как показала его последняя речь, изобилующая самыми низкими и циничными оскорблениями в наш адрес, еще раз доказал, что питает слепую ненависть к нам. Сталин, наоборот, — трезвый реальный политик».
Геббельс, которому было поручено руководство объявленной в берлинском Спортпаласте «тотальной войной», увидел, что лишь один солдат из десяти может сражаться. Фронтовые солдаты, которых становилось все меньше, все чаще говорили о тыловиках, что они только носят форму. Геббельс жаловался:
«Нам не хватает основной линии, простоты и единообразия нашего законодательства и действий наших исполнительных органов. Вместо Конституции у нас есть бесчисленное количество предписаний, приказов и распоряжений фюрера, которые часто противоречат друг другу или даже отменяют друг друга и умение разбираться в которых — особая наука».[92]
Министр вооружений Шпеер, которому удавалось на развалинах с помощью голодных, старых немецких рабочих и иностранных наемников выпускать все больше истребителей и танков, не решился осуществить свое намерение пустить ядовитый газ в бункер Гитлера.
И Генрих Гиммлер, выходец из консервативной семьи и руководитель всего полицейского аппарата, попытался заключить сепаратное соглашение с западными державами. Но он не поддался уговорам генерала СС Шелленберга, начальника зарубежной разведки, который давно вел переговоры с евреями в Швейцарии и постоянно подталкивал Гиммлера к действиям. К чему могло привести отстранение от власти или убийство военного руководителя во время войны? К превращению войны в гражданскую. Такова была дилемма оппозиционеров: их было много, но они колебались и медлили.
Бывшие союзники, румыны, финны, болгары и венгры, капитулировали перед Красной армией, а новые правительства этих стран объявили войну Германии. Наиболее трагичная ситуация сложилась на Балканах, тогда как финские солдаты только провожали печальными взглядами немецких солдат, отбывающих на родину.
Два неправильных решения западных союзников были причиной того, что война продолжалась, что немецкие солдаты, рабочие и женщины, которые давно устали от войны, снова начали верить в фюрера и в обещанную конечную победу с помощью чудесного оружия. Первым был тайный приказ английского генерала авиации Харриса, которому английская королева, когда война кончилась, не хотела подавать руки:
«Главная цель ваших атак — мораль вражеского гражданского населения».
Этот приказ и ковровые бомбежки рабочих кварталов достигли противоположного: гражданское население и солдаты вновь обрели волю к сопротивлению. Вторым было требование безоговорочной капитуляции, которое Рузвельт выдвинул на конференции в Касабланке в 1943 г. После этого требования каждый немец понял, что врагом объявлена Германия, а не национал-социализм.
Последнее контрнаступление было в декабре 1944 г., когда в Арденнах три немецкие армии прорвали американский фронт и 10000 американских солдат подняли руки вверх. Штабы в Брюсселе и Париже уже начали паковать чемоданы. Наступление остановилось из-за недостатка топлива. Немецкие танки встали и истребители не могли больше взлетать. Лиддел Гарт, воспевающий военные подвиги, пишет об этих декабрьских боях:
«Идея, решение и стратегический план являлись целиком духовной собственность Гитлера. Это была блестящая концепция, и она могла бы привести к блестящему успеху, если бы еще было достаточно сил и резервов».
Черчилля тоже одолевали сомнения, и он в январе 1945 г. телеграфировал Сталину:
«На Западе идут тяжелые бои, и любой момент может потребовать от верховного командования принятия важных решений. Я был бы Вам благодарен, если бы Вы сообщили мне, можем ли мы рассчитывать в январе на большое русское наступление на Висле или где-либо еще. Я считаю это дело настоятельно необходимым».
Сталин ждал с наступлением не три года, как до того Черчилль, а всего одну неделю. 12 января 1945 г. Красная Армия начала свое последнее большое наступление на фронте от Балтийского моря до Венгрии, которое через четверть года закончилось в Берлине. Это не была война в прежнем смысле слова. Немецкая молодежь была выбита, полегла в лесах и степях России. Против Красной армии сражались плохо обученные солдаты, в том числе подростки 15-16 лет и старики из геббельсовского фольксштурма лет под шестьдесят и больше. Два миллиона стариков, женщин и детей бежали из Восточной Германии, гибли под гусеницами советских танков, под бомбами на дорогах, тонули, когда проламывался лед на Балтийском море. Ужасы в Восточной Пруссии вдохновили еврейского почитателя Сталина Илью Эренбурга на написание стихотворения, от авторства которого он после войны из осторожности отказывался и в котором он призывал красноармейцев убивать немецких детей в утробе матери. Автор данного исследования, который в феврале 1945 г. был ранен в Восточной Пруссии и попал в русский плен, спросил советского генерала, азиата тридцати с лишним лет, который пригласил его на ужин:
«Как это могло быть возможным?» — «Видите ли, — ответил тот, — в каждой армии есть определенный процент преступников. И лишь те, которым в каждой новой деревне обещано все, продолжают воевать. Остальные держатся сзади, они хотят насладиться миром живыми. Скоро мы будем в Берлине».
Маршал Соколовский извинял своих преступников:
«Наши солдаты испытывали определенное удовлетворение от того, что могут делать это с женщинами этого народа господ. Впрочем, в большинстве своем это не были девственницы».[93]
Убийства и изнасилования остановил Г. Ф. Александров, главный идеолог ЦК, статьей в «Правде» под заголовком «Товарищ Эренбург слишком упрощает».
Американцы тоже показали себя и в феврале 1945 г. подвергли массированной бомбардировке «летающими крепостями» набитый беженцами и ранеными Дрезден. Первая волна превратила этот город искусств зажигательными бомбами в море пламени, вторая и третья фугасами и воздушными минами мешали тушению пожаров, а истребители сопровождения расстреливали из пулеметов женщин и детей, искавших спасения в водах Эльбы. Осторожные оценки говорят о четверти миллиона убитых.
