«Мы не можем защищать своих интересов даже совершенно мирными средствами: наши мирные села превращаются в военные лагери, а нас ставят в положение покоренного народа, с которым можно во всякое время расправиться шашками и нагайками, прикрываясь готовностью служить порядку и закону. Произвол и беззаконие свили себе прочное гнездо в наших бедных деревушках, над которыми витают кровавые призраки убитых за то, что они осмелились просить кусок хлеба» (1, с. 172).
Во время крестьянских волнений земские начальники являлись в деревню во главе карательных отрядов, а в волостной суд вообще не появлялись без сопровождения казаков. Зная население, они составляли списки тех, кого подвергали расправам, часто лично руководили наказаниями, нередко сводя при этом личные счеты. Понятно, что во время революции в первую очередь поджигались дома этих начальников. Будучи в те времена ближайшим и видимым для крестьян олицетворением всего сословия дворян и государственной власти, земские начальники сконцентрировали на себе всю ненависть крестьян, которая сыграла огромную роль в Гражданской войне. И ненависть эта углублялась, поскольку верховная власть ограничить этот произвол не желала – вплоть до октября 1906 г., когда под давлением революционного движения правительство изъяло у земских начальников право подвергать крестьян административным наказаниям (впрочем, оставив им это право в отношении крестьянских должностных лиц). Зато земские начальники был введены в учрежденные для проведения реформы землеустроительные комиссии – для борьбы «с упрямством мужиков, не ценящих, по глупости, благопопечительных забот начальства» («Русские ведомости»).
В наказе во II Госдуму крестьян с. Дианова Макарьевского уезда Нижегородской губ. сказано:
«Упразднить такие ненужные учреждения, как земские начальники, производящие суд и расправу яко в крепости и в своих имениях и по своему усмотрению. Уничтожить совсем целые полки полицейских стражников, урядников, жандармов и приставов, и тогда сами собой уменьшатся земские расходы, выдаваемые этим дармоедам и тогда прекратятся налоги, собираемые с труженика крестьянина» (1, с. 194).
В этом, как и во многих других наказах и приговорах, говорится о новой фигуре в системе земства – введенном в 1903 г. институте
При этом надо учесть, что все расходы земства на уровне волости несли исключительно крестьяне – из мирских сборов, хотя волостными учреждениями пользовались и помещики. Кстати, земля крестьян была обложена земскими сборами вдвое большими, чем земля помещиков, а церковные и монастырские земли были вообще освобождены от сборов. Так что крестьяне оплачивали не только всю волостную и сельскую администрацию, суд и охрану, но и репрессии против них самих, например, такую статью расходов как «высылка в Сибирь порочных членов общества»34.
Приговор волостного схода крестьян Плещеевской волости Тверской губ. во II Госдуму (13 марта 1907 г.) формулирует требование крестьян кратко и ясно:
«Убрать стражников и ненужную всю полицейскую свору, которая составляет громадные расходы, но не приносящую никакой пользы, кроме сильнейшего зла» (1, с. 194).
Таким образом, эволюция органов местного самоуправления шла в направлении, противоположном эволюции сознания широких масс российского населения. Вследствие этого важная подсистема государства послужила не снятию напряженности, а, напротив, нарастанию ненависти, которая откладывалась в исторической памяти и прорвалась, когда бывшие земские начальники и урядники снова появились на горизонте с казаками, уже в составе Белого движения. Хотя в ряде районов Советы в 1918 г. создавали коалиции с земствами и городскими думами ради предотвращения гражданской войны, большой силой такие коалиции стать уже не могли [57].
Великая русская революция, начавшись с крестьянских восстаний 1902 г., получила свое первое идеологически и организационно оформленное выражение в виде «революции 1905-1907 гг.». Это очень сложное явление никак не втискивалось в рамки официального марксизма и осталось не объясненным в советском курсе истории. И все мы, прошедшие в школах этот курс, многого не поняли и в последующих событиях. Для темы созревания Гражданской войны эта революция имеет исключительно важное значение, но здесь мы коснемся лишь отдельных частных сторон.
Прежде всего, надо отметить тот факт, что этой революции ждали, и именно как явления не классовой борьбы, а борьбы народной, борьбы как столкновения цивилизаций. В стихотворении «Грядущие гунны», которое Валерий Брюсов писал почти целый год и закончил 10 августа 1905 г., он выразил трагическое отношение к неизбежной революции и надежду, что эта революция будет
Революцию ждали как законное и необходимое, очищающее возмездие. В общем, все общество чувствовало, что несправедливость жизнеустройства перешла невидимую критическую черту, после которой народ не только получил нравственное право покарать угнетателей, но и обязан это сделать, чтобы восстановить миропорядок. Валерий Брюсов написал 29 июля 1905 г.:
Хотя из школьного курса истории у нас осталось впечатление о том, что главные события революции 1905 г. происходили в больших городах, сутью основного противоречия был вопрос о земле, а одной из сторон этого противоречия была крестьянская община. На совещании 23 марта 1905 г. Витте заявил: «Не пройдет и года, как мы в этом зале или в каком-либо ином будем говорить о переделе земли». В.И.Гурко (тогда управляющий земским отделом МВД) писал в воспоминаниях, что эта фраза Витте не вошла в протокол, но сильно повредила его репутации при дворе и способствовала решению о закрытии сельскохозяйственного совещания, которым руководил Витте.
Крестьянское движение 1905 г. началось в Дмитровском уезде Курской губернии. В ночь на 14 февраля было совершено нападение на одно из имений, а в следующие дни «разобрано» еще 16 имений в округе. Т.Шанин пишет:
«Описания тех событий очень похожи одно на другое. Массы крестьян с сотнями запряженных телег собирались по сигналу зажженного костра или по церковному набату. Затем они двигались к складам имений, сбивали замки и уносили зерно и сено. Землевладельцев не трогали. Иногда крестьяне даже предупреждали их о точной дате, когда они собирались „разобрать“ поместье. Только в нескольких случаях имел место поджог и одному-единственному полицейскому были, как сообщают, нанесены телесные повреждения, когда он собирался произвести арест. Унесенное зерно часто делилось между крестьянскими хозяйствами в соответствии с числом едоков в семьях и по заранее составленному списку. В одной из участвующих в „разборке“ деревень местному слепому нищему была предоставлена телега и лошадь для вывоза его доли „разобранного“ зерна. Все отчеты подчеркивали чувство правоты, с которым обычно действовали крестьяне, что выразилось также в строгом соблюдении установленных ими же самими правил, например, они не брали вещей, которые считали личной собственностью…
Другие формы крестьянского бунта распространились к тому времени на большей части территории. Массовые «порубки» начались уже в конце 1904 г. Так же как и «разборки», «порубки обычно происходили в виде коллективных акций с использованием телег. В ходе „порубок“ крестьяне стремились обходиться без насилия. Тем не менее, когда в одном случае крестьянин был схвачен полицией на месте преступления и избит, его соседи в ответ полностью разрушили пять соседних поместий, ломая мебель, поджигая здания и забивая скот…
В течение первых месяцев 1905 г. крестьянские действия в значительной степени были прямым и стихийным ответом на нужду и отчаянный недостаток продовольствия, корма и леса во многих крестьянских общинах. Все эти действия были хорошо организованы на местах и обходились без кровопролития» [3, c.156-157].
