Гражданская война 1918-1921 гг. – урок для XXI века

бумагах Плеве находилось компрометирующее его, Витте, письмо, написанное женщиной-агентом секретной полиции, в котором сообщалось о его участии в подготовке покушения на царя. Как он потом выяснил, это письмо было ей продиктовано.

Но дело не в Плеве – речь идет о порочной системе, разрушавшей верховную власть и вызывавшей отвращение в обществе. При этом широко использовались не только перлюстрированные письма, но и поддельные, якобы перлюстрированные. Директор Департамента полиции А.А.Лопухин, исходя из рассказов самих Витте и Плеве, так излагает историю схватки этих двух важнейших министров. Клика Витте затеяла интригу с целью добиться его назначения министром внутренних дел вместо Плеве. С.В.Зубатов (руководитель политического сыска) составил фальшивое письмо якобы одного «верноподданного» к другому, в котором расхваливался Витте. Это письмо должны были передать царю под видом перлюстрированного, как «голос народа». Но Зубатов показал письмо своему другу, известному и опытному провокатору М.И.Гуровичу, а тот снял копию и отдал Плеве – продал друга и начальника. Плеве доложил царю, и Витте отправили в отставку с поста председателя Комитета министров, а с ним и Зубатова. Кадет В.А.Маклаков, выступая в Думе, говорил в 1909 г.:

«Правительство в плену у охранников… У него [охранного отделения] политика определенная: раздражать общество, возмущать общество, бороться с обществом, наконец, как венец всего этого, поддерживать атмосферу беззакония и произвола» [8, c. 64].

Эта политика правительства, только ухудшавшая обстановку, оскорбляла людей, рушился авторитет власти, и этот яд спускался вниз, в самые широкие слои общества и готовил его к насилию как извращенному подобию утраченного авторитета. Александр Блок в июле 1908 г. выразил такими словами

Что делать! Ведь каждый старался
Свой собственный дом отравить,
Все стены пропитаны ядом,
И негде главы приклонить!
…
И, пьяные, с улицы смотрим,
Как рушатся наши дома

Конфликт с интеллигенцией, которая по мере ослабления официальной религиозности народа играла все более важную роль в легитимации (или подрыве легитимности) власти, после 1906 г. стал быстро углубляться. Во время студенческих волнений в конце 1910 г. Столыпин не только не обращал внимания на остатки университетской автономии, но и пытался обязать профессуру сотрудничать с полицией. Таким образом, он нанес тяжелый удар по «кадетскому» университету. Подали в отставку со своих постов ректор и проректор Московского университета, а их вообще уволили с должности профессора. В знак солидарности в отставку подали 130 профессоров и преподавателей, включая К.А.Тимирязева, В.И.Вернадского, П.Н.Лебедева, С.А.Чаплыгина.

К февралю 1917 г. только в московском охранном отделении имелась картотека на 300 тысяч политически неблагонадежных. Под «колпаком» охранки был едва ли не весь преподавательский состав университетов. В деле «О проф. Московского университета И.М.Сеченове» (1898) сказано:

«Из секретных сведений особого отдела Департамента полиции усматривается, что в 1872 г. масса слушателей посещала лекции Сеченова и Боткина, которых вследствие этого Правительство изволило удалить из Медицинской академии, т.е. от того, что они своими лекциями приобрели большую популярность между студентами» [54].

Александр Блок писал о той свободе, которую дало царское правительство под давлением революции 1905 г.:

И если лик свободы явлен,
То прежде явлен лик змеи,
И ни один сустав не сдавлен
Сверкнувших колец чешуи.

В 1910 г. была введена политическая слежка за офицерами в армии. Военный министр ввел в число своих помощников офицера из жандармов подполковника С.Н.Мясоедова и поручил ему возглавить «военную охранку»28. В войска был отправлен циркуляр о ведении агентурной слежки за офицерами. Это взволновало офицеров, и А.И.Гучков, считая, что озлобление офицерства революционизирует армию, начал кампанию против введения слежки в прессе. Мясоедов потребовал у редактора «Вечернего времени» Б.А.Суворина извинений и избил его. Возник скандал, и правительство пошло на попятную, министр пообещал отменить циркуляр и отослал жандарма в войска. В довершение ко всему Мясоедов вызвал на дуэль Гучкова (с применением – небывалое дело – современных нарезных пистолетов), стрелял в него и промахнулся (Гучков тут же выстрелил в воздух). Все это оказало на военных самое тягостное впечатление.

