а ума у тебя никакого. Ну, скажи, с какой стати тебя дочь примет, если она тебя всю свою жизнь в глаза не видела? Ты ведь ее отцу оставила, а сама к ней и носа не казала.
– А Кира что?
– Зафыркала на Ленку, ну чисто ослица! – с торжеством заявила Вера Сергеевна. – А потом и говорит, чтобы Ленка в ее дела свой нос не совала. Так и заявила, что ты, говорит, моих дел не знаешь, как все было, понятия не имеешь, потому и не лезь. А с дочерью, говорит, я общий язык уже нашла. Она все поняла.
– А других детей, кроме дочери, у Киры Михайловны что же, нет? – вдруг спросила все больше помалкивавшая до сих пор Дуня.
– Не слышала, – покачала головой Вера Сергеевна. – Кира все больше про себя да про себя говорила. А о других детях, нет. Ленка-то спросила. А Кира ей в ответ: ты что, мол, не знаешь, что ли, дочь у меня одна. И все. Так отрезала, что Ленка к ней с этой темой больше и не совалась. Ленка-то и радехонька была, что сестрица на этот раз не задержалась. Они с ней близки никогда не были. Кира всегда особняком от Ленки держалась. К матери, что ли, ревновала или еще почему, только любви между ними никакой не было. Кира с детства такой была. Больше у соседей пропадала, чем у себя дома. Там она и смеялась, и секретами делилась. А домой как в гостиницу к чужим людям приходила. Поест, посуду помоет, поблагодарит и к себе в комнату. Ни поболтать, ни посмеяться вместе с семьей. Не было такого.
– А в этот раз Кира кого-нибудь из своих друзей навещала? – спросила Мариша.
– Кого же ей было навещать? Тот дом, где ее заклятая подруга жила, с которой у них из-за Степана раздор вышел, пустой стоит. Старики умерли, а сестры замуж вышли.
– Сестры? Какие сестры?