О падении нравов в высших кругах говорит и тот факт, что Гучков отомстил Мясоедову политическими средствами – в 1915 г. он организовал обвинение Мясоедова в шпионаже и тот был расстрелян. Позже стало известно, что Гучков знал о непричастности жандарма к шпионажу, цель его была в том, чтобы дискредитировать военного министра В.А.Сухомлинова (министра с 1909 г.!). Действительно, тот был в 1916 г. арестован, провел шесть месяцев в тюрьме и, поскольку обвинение никак не подтверждалось, был отправлен под домашний арест. После Февральской революции, когда Гучков стал военным министром, Сухомлинова осудили на пожизненную каторгу29. Полная невиновность Сухомлинова была окончательно установлена в 60-е годы советскими историками.

Воспитанный в армии с детства, много воевавший и досконально знавший государственное устройство России Сухомлинов прекрасно понял, какой катастрофой стало бы для страны укрепление у власти буржуазных партий во главе с милюковыми и гучковыми. В 1924 г. он издал в Берлине книгу воспоминаний, в которой писал:

«Залог для будущей России я вижу в том, что в ней у власти стоит самонадеянное, твердое и руководимое великим политическим идеалом правительство… Что мои надежды являются не совсем утопическими, доказывает, что такие мои достойные бывшие сотрудники и сослуживцы, как генералы Брусилов, Балтийский, Добровольский, свои силы отдали новому правительству в Москве» (см. [18, c. 87]).

Чем показателен конфликт с попыткой создания в армии разновидности «особого отдела»? Тем, что царское правительство к 1910 г. утратило свой авторитет уже настолько, что потеряло уверенность в себе, стало вилять и отступать и не осмелилось обратиться к офицерству с честными и здравыми словами. Ведь было очевидно, что оставлять армию без надзора политической полиции нельзя. Офицерство уже превратилось из дворянской военной касты в часть разночинной интеллигенции. Политически оно было расколото, что продемонстрировали восстания в армии и на флоте в 1905-1906 гг. А ведь это – первые признаки гражданской войны. И вот, вместо того, чтобы объясниться и довести необходимые меры до конца (конечно, с более достойными средствами), правительство пошло на поводу у политиков-популистов, пусть и правого толка. Утрата авторитета верховной власти в глазах офицерства – исключительно важная предпосылка к гражданской войне. Последующие события продемонстрировали это самым наглядным образом.

Надо, однако, признать, что важнейший вклад в дискредитацию власти внес самый выдающийся государственный деятель начала ХХ века и большой патриот России П.А.Столыпин. Он избрал во многих отношениях фатально неверный путь. Поразительно, что во время перестройки Столыпин стал кумиром той самой части интеллигенции, которая больше всех говорила о нравственности и ненавидела КГБ. Как они могли согласовать это с таким важным наблюдением С.Ю.Витте:

«В своем беспутном управлении Столыпин не придерживался никаких принципов, он развратил Россию, окончательно развратил русскую администрацию, совершенно уничтожил самостоятельность суда… Столыпин развратил прессу, развратил многие слои русского общества, наконец, он развратил и уничтожил всякое достоинство Государственной думы, обратив ее в свой департамент» (см. [21, c. 68]).

Создание охранки нового типа, безнравственность которой еще больше подорвала авторитет государства, бумерангом ударило по государству. Именно Столыпин организовал провокацию, которая привела к разгону II Государственной думы 3 июня 1907 г. Охранка, скорее всего, подбросила одному депутату от социал-демократов «наказ» солдатам столичного гарнизона с призывом к вооруженному восстанию, затем устроила обыск и этот «наказ» обнаружила. 1 июня Столыпин потребовал от Думы разрешения на арест депутатов социал-демократов, но Дума даже не успела этот вопрос рассмотреть и отказать или согласиться с требованием, как ее распустили указом царя [21]. Это вошло в историю как